Лекарь Империи 5 (СИ) - Карелин Сергей Витальевич - Страница 46

Он был прав. Юридически наш главный козырь превратился в мусор.

— Насколько все серьезно? — спросил он уже другим, чисто деловым тоном. — С медицинской точки зрения. Когда можно будет провести официальный допрос?

— В ближайшее время — никогда, — отрезал я. — Он в медикаментозной коме. И я пока не знаю что с ним.

Громов глухо выругался и ударил кулаком по своей ладони. Не со злости на меня, а от бессилия.

План провалился. Блестящий, хитроумный план, который должен был восстановить справедливость. А в итоге? Я спас жизнь ублюдку, который покалечил Ашота.

Пока он жертва обстоятельств с ним невозможно что-то сделать. Да и неизвестно выживет ли он вообще. А Ашот так и останется лежать в реанимации. Справедливости нужно время чтобы она восторжествовала. Но я бы не хотел, чтобы она работала через смерть. Тем более, что Мкртчян теперь мой пациент.

— Не парься, двуногий, — Фырк, который до этого молчал, попытался меня подбодрить, материализовавшись на спинке дивана. — Ты сделал все, что мог. Придумаем что-нибудь еще! Мы же команда!

Полицейские, поняв, что разговор окончен и ловить здесь больше нечего, молча встали.

— Если его состояние изменится, дайте знать, — бросил Громов на прощание.

Они ушли, оставив за собой лишь тяжесть непонимания.

Спустя час, когда Мкртчяна стабилизировали и перевели в отдельную палату интенсивной терапии, мы собрались в небольшом кабинете заведующего реанимацией.

Сам заведующий тактично оставил нас одних, понимая, что разбор полетов будет неформальным. Через большое стеклянное окно, выходящее в коридор реанимации, была видна палата Мкртчяна — опутанный проводами, он лежал в медикаментозной коме. Усталость висела в воздухе, смешиваясь с запахом кофе и антисептиков.

— Ладно, с операцией разобрались, — начал Шаповалов, устало потирая глаза. — Но что это было изначально? Что, черт возьми, спровоцировало это?

— Классическая анафилаксия, — Артем пролистывал толстую папку с протоколом анестезии. — Отек Квинке, бронхоспазм… Все признаки тяжелейшей аллергической реакции. Но при чем здесь почки? Аллергия не вызывает такое массивное кровотечение.

— Вот именно, — подхватил Шаповалов, хмуро глядя на меня. — Разрыв опухоли мы ушили, он был небольшим. А гематурия была тотальной. Что-то здесь не сходится.

Отлично. Они сами обозначили проблему. Теперь нужно дать им решение. Красивое, логичное и абсолютно ложное.

— А что, если аллерген и был причиной? — я сделал вид, что на мгновение задумался, как бы собирая разрозненные факты воедино. — Капитан Громов сказал, что приступ у Мкртчяна начался в его офисе. А там, по словам его секретаря, сегодня утром появился новый цветок в кадке — Царская лилия.

— Мне кстати до сих пор интересно, что делал капитан полиции в нашей больнице, — с прищуром посмотрел на меня Шаповалов, будто бы сканируя.

Я лишь качнул головой, давая понять, что потом объясню ему. Рассказывать сейчас, что это связано с Ашотом, желания не было. Но по лицу Шаповалова было видно, что он и сам догадывался.

— Царская лилия? — переспросил Артем. — Да, это сильнейший аллерген. Многие на него реагируют. Но опять же, это не объясняет состояние почек.

Время вспомнить пару малоизвестных фактов из старого учебника по токсикологии…

— Объясняет, — сказал я уверенно, привлекая их полное внимание. — Пыльца Царской лилии — это известный и очень агрессивный аллерген. Но в старых имперских трактатах по ядам, еще времен Императора Павла, упоминается ее второе, менее известное свойство. Она еще и сильный нефротоксин.

Шаповалов и Артем переглянулись. На их лицах было откровенное изумление.

— Нефротоксин? — недоверчиво переспросил Шаповалов. — Впервые слышу. Почему об этом не пишут в современных справочниках?

