Робинзон Крузо - Варли Джон Герберт (Херберт) - Страница 3

Пири никогда не беспокоился ни о чем слишком долго. Он поел, а потом снова поел, уже после того, как все остальные собрались, чтобы потанцевать и попеть. Ему все равно обычно ничего не хотелось. Он мог петь, но танцы не были его коньком.

Он откинулся на песок, раздумывая, не остались ли еще незаполненные уголки - может быть, еще одна миска креветочной терияки? Харра вернулась. Села рядом с ним.

- Я говорила с матерью о том, что ты рассказал. Она сказала, что сегодня появилась туристка. Похоже, ты был прав. Это женщина, и она амфибия.

Пири почувствовал смутное беспокойство. Один турист - это еще не нашествие, но она могла быть предвестницей. И вдобавок амфибия. До сих пор никто не входил в такие расходы, кроме тех, кто планировал жить здесь в течение долгого времени. Грозило ли его тропическому убежищу быть раскрытым?

- Что… что она здесь делает? - Он рассеянно съел еще одну ложку крабового коктейля,

- Она ищет тебя. - Харра засмеялась и пихнула его локтем в ребра. Потом она набросилась на него и принялась щекотать его бока до тех пор, пока он не застонал от безудержного смеха. Он нанес ответный удар и почти победил, но она была больше и чуточку более решительна. Она положила его на обе лопатки, осыпая цветочными лепестками во время сражения. Один красный цветок из волос попал ей в глаз, и она смахнула его, тяжело дыша.

- Не хочешь пойти прогуляться по пляжу? - спросила она. Харра веселилась, но последние несколько раз, когда он

пошел гулять с ней, она пыталась его поцеловать. Он не был готов к этому. Он был всего лишь ребенком. Он полагал, что и сейчас она думала о чем-то подобном.

- Я слишком объелся. - И это была почти буквальная правда. Он напичкал себя безжалостно и хотел только одного - упасть в своей хижине и заснуть.

Харра ничего не сказала, просто села, приводя дыхание в норму. В конце концов она кивнула, немного судорожно, и встала на ноги. Пири хотел бы посмотреть в ее лицо. Он понимал, что что-то было не так. Она отвернулась и ушла.

Робинзон Крузо был расстроен, когда вернулся в свою лачугу. Прогулка по пляжу прочь от смеха и пения была одинокой. Почему он не захотел составить Харре компанию? Неужели это было так плохо - то, что она хотела играть в новые игры?

Нет, черт побери. Она не хочет играть в его игры, так почему он должен играть в ее?

Посидев несколько минут на пляже под молодой луной, он вошел в роль. О, что за мука быть покинутой жертвой кораблекрушения, вдали от собратьев, поддерживаемый только верой в Бога! Завтра он почитает Библию, побольше исследует скалистый северный берег, выдубит несколько козлиных шкур, может быть, немного порыбачит.

С планами на завтра, лежащими перед ним, Пири мог заснуть, утирая последнюю слезу по далекой Англии.

Женщина-призрак пришла к нему ночью. Она встала на колени на песке рядом с ним, убрала песочные волосы с его глаз, и он шевельнулся во сне. Его ноги двигались.

Он пробивался через бездонные глубины, с сердцем, стучащим, как молот, слепой ко всему, кроме внутреннего ужаса. Позади него - распахнутые челюсти, почти прикасающиеся к пальцам на ногах. Челюсти резко захлопнулись.

Он сел, задыхаясь. Он все еще видел следы пилообразных зубов перед собой. А высокая, белая фигура, освещенная лунным светом, нырнула в пенную волну и исчезла.

- Привет.

Пири резко вскочил. Самой худшей вещью для ребенка, живущего в одиночестве на острове, - который, когда о нем думал Пири, казался ему воплощением мечты любого ребенка, - была невозможность поплакать на теплой материнской груди, когда тебе приснился кошмар. Обычно это не слишком его беспокоило, но в подобные моменты ему было действительно плохо.

Он прищурился на свет. Она стояла, головой загораживая солнце. Он вздрогнул и посмотрел вниз, на ее ступни. Они были перепончатыми, с длинными пальцами. Он перевел взгляд выше. Она была обнажена и довольно красива.

- Кто?..

- Ты уже проснулся? - Она села на корточки рядом с ним. Почему он ожидал увидеть острые треугольные зубы? Его сон стерся и растворился, как акварель под дождем, и он почувствовал себя намного лучше. У нее было милое лицо. И она улыбалась.

Пири зевнул и сел. Он чувствовал себя не в своей тарелке - все тело одеревенело, а глаза были будто полны песку. Это была ужасная ночь.

- Кажется, да.

- Отлично. Как насчет перекусить? - Она встала и направилась к корзинке на песке.

- Обычно я… - но его рот наполнился слюной, когда он увидел гуавы, дыни, копченую селедку и длинную коричневую буханку хлеба. Еще у нее оказалось масло и немного апельсинового джема. - Ну, может быть, только… - И он вгрызся в сочный кусок дыни. Но до того, как он смог с ним разделаться, он был захвачен более сильным порывом. Он встал, быстро подбежал к пальме с темным пятном на уровне пояса и помочился на нее.

- Не говори никому, хорошо? - сказал он обеспокоенно. Она подняла глаза.

- Про дерево? Не волнуйся.

Он сел и снова принялся за дыню.

- Мне может здорово влететь. Мне дали специальную штуковину и велели пользоваться ею.

- Не беспокойся насчет меня, - сказала она, намазывая маслом кусок хлеба и передавая ему. - У Робинзона Крузо ведь не было портативного ЭкоСана, точно?

- Точно, - сказал он, не выказывая удивления. Как она об этом узнала?

Пири не знал, что сказать. Она была здесь, деля с ним утро, - такая же часть жизни, как пляж или вода.

- Как тебя зовут? - Это было таким же неплохим началом, как и любое другое.

- Леандра. Ты можешь звать меня Ли.

- А меня…

- Пири. Я слышала о тебе на празднике прошлой ночью. Надеюсь, ты не против, что я на тебя так налетела.

Он пожал плечами и попытался жестом указать на еду.

- Всегда пожалуйста, - сказал он и засмеялся. Ему было хорошо. Было приятно разговаривать с дружелюбным человеком после сегодняшней ночи. Он посмотрел на нее снова, более благожелательно,

Она была высокой, немного выше него. Ее физический возраст был около тридцати - необычайно много для женщины. Он подумал, что ей, должно быть, около шестидесяти или семидесяти, но этот вывод ни на чем не основывался. Самому Пири было за девяносто, а кто мог это знать? У нее были раскосые глаза с прозрачными веками под естественными. Ее волосы были коротко острижены и росли узкой полосой, начинающейся между бровей и идущей через голову к задней стороне шеи. Ее уши были плотно прижаты к голове, что придавало ей узкий, обтекаемый вид.