Берия, последний рыцарь Сталина - Прудникова Елена Анатольевна - Страница 8

В результате противоборства этих «армий» фронт просто-напросто замер у станции Кюрдамир, посередине между двумя столицами, Гянджой и Баку, и с места не сдвигался там до тех пор, пока не прибыли турки.

Турецкий отряд Нури-паши насчитывал всего шесть тысяч человек, но это была относительно регулярная армия. Фронт дрогнул и пополз в сторону к Баку.

Впрочем, на стороне бакинцев тоже имелось регулярное воинское формирование – как раз в это время из Персии домой пробирался двухтысячный отряд терских казаков под командованием войскового старшины Лазаря Бичерахова. Поначалу казаки вроде бы собирались воевать с мусульманами, даже заняли позиции на своих участках фронта. И если б они остались там до конца, возможно, история Бакинской коммуны сложилась бы иначе. Однако, с одной стороны, бакинское правительство Бичерахову не приглянулось, а с другой – аккурат в это время дома, в Терском крае, его родной брат Георгий поднял восстание, и мигом перекрасившийся Бичерахов в самый критический момент обороны снялся и ушел на север, разбил три встретившихся по пути красных полка, занял Дербент и отныне плевать хотел на любую власть.

Боеспособность же остальных частей была неплохой, но лишь до той поры, пока они наступали. Стоило туркам потеснить Кавказскую армию, как в ее частях тут же воцарились разброд и шатание…

В общем, дело оборачивалось хреново. Заставить Кавказскую армию нормально воевать так и не удалось. В июле азербайджанские войска подступили вплотную к городу. Мусульманское население готовилось к встрече, предвкушая, как рассчитается за мартовскую резню. Остальные ударились в панику. И 25 июля 1918 года состоялось расширенное заседание Бакинского Совета совместно с фабрично-заводскими, армейскими и корабельными комитетами, озабоченное одним: ничего хорошего от мусульман ждать не приходилось. Поэтому большинством голосов было принято решение: для обороны Баку обратиться к англичанам, небольшой воинский контингент которых стоял неподалеку, в Персии. Те согласились, тем более что формально Азербайджанская республика, против которой им предстояло выступить, была союзницей Турции, а мировая война, где англичане туркам противостояли, к тому времени еще не закончилась. А главное, это дало англичанам повод приблизиться вплотную к вожделенной нефти.

Большевики и левые эсеры были против этого решения, неизвестно, на что рассчитывая. Точнее, известно на что. На собрании бойцов и командиров гарнизона Степан Шаумян говорил: «Только из России! Только от революционных товарищей из центра мы можем получить поддержку!» Но поддержки из центра не было и быть не могло. Кидать боеспособные части в бакинскую мешанину, где не было уже ни порядка, ни организации, – все равно что топить ими печку. Да и не дал бы им никто боеспособных частей, слишком уж их было мало в 1918 году. Единственной поддержкой из центра стал пришедший в июле отряд левого эсера Петрова численностью около 600 человек.

Сгоряча фракция большевиков даже приняла решение об уходе народных комиссаров со своих постов, но практически сразу они передумали, решив, что Совнарком должен продолжать работу. Сдаться? Еще чего! Отставка – не большевистский метод…

Вот как описывает Микоян обстановку в Баку того времени:

«…Не было хлеба: Баку уже был отрезан от Северного Кавказа казачьими бандами. Голод гулял по рабочим кварталам. Баку был отрезан от источника доброкачественной воды. Под стенами города скапливалось все больше и больше контрреволюционных полчищ. Гул артиллерийского огня заглушал притихшие заводские гудки. Страх возможной расправы… подтачивал силы рабочих».

Если что и было хуже голода и артиллерийского огня, так это приближающиеся мусульманские войска Азербайджанской республики.

