Иван Ефремов. Книга 1. Час Быка - Ефремов Иван Антонович - Страница 102

Так медленным убеждением, неотразимо и беспристрастно, Фай Родис протягивала нить за нитью от «кжи»к «джи». Остальное довершали личные контакты. Впервые «кжи»и «джи» встречались как равные в подземельях старого Храма Времени.

Таэль был поражен живостью ума, удивительной понятливостью в учении и полной открытостью всему новому у тех, кого они привыкли считать тупой и бездеятельной частью человечества. «Кжи» усваивали новые идеи даже быстрее, чем тренированные умственно, но и более косные «джи».

— Почему они не стремились к знанию, почему их развитие давно остановилось? — спрашивал инженер у Родис. — Ведь они, оказывается, ничем не хуже, чем мы!

— В самой формулировке «их», «они»— ваша глубочайшая ошибка. Это абсолютно те же люди, искусственно отобранные вашим обществом и обреченные жить в условиях примитивной борьбы за существование. Короткая жизнь дает развиться лишь самым банальным чувствам, «кжи» опускаются все время вниз под тяжестью неустроенной жизни. Так в первобытных лесах наших тропиков ушедшие туда десятки тысяч лет назад племена все силы тратили лишь на одно — чтобы выжить. От поколения к поколению они вырождались интеллектуально, теряя творческую энергию. Даже могучие слоны степной породы, гигантские бегемоты больших рек Земли превращались в лесах в карликовые, мелкие виды. Ваш «лес»— это короткая жизнь с перспективой близкой смерти в душной тесноте перенаселенных городов, с плохой пищей и неинтересной работой.

— Да, в общем, «кжи»— лишь дешевые промежуточные звенья между дорогими машинами, — сказал Таэль. — Нет ни мастерства, ни радости созидания. Машина делает лучше, быстрее, а ты у нее лишь «на подхвате», как выражается Гзер Бу-Ям. «Вы умираете больными и мудрыми, а мы — молодыми и глупыми, что лучше для человека?»— задали мне вопрос. Я пробовал им объяснить, что плохая работа каждого из нас, кто бы он ни был, бьет по своим же беззащитным братьям, родителям, детям, а не по ненавистным угнетателям. У тех есть охранительные меры. «Как вы можете так поступать?»— спросил я, и, кажется, они поняли.

— И все же у «них» есть преимущество перед «вами», — сказала Родис. — Смотрите, какие яркие фигуры — эта компания Гзер Бу-Яма! Им мало что нужно, и в этом они свободнее. Посмотрели бы вы, как вел себя Гзер Бу-Ям, когда увидел по СДФ Эвизу Танет! С какой детски наивной и светлой радостью он смотрел на нее! «Я увидел ее, свою мечту, еще раз и теперь могу умереть!»— воскликнул он. Вот вам и грубый, темный «кжи»!

Прозвучал тихий вызов СДФ, и Родис откликнулась. На экране появился Вир Норин и сказал:

— Я хочу привести к вам Сю-Те.

— Ее?

— Да. Для безопасности я приду в подземелье.

— Я жду вас.

При виде Фай Родис Сю-Те вздохнула коротко и резко, как всхлипнула. Родис протянула ей обе руки, привлекла к себе, заглянула в открытое, поднятое к ней лицо.

— Вы владычица землян?.. Глупая, я могла бы не спрашивать, — сказала Сю-Те, опускаясь на колени перед Родис, которая звонко рассмеялась и легко подняла девушку. Губы Сю-Те вдруг задрожали, по щекам покатились крупные слезы. — Скажите ему… Он говорит, что все не так, и я не понимаю. Ну зачем я земному человеку, если вы такие?.. Великая Змея, я желтый птенец Ча-Хик перед женщинами Земли!

— Скажу, — серьезно ответила Родис, усадив ее и взяв за руку.

Она долго молчала. Сю-Те взволнованно задышала, и Родис словно очнулась.

— Вы чутки и умны, Сю-Те, поэтому у меня не может быть слов, скрытых от вас. Вир, дорогой мой! Вам удался, если здесь можно говорить об удаче, миллионный шанс. Она не богиня, но существо иного рода — фея. Эти маленькие воплощения добра издавна пользовались особыми симпатиями в земных сказках.

— Почему особыми? — тихо спросила Сю-Те.

