Леди из низшего общества (СИ) - Иконникова Ольга - Страница 12

Джуди забрала поднос и ушла. А я снова достала записку. Мне захотелось немедленно сжечь ее, но чтобы это сделать, нужен был огонь, а теплым летним утром было бы странно разжечь камин. И я сунула ее в карман платья, побоявшись оставить в спальне.

Я подумаю, что с ней сделать, до вечера. А за это время тот, кто ее написал, возможно, сделает еще один шаг. Ведь в этой записке не было сказано, как именно я должна была передать деньги ему или ей.

Чандлер привел меня в комнату, очевидно служившую кабинетом. Мебель здесь была выдержана в темных тонах, и оттого даже в солнечное утро помещение казалось немного мрачноватым.

— Его сиятельство много лет собирал коллекцию табакерок. Он привозил их отовсюду, где только ни бывал.

Я проследовал за дворецким к большому шкафу со стеклянными дверцами, на полках которого стояли не меньше двух десятков табакерок.

— Началом этого собрания послужила табакерка, доставшаяся господину графу от его деда, — и он указал на круглую коробочку, вся крышка которой была выложена самоцветами, и пояснил: — Это яшма. Восьмой граф Кросби привез ее из далекой России — он служил там по дипломатической линии.

— А вот эта? — я указал на табакерку, украшенную желтовато-белыми пластинами.

— Эту привез из Индии отец его сиятельства, — охотно и даже с удовольствием принялся рассказывать Чандлер. — Он был военным. Обратите внимание, ваша светлость, и на табакерку из агата — не правда ли, весьма изящная работа?

Я кивнул, но предпочел от обсуждения коллекции перейти к тому вопросу, что волновал меня куда больше.

— Какую именно табакерку украли, и почему из всего многообразия почти одинаковых вещиц вор взял именно ее? Кажется, вы сказали, что она была серебряной и, должно быть, не самой ценной.

— Да, она была серебряной, — подтвердил дворецкий, — но ее крышка была украшена очень крупным александритом, а замок — александритом поменьше. Я могу показать вам, ваша светлость, ее рисунок — леди Паула несколько месяцев назад изобразила ее в своем альбоме. А когда его сиятельство обнаружил кражу, он забрал этот лист из альбома дочери.

Чандлер выдвинул ящик всё из того же шкафа и достал лист мелованной бумаги, на котором была изображена изящная, украшенная тонкой вязью, жемчугом и драгоценными камнями табакерка.

— Значит, она и была жемчужиной его коллекции?

— Именно так, ваша светлость! — подтвердил дворецкий. — Поэтому его сиятельство был крайне раздосадован и полон решимости найти и вора, и табакерку.

— Он обратился в полицию?

— Никак нет, ваша светлость, — Чандлер покачал головой. — Господин граф не хотел поднимать шум. Он был уверен, что сумеет разобраться в этом деле сам.

С учетом того, что случилось позже, его слова прозвучали довольно печально.

— И что же? Его сиятельству удалось напасть на след?

— К сожалению, нет.

— Но он подозревал только слуг? — уточнил я.

— Да, разумеется, — мне показалось, что дворецкий был шокирован таким вопросом. — И позвольте мне предвосхитить ваш вопрос — никто из слуг за последнюю неделю не покидал Кросби-холл и не изъявлял желания получить расчет.

Это было вполне логично. Оставление службы сразу после совершения кражи было бы слишком похоже на бегство.

— Знают ли слуги о пропаже табакерки? Вы говорили с ними об этом?

— Никак нет, ваша светлость. Его сиятельство хотел заняться этим лично.

Ничего более по этому вопросу Чандлер сказать мне не мог, и я отправился в столовую, где увидел уже накрытый к завтраку стол, за которым сидела только леди Розмари.

Я не сомневался, что инспектор Мэдисон тоже уже встал, но он, должно быть, предпочел позавтракать у себя в комнате.

— Доброе утро, ваше сиятельство!

— Доброе утро, ваша светлость! — она ответила мне с грустной улыбкой. — Рада, что хотя бы вы встаете раньше полудня. А то я почти поверила в то, что нынешняя молодежь на это не способна.

