Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы - Гаврилов Дмитрий Анатольевич "Иггельд" - Страница 17

В мгновения невероятных змеиных выкрутасов в воздухе спутница обронила островерхий шелом, и теперь волосы развевались за спиной, придавая девушке сходство с ведьмой.

— Хватит на девицу-то пялиться! Успеешь еще! — заорал кот — А ну, полезай на хвост, а я тебе помогу! Род не выдаст — Кощей не сьест! Авось, совладаем!

Змей, между тем, беспомощно планировал в сторону чащи. Встреча с молотом Громовика не прошла даром.

— Падаем! Мама моя родная! — ошалело мяукнул кот заплетающимся от страха языком. — И зачем ты меня на Свет родила! Зароди меня взад!

Да, теперь их стремительное снижение все больше и больше походило на падение, лишь слегка сдерживаемое все еще раскрытыми змеиными крыльями.

— Жаль, веселая ящерка была! — сказал Ругивлад..

Убедившись, что девушка по-прежнему крепко держится в змеиной сумке, он стал пробираться вдоль зубцов, поближе к хвосту змеюки. Кот двинулся следом. Выправить накренившееся чудовище удалось с трудом, но помогло это мало. Земля быстро и неотвратимо приближалась. Корявая зеленая поверхность исключала любую мягкую посадку, будь даже змей цел и невредим.

Словен зажмурился. А дальше был удар и тьма, тьма…

Очнулся герой от странного ощущения в кончиках пальцев. Осторожно приоткрыл глаза. Яркий солнечный свет едва не ослепил, но лучики запутались в ресницах. Ольга, удобно устроив его голову у себя на коленях, то тут, то там покалывала ему ладонь шипом боярышника.

Улыбнувшись, она выпустила руку словена. Тот мгновенно вскочил и, тут же скривившись от боли, ухватился за молоденькую рябину. Та выгнулась дугой.

— Плохо дело! Ну, да ничего, где наша не пропадала! Я бывал и не в таких переделках. Авось, выберемся и на сей раз! — успокоил Ругивлад спутников.

Присев на корточки, он приложил обе ладони к разбитому колену и заговорил нараспев, покачиваясь вперед-назад:

— На море на Окияне, на острове на Буяне лежит бел горюч камень. На сем камне изба таволоженная, в той избе стоит стол престольный. На сем столе сидит девица. Не девица сие есть, а сама Мать Богов, Пресветлая пряха небесная — Макощ. Шьет она, вышивает золотой ниткой, ниткой шелковою. Нитка, оборвись, кровь, запекись, чтоб крови не хаживати, а тебе телу не баливати. Сему делу конец, конец, конец…

Ольга с любопытством наблюдала за волхвом. Одного этого взгляда было бы достаточно, чтобы Ругивлад исцелился, но глаза его были закрыты.

— Да у тебя там все давно прошло! — вмешался кот. — А если нет, так мы звери простые, не гордые — могём и зализать!

— Нет уж, спасибо! У вас не язык — а точильный камень.

Боль утихла на какое-то время. Словен снова поднялся на ноги. Чуть поодаль лежало то, что еще недавно именовалось змеем.

— М-да… Ну и дока Седовлас!

Несомненно, чудище было мертво. Да и жило ли оно когда-нибудь? Прорванная в нескольких местах толстыми сучьями чешуя походила теперь на шелуху, какая остается после беличьего завтрака. Она все еще скрывала какие-то внутренности, но те смахивали скорее на детали сложного механизма, сработанного искусными карлами, чем на органы животного. Изодранные перепонки вмиг одеревеневших крыльев сохраняли форму, приданную им при первом и последнем знакомстве с верхушками вековых деревьев.

— Вот и я дивлюсь! Колдовство! — молвила Ольга.

— Не худо бы разузнать, где её город, Домагощ разэдакий… И где холм с раздвоенной вершиной, что мы видали сверху. Путь потом выберем, — заспорил Ругивлад с котом.

— Это мне, что ли, искать городище? — недовольно продолжил Баюн, отрываясь от истинно кошачьего ритуала: доселе он вылизывал мех.

— Конечно! Или ты полагаешь, что я или девушка лазаем лучше тебя?

— Старость — не радость! — вздохнул Баюн и начал ловко карабкаться вверх по сосновому стволу.

— Учти! Всю смолу я потом заставлю тебя съесть! И шкуру мне тоже, будь ласков, расчеши! Чтоб пушинка к пушинке была! — донеслось сверху.

