НЧЧК. Командировка - Астахова Людмила Викторовна - Страница 31
- Предыдущая
- 31/85
- Следующая
– Элберет… – выдавила я последним глотком воздуха, который у меня еще оставался.
Как ни странно (а впрочем, что же странного?), это помогло. Во всяком случае, я снова могла дышать – и чувствовать что-то еще, кроме всепожирающей пустоты и холода… Холод. Меня, оказывается, пот прошиб так, что футболку можно было выжимать. Да что же это такое?!
Все еще цепляясь за стол одной рукой и сжимая пистолет в другой, я добралась до настольной лампы и щелкнула выключателем. И – ничего не произошло. Свет так и не зажегся. Пробки вылетели, что ли?.. Или… «Чары!» – успела подумать я, прежде чем скрючилась от нового приступа боли и ужаса. И слезы все-таки пролились.
Я очнулась снова, уже сидя на полу и уткнувшись лицом в согнутые колени. Не знаю, сколько времени я провела так, сжавшись и тихонько поскуливая от страха, однако в комнате по-прежнему было темно. Полно, а наступит ли день вообще?!
«Лес, – подумала я, – мне нужно в лес…»
И тотчас же ощутила прилив сил. Темнота, предостерегающе рыча, отползла куда-то и затаилась, давая мне пространство и возможность для движения. Я немедленно же попыталась этим воспользоваться – и ползком метнулась к сумке с ноутбуком, и даже успела открыть и включить его (хвала Единому, батарея заряжена!), прежде чем меня скрутил следующий приступ. Но этого-то я и ждала, а потому – оказалась более готовой. По крайней мере, я уже больше не выла, только всхлипывала. И пришла в себя немного быстрей. Однако голова болела по-прежнему, и темнота никуда не делась.
Проклятье! Да неужто я все еще маленькая девочка, которая верит, что под кроватью прячутся шелобы? Ведь не боялась же я так в детстве, помню, не боялась. Пару раз утаскивала из оружейной мамин наградной меч и отважно охотилась на чудовищ… Так что же теперь трясусь? Возьми себя в руки, леди Нолвэндэ. Встать! Немедленно! Вставай на ноги, соплячка, и дерись!
– Врешь… – шептала я, поднимаясь на четвереньки. – Не возьмешь… меня так просто…
И поползла в угол, поближе к окну и креслу, волоча за собой ноут.
Ментальные щиты. Я должна сомкнуть щиты, даже если придется орать в голос. Сомкнуть щиты и держаться, пока не наступит рассвет…
За попытку закрыться я была немедленно наказана, но, подвывая, упрямо продолжала ползти. Ох… неужто удалось… Потряхивая головой, словно слепая лошадь, я влезла на кресло, свернулась там, подобно младенцу в утробе и перетерпела еще одну волну боли.
Волны. Давление не постоянно. Я доживу до утра, если выясню, где кроется закономерность… Ох! Снова!..
Что ж, наверное, ко всему можно привыкнуть… а эльфы известны своей живучестью. Я пережила это. Снова. И даже одержала маленькую победу – дотянулась до телефона. Глаза застилала красная пелена, а пальцы сами набирали на память номер…
«Абонент в настоящее время не отвечает. Пожалуйста, перезвоните позже».
Вот так, Нолвэндэ. Смалодушничала, решила позвать на помощь – получи теперь. Никто тебе не поможет, девочка. Ты одна… одна, и некого позвать, и никто не защитит тебя. Ты одна в темноте. Беги, девочка. Беги! Спасайся!..
Стоп. Это не мои мысли. Ах, твари…
От ярости и стыда я тихонько зарычала, и темнота прянула от меня, удивленная.
– Да вы вконец обнаглели, гады, – вслух сказала я, спокойно и даже отчасти удивленно. – Когда это эльдар бегали?.. В нашем семье такого не случалось. Точно. Так что не дождетесь, сволочи, не дождетесь…
Бормоча, словно припадочная, я отложила подальше телефон и выпрямилась. Голова… а что голова? Это кость всего лишь. Я доживу до рассвета, если не стану думать… хорошо, я не стану, не стану… не подчинюсь! Нашли, чем пугать. Твари. Ненавижу. Убью.
Пустоту нелегко заполнить, но там, где пасует любовь, иногда может прийти на помощь ненависть. Моя ненависть была горячей и алой, она была живой, и, согретая ею, я стала дожидаться зари. Темнота и страх все еще были здесь, рядом, но гордость и ярость, словно две армии, стойко держали оборону. Мои воины. Малосимпатичные, но верные. До самого утра я тихонько напевала им марши.