— Богиня — героическое начало, покровительница героя, почти всегда ведущая его к славной смерти. Фея — героика обычной жизни, подруга мужчины, дающая ему радость, нежность и благородство поступков. Это сказочное разделено отражало мечты людей прошлого. И найти здесь, на Тормансе, фею?! Что же вы будете делать, бедный мой Норин? — спросила Родис на земном языке.

— Не бедный! Если бы я мог взять ее с собой, но она говорит, что это невозможно!

— Она права, мудрая маленькая женщина.

— Понимаю и соглашаюсь. Но возможен другой, диаметрально противоположный выход…

— Вир! — воскликнула Родис. — Это же Торманс, планета мучений в глубоком инферно!

Вир Норин вдруг рассердился и, как настоящий тормансианин, принялся проклинать инферно, и Торманс, и человеческую судьбу на языке Ян-Ях, богатом этими заклятиями несчастья. Сю-Те испуганно вскочила, Родис обняла ее за тонкую, стянутую зеленым поясом талию и удержала на месте.

— Ничего. С мужчинами это бывает, когда они обижаются на собственную нерешительность.

— Я решил!

— Может быть, на вашем месте я сделала бы то же самое. Вир, — неожиданно согласилась Родис и продолжала на земном языке: — Вы погибнете, но принесете большую пользу, а ей дадите сколько-то месяцев, вряд ли лет, счастья. Берегите себя! Она умрет, как только придет ваш конец. Она не боится смерти. Самое страшное для нее — это остаться без вас. Только женщины Торманса в любви могут проявить столько мужества и стойкости, равно как и безразличия ко всему, что может с ней случиться. Где расчеты обратного пути?

— У Менты Кор. Мы приготовили их еще во время облета Торманса.

— Мы будем горевать о вас, Вир!

— А я? Но я надеюсь дожить до прилета второго ЗПЛ и увидеть если не вас, то соотечественников.

— Идите, Вир! Мы еще не раз увидимся в оставшееся время. Может быть, вы еще измените свое решение…

— Нет! — сказал он так твердо, что Сю-Те, не понявшая ни слова, вздрогнула. Вещим чутьем женщины догадываясь о сути разговора двух землян, она разразилась слезами, когда Родис простилась с обоими долгим поцелуем.

Вскоре после свидания с Родис Вир Норин явился в физико-технический институт — самый большой в столице, впитавший почти всех способных ученых планеты. Инженер Таэль предупредил Вир Норина, что в здешней «мастерской» он может говорить свободнее, чем в других. Инженер придавал большое значение предстоявшему разговору.

Собравшиеся расположились в строгом порядке научной иерархии. Впереди, ближе к председательствующей группе, уселись знаменитые ученые, отмеченные властью. У многих на груди блестели особые знаки: фиолетовый шар планеты Ян-Ях, обвитый золотой змеей.

Позади маститых и заслуженных небрежно развалились представители средней прослойки, а в конце зала стеснилась молодежь. Этих пустили сюда в ограниченном количестве.

Вир Норин достаточно изучил ученый мир Торманса и знал, как последовательно проводилось в нем разделение привилегий, начиная от размеров жилища и денежной оплаты и кончая получением особо хорошей нефальсифицированной и свежей пищи со складов, снабжавших самих «змееносцев». Пожалуй, из всех несуразностей общества Ян-Ях Вир Норина больше всего удивляло, как могли продавать себя самые могучие умы планеты. Вероятно, во всем остальном, кроме их узкой профессии, они вовсе и не были могучими, эти талантливые обыватели.

Впрочем, многие ученые сознавали это. Большинство их вело себя надменно и вызывающе — именно так ведут себя обычно люди, скрывающие комплекс неполноценности.

— Мы знаем о вашем выступлении в медико-биологическом институте, — сказал председатель собрания, суровый и желчный человек, — но там вы воздержались от оценки науки Торманса. Мы понимаем деликатность людей Земли, но здесь вы можете говорить свободно и оценить нашу науку так, как она этого действительно заслуживает.

— Я снова скажу, что знаю слишком мало, для того чтобы охватить сумму познания и сравнить ее. Поэтому сказанное мной надо рассматривать лишь как самое общее и поверхностное впечатление. Правильно ли мнение, создавшееся у нас, пришельцев с Земли? Мне не раз приходилось здесь слышать, что точная наука берется разрешить все проблемы человечества Ян-Ях.

— Разве у вас, покорителей космоса, не так? — спросил председатель.