— Лезь! Лезь! И без разговоров!

— Если б кошки были б мышками, то не догадались бы нипочем… Ага! Зрю!

— Что видишь? — крикнул словен снизу.

— А ты заберись ко мне — вместе поглядим! — отозвался зверь.

…Миновали редколесье и углубились в чащу. Густые ели с громадными, стелющимися по земле, лапами, стволы, поросшие седым мхом, — все лишь подчеркивало царящий здесь испокон веков полумрак. Языческое царство обступило их со всех сторон. Кот вызвался поискать тропу и исчез. До городища, казалось, рукой подать, но вот уже начало смеркаться, а конца и края нет дремучему лесу. Стих птичий пересвист. Желтая трава отяжелела от росы, вечный труженик муравей давно спрятался в груде сучков и иголок.

Внезапно у словена возникло ощущение тревоги… Да нет, уже не тревоги… Он уловил опасность, смерть, таящуюся где-то совсем рядом. Чутье редко подводило Ругивлада, но сейчас чувство его никак не вязалось с окружающей путников безмятежностью. Ругивлад предостерегающе поднял руку.

Ольга остановилась, уложив стрелу на послушную одному движению тетиву.

Хвоя, обильно усыпавшая землю, в десяти шагах от путников зашевелилась и начала вздуваться, подобно тесту. Ругивлад взялся за меч. Колдовские руны, нанесенные умелой рукой на железо, вспыхнули и погасли. Порождение нижнего мира, клинок почуял своего…

Нечто бурое и волосатое вылезало из норы. Массивное, состоящее из одних мускулов туловище, безобразная клыкастая морда с острыми, стоящими торчком ушами, и глаза… О эти глаза! В сумраке леса они светились недобрым желто-зеленым огнем.

— А ведь мог оттяпать ему башку… — удивился себе Ругивлад.

Но поздно рассуждать. Лесной великан поднялся над травами и кустарниками, недовольно рыча. Двусаженный, неуклюжий и еще более ужасный, чем показалось в первый миг. Ольга негромко вскрикнула.

Чудище развернулось и стало принюхиваться. Еще немного, и оно углядело бы хрупкую добычу. Отвлекая существо от Ольги, Ругивлад выступил из укрытия:

— Иди сюда, моя лапочка!

«Были бы в Скандии — сказал бы, что лесной тролль, а так — леший и есть!» — мелькнула мысль. Даже в минуты опасности волхв оставался верен себе.

Чудовище — Ругивлад приходился ему по пояс — увидев, наконец, добычу, радостно осклабилось. Свисавшая до колен лапа тролля потянулась к воину, показывая внушительные когти. Клинок словена был подобен молнии, но, звякнув о шкуру нечисти, оставил только узкую кровавую полосу. Лесун дико взревел. Человек отскочил. В тот же миг, толщиной в вековую сосну нога обрушила яростный удар туда, где только что находилась столь желанная добыча. Чудище снова зарычало, запрыгало, да так, что деревья загудели, а с их верхушек посыпались шишки.

Было бы время, поискал бы более уязвимое место для удара. Да вот, как назло, все заклятия вылетели из головы! Помнил лишь одно, которое только разжигало похоть чрева.

— Бежим! — крикнула Ольга.

Тролль обернулся на ее голос и получил стрелу прямо в грудь. Но это оказалось для него комариным укусом.

— О боги! Как глупо!

В тот же миг что-то огромное и не менее мохнатое упало на лешака сверху и, подмяв его под себя, принялось рьяно драть лапами. Клочьями полетела шерсть. Тролль попытался было вскочить и стряхнуть с себя дерзкого врага, да не тут-то было. Когти нечаянного помощника оказались покрепче и поострее иного клинка.

Не дожидаясь окончания поединка, Ругивлад подхватил ношу Ольги и бросился за девушкой сквозь ельник. Вслед неслись завывания и вопли лесуна, обиженного эдаким обращением. Словен и сам поминал Чернобога. Даже прихрамывая, он двигался достаточно быстро, чтобы не упустить Ольгу из виду. Трещали сучья, хлестали по лицу ветки. Корни же змеями норовили ухватить беглецов за резвы ноги.

Внезапно лес огласился победным кошачьим криком, и все смолкло. Остановились. Ругивлад припал ухом к земле, а Ольга опустилась в изнеможении на траву, порвав ненароком серебристую паутинку… Нить подхватило ветерком. Еще несколько мгновений она трепетала в воздухе, пока, наконец, сорвавшись, не умчалась в неизвестные края.