Это было даже не похмелье. Никакой головной боли или других привычных симптомов. Лишь звенящая пустота разверзнувшейся бездны. От каждой мысли возникало бесконечное эхо и долго-долго витало внутри полой черепной коробки.
Э-рин-ран-дир! ИР! Ир! ир! Ты жи-вой? ОЙ! Ой! ой!
Очень даже живой, причем даже не в одиночестве.
Когда Эрин открыл глаза, крыса сладко спала у него на груди, совершенно счастливая от выпавшей возможности разделить ложе со своим кумиром. По крайней мере, именно такое выражение было начертано на её морде. Но энчечекист не возмутился, и уж тем более, не стал сбрасывать животное на пол. Она единственная, кто посочувствовал и остался с ним в миг отчаяния, кто согрел в ночи.
– Тебя тоже никто не любит, сестра моя по несчастью?
Да, да, да! Никто её не любил, коты охотились, мальчишки бросались камнями, и даже синеглазый эльф поначалу пытался обидеть бедную усатую девушку. А теперь он точно знает, как это обидно и больно, когда ненавидят и презирают за серую шкуру и чешуйчатый хвост. Знает ведь? То-то же!
Воздушным шариком воспарив над кроватью, Эрин включил автопилот и легкокрылым дирижаблем уплыл в умывалку, где оказалось полным-полно восхитительно холодной с несравненно-ржавым оттенком воды. Она с ревом вырывалась из сорванного с резьбы крана. Ну чем не полноценный душ, милостивые господа?
Крысуля на прощание послала ему воздушный поцелуй и поклялась весь день ждать своего друга сердечного, не отходя от окна.
Завтракал Эрин в компании с Липой и Софорой теми самыми заветными оладушками с джемом и сметаной. Конкурирующие за его благосклонность дамы нежно переругивались, как бы невзначай наступали друг другу на ноги и чуть было не одарили эльфа незабываемым зрелищем «Драка дриад в баке с грязной водой». Вузеллин бы обзавидовался.
И только садясь за руль «Нуэно», Эрин отметил краем сознания, что за все это время с мига пробуждения ни разу не испытал сколь либо сильной и негативной эмоции. Словно и не было в его жизни вчерашнего вечера и жгучей обиды на жестокую мыслечтицу и графомагшу. Ну и славненько! Стало быть, подействовало бабкино зелье.
Удивительная легкость ощущалась ап-Телемнаром во всем теле, просто удивительная, и весь мир казался обновленным и сияющим свежими красками.
Добрые колдубинцы, так тщательно прячущие противного магоненавистника в своих рядах, любезно махали командировочному эльфу. Народный герой Фред Кругер с одобрением смотрел на Эринрандира ап-Телемнара с высоты постамента и, казалось, желал удачи несгибаемому борцу с мажеством и нечистью. Жизнь, еще вчера казавшаяся бесповоротно испорченной, стремительно налаживалась.
О! Ко всему прочему мужественный бронзовый Кругер отсалютовал Эрину вилами. Какой чудесный денек!
Едва лишь мартовская ночь за окном слегка посерела, мороки начали потихоньку отступать. Проклятье. Неужели мне удалось выстоять? Все-таки мне повезло с предками и с их наследством – слепой яростью, горячей ненавистью и бешеной гордостью. Вот так-то. Я выдержала – и все закончилось…
Ничего не закончилось, Нол, не обольщайся. На смену острым всплескам пришла боль тупая, глухая и пульсирующая. Жить можно, а вот работать и думать – пока нет. При попытке ощутить мысле-поле меня снова скрутило. Роскошно. Я выжила, но не могу воспользоваться… ничем! Потому что без моей графомагии и мыслечтения я и есть ничто. Ладно… разберемс-с-ся… А пока – надо оценить ущерб.
Я уныло полюбовалась на подсохшую вчерашнюю царапину на щеке и свеженький лиловый синяк на лбу. Надо хоть волосами прикрыть это безобразие, а то и так на собственный труп похожа. Вокруг глаз круги, морда бледная, синюшная, глаза лихорадочно блестят, взор безумный. Пострадавший мизинец на ноге, кстати, тоже посинел и распух. Поздравляю вас, миледи. Просто красавица. Словно только что с передовой… зараза, а ведь так оно и есть, по сути. И есть у меня нехорошее подозрение, что следующую битву я могу и проиграть. Впрочем, посмотрим еще, кто кого.
- Предыдущая
- 31/85
- Следующая