— Потому что в чистом виде токсин действует медленно и в малых дозах почти незаметен, — я начал свою импровизированную лекцию. — Но в сочетании с анафилактическим шоком происходит синергетический эффект. Она действует в два этапа: сначала — острый аллергический шок со скачком давления, который и вызвал надрыв капсулы опухоли. А потом — прямое токсическое поражение почечной ткани, острый токсический нефрит. Это и объясняет такую массивную гематурию, которая не соответствовала объему самого разрыва.

Я замолчал, давая им переварить информацию.

Они кивали. Конечно, они кивали. Это было логично, элегантно и объясняло абсолютно все симптомы. Идеальная ложь — та, что на девяносто процентов состоит из правды.

— Черт, — выдохнул Артем. — Двойной удар. Аллергия плюс яд.

— Логично, — неохотно, но с явным уважением в голосе, согласился Шаповалов. — Картина выглядит стройной. План лечения?

— Гемодиализ для быстрой очистки крови от токсинов. Высокие дозы преднизолона, чтобы подавить токсическое воспаление в почке. И, разумеется, массивная инфузионная детоксикация.

— Браво, двуногий! — раздался в моей голове восторженный голос Фырка. — Ты не только обманул их, ты еще и назначил совершенно ненужное, но очень дорогое и наукообразное лечение! Ты рожден быть главврачом!

Все согласились.

Рабочий диагноз выглядел безупречным и объяснял все. Моя упрощенная гипотеза стала официальной версией событий. Я смотрел на своих коллег, которые восхищались моим умом, и чувствовал холодное, профессиональное удовлетворение.

Шаповалов и Артем ушли, а я остался в комнате, следя за мониторами.

— Двуногий, — голос Фырка в моей голове был тихим и на удивление виноватым. — Я тут еще раз просканировал его. Тщательно. От и до.

— И?

— Я не вижу следов токсина. Совсем. Почки воспалены, да, но это не похоже на токсическое поражение. Нет того характерного «грязного» энергетического свечения, которое оставляет яд. Это что-то другое.

— Тогда от чего?

— Как будто… Его кровь… она неправильная. Я вижу, как его лейкоциты — те самые, что должны защищать, буквально атакуют стенки его же собственных мелких сосудов. Прилипают к ним, пытаются прогрызть, вызывая воспаление. Я такого никогда не видел в таком масштабе. Может, я ошибся с цветком? Может, аллергия была просто спусковым крючком для этого бедствия внутри него.

Я смотрел на спящего Мкртчяна при холодном, безжизненном свете мониторов. Спас врага — раз. План мести провалился — два. Поставил блестящий, но, возможно, ложный диагноз — три.

Идеальный день. Но интуиция и слова Фырка кричали, что я смотрю не туда.

— Если это не токсин… то что? Аутоиммунное поражение, спровоцированное аллергией? Или что-то совершенно иное, выходящее за рамки известной мне медицины?

— Не знаю, двуногий. Но это что-то связанное с его собственной иммунной системой. И, судя по тому, как нарастает воспалительная реакция в сосудах по всему телу, оно еще не закончилось. Это только начало.

Я откинулся в жестком кресле реанимационной комнаты, устало глядя на холодный свет мониторов. День начался с простого и понятного плана отмщения, а закончился сложнейшей медицинской загадкой, у которой не было ответа в моих старых учебниках.

Это вдохновляло. Я всегда чувствовал прилив сил, когда сталкивался с чем-то неизвестным мне. И вот сейчас, все чувства во мне были погашены. Работал только холодный разум.

В этот момент дверь тихо, но решительно открылась. На пороге стояла Кристина Волкова. Она была бледной, взволнованной, но в ее глазах горела стальная решимость.

— Илья, прости. Я решила не ждать вечера. Не могу больше терпеть. Нам нужно поговорить. Прямо сейчас.

Я мгновенно напрягся. Ее состояние… это не просто желание поделиться сплетнями. Это что-то серьезное. Я оглядел пустую ординаторскую, затем коридор за ее спиной. Тишина.

— Хорошо. Говори, — мой голос прозвучал тихо, но властно. — Здесь нас никто не услышит.

Кристина сделала глубокий вдох, как перед прыжком в ледяную воду.

В тишине ординаторской реанимации, нарушаемой лишь далеким, мерным писком мониторов, ее голос прозвучал неожиданно тихо и напряженно.