Я сел на стул по правую руку от нее, и слуга тут же поставил передо мной блюдо с яичницей.

— Я уже успел даже прогуляться, миледи! И я прошу простить меня за не слишком приличный вид, — мне было неловко появляться перед хозяйкой в той же рубашке, что и накануне. — Я не взял с собой ничего из своего гардероба, рассчитывая, что вернусь на ночлег к лорду Берроузу. Но раз вы были столь любезны и позволили мне остаться здесь, то позвольте мне вызвать сюда и моего камердинера.

— Конечно, ваша светлость! Вы могли бы и не спрашивать об этом. Я рада, что следствие ведете именно вы. Я ужасно боялась, что дело попадет в руки какого-нибудь мужлана, который не имеет ни малейшего представления о чувстве такта и охотно станет рассказывать обо всём, что здесь узнал, за пределами Кросби-холла, смакуя все неприятные подробности.

— Буду рад оправдать ваше доверие, миледи! — я чуть наклонил голову. — И я постараюсь завершить расследование как можно скорее. И если вы не возражаете, то пару вопросов хотел бы задать прямо сейчас.

— Прошу вас, ваша светлость, — ее сиятельство поставила на блюдце чашку, которую до того держала в руках, — я в вашем распоряжении.

— Слышали ли вы о краже серебряной табакерки, которая случилась за день до смерти вашего сына?

Она вздохнула, скорбно поджала губы и кивнула.

— Да, ваша светлость, я слышала об этом. Довольно неприятное происшествие. Джейкоб был очень расстроен. Это была любимая табакерка моего мужа и его отца.

— Вот как? Значит, для вас и для его сиятельства эта вещица имела не только материальную ценность, и для вас было делом чести ее вернуть? — я дождался от хозяйки еще одного кивка и продолжил: — Но тем не менее его сиятельство не захотел обращаться в полицию.

— Он хотел избежать скандала, — пояснила она.

— Простите, миледи, но это трудно понять, — нахмурился я. — Что скандального было в этом происшествии? Разве что его сиятельство подозревал в краже кого-то из домашних?

Ее щеки гневно запылали, и она бросила на меня рассерженный взгляд.

— Как вы можете предполагать такое, милорд? Разумеется, он не подозревал никого из членов своей семьи.

— Даже свою жену?

— Даже свою жену, — не колеблясь, подтвердила леди Розмари. — Как бы я ни относилась к леди Кэтрин, я уверена, что она не воровка. Это сделал кто-то из слуг, можете мне поверить.

— В таком случае у нежелания его сиятельства обратиться в полицию нет вовсе никаких оснований. И если на одной чаше весов стоял пусть даже и маленький скандал, а на другой — возможность вернуть дорогую для семьи Кросби вещь, то выбор, мне кажется, был очевидным. И если лорд Джейкоб принял другое решение, то этому есть только одно объяснение.

Я отложил нож и вилку и позволил слуге забрать приборы и налить мне в чашку горячего чаю. Хозяйка же, дождавшись, когда мы снова останемся одни, спросила:

— И каково же это объяснение, сэр? — голос ее прозвучал странно-хрипло.

— Эта табакерка была подделкой. Или, по крайней мере, фальшивыми были камни, что ее украшали.

Когда я произносил это, то смотрел прямо на графиню. И сразу заметил, как румянец схлынул с ее щек.

Несколько секунд она медлила, но затем всё-таки решилась признать:

— Да, ваша светлость, вы правы! Украденная табакерка была подделкой.

Это признание совсем лишило ее сил, и она надолго замолчала, вызвав слугу и велев ему принести еще чаю. И только когда она сделала из чашки пару глотков, разговор продолжился.

— Но вы не должны думать ничего дурного, сэр! Дело в том, что несколько месяцев назад мой сын получил крайне выгодное предложение о продаже этой вещицы. Должно быть, вы знаете, что в мире есть немало известных коллекций табакерок. Так вот, владелец одной из этих коллекций — мистер Гордон из Америки — предложил Джейкобу просто немыслимую сумму денег. Отказываться от такого предложения было бы неразумно.