Вечером 29 июля в Баку получили известие, что турки и азербайджанцы прорвали фронт и погнали красных, которые теперь находятся уже в Баладжарах, пригороде Баку. Именно в этот момент ушел с фронта казачий отряд Бичерахова. Что делали три красных бронепоезда, вообще непонятно. Красные войска, полностью деморализованные, воевать не хотели и были настроены паникерски. В городе тоже царила паника, после бесконечных заседаний сговорившиеся между собой меньшевики с эсерами, Центрокаспий и Армянский национальный совет решили послать корабли за англичанами в персидский порт Энзели. Армянский совет, пытаясь спасти свое население от резни, потребовал поднять белый флаг и начать мирные переговоры. Турки обстреливали Баладжары. А что же большевистский Совнарком?

А Совнарком в это время писал одну из самых позорных страниц всей гражданской войны.

До последнего дня призывавший не сдаваться бакинский Совнарком 31 июля 1918 года внезапно сложил свои полномочия, и в тот же день большевистская верхушка, воинский отряд того самого левого эсера Петрова и некоторые другие части на семнадцати пароходах попытались драпануть в Астрахань, бросив войска на фронте. И так торопились при сборах, что совершенно забыли предупредить своих товарищей в городе. Проще говоря, каждый за себя, а кто не успел – тот опоздал.

Таким образом, в городе осталась другая «высшая власть» – Совет, теперь уже без большевиков. Реальную же власть, исполнительную, приняла так называемая Диктатура Центрокаспия. Центрокаспий в апреле 1918 года был настроен пробольшевистски, но, видя происходящее безобразие, надо полагать, изменил свою политическую ориентацию. По крайней мере, об этом говорят его дальнейшие действия. Представители Центрокаспия, совместно с представителями исполкома Совета, и вошли в новое правительство.

Новая власть распорядилась задержать пароходы и вернуть их в Баку, на окраинах которого уже были турки. Понимая общую опасность, отряд Петрова выгрузил на берег артиллерию и, стреляя прямо с пристани, выбил неприятеля из города. Однако в бой красные части не пошли. «Беженцы» высадились на берег, заняли район пристани и стали ждать. И вот что они удумали – снова цитируем Микояна:

«Точно не помню, 2 или 3 августа была созвана партийная конференция, чтобы обсудить создавшееся положение и решить, как быть дальше. После долгих споров конференция постановила: вооруженные силы в Астрахань не эвакуировать, а, наоборот, используя перелом в настроении бакинцев в пользу большевиков, вновь захватить власть в свои руки. Практически это было возможно. Противник располагал в городе меньшими силами, нежели мы, а подтянуть войска с фронта он бы все равно не успел…»

То есть что эти паразиты задумали! «Противник» – это не турки, как логично было бы подумать. Это вчерашние товарищи по баррикаде. Пользуясь тем, что все наличные части Диктатуры были брошены защищать город, в том числе и этих пристанских сидельцев, предполагалось, пока те удерживают врага на фронте, ударить им в спину и занять Баку. Ну, хорошо, допустим, заняли – а дальше-то что? А дальше предполагалось, ни больше ни меньше, как, опираясь на свои силы и на помощь с Волги, организовать оборону и отбросить турок.

Однако план этот так и не был реализован. По счастью, среди большевиков нашлись и трезвые головы. Ясно ведь, что помощи ждать не приходится, своими силами оборону уже организовывали и не организовали, да и красные войска были решительнейшим образом настроены не воевать, а драпать. А 4 августа в городе высадились англичане. Правда, их оказалось всего около тысячи человек, но это было регулярное войско, а по масштабам того времени тысячное регулярное войско – немалая сила. Так красные части и сидели в районе пристани, выставив охранение. Они не могли выйти в море, поскольку Центрокаспий не выпустил бы корабли, но и на фронт идти решительно не хотели.

14 августа они предприняли еще одну попытку бегства, все на тех же семнадцати пароходах. Поняв, что послать доблестных красноармейцев в бой все равно не удастся, правительство Баку снова задержало эти несчастные пароходы, но уже не затем, чтобы вернуть беглецов обратно, а чтобы отобрать у них оружие – черт с вами, драпайте, сволочи, все равно от вас толку нет, но оружие оставьте, оно нужно для защиты города. Арестовано было всего лишь 35 человек – верхушка Совнаркома и армии. Бросив своих командиров, красные войска благополучно добрались до Астрахани.