Пляска смерти - Гамильтон Лорел Кей - Страница 93

• Предыдущая
• 93/139
• Следующая

Ремень пришлось сдвинуть, нижнюю часть ремней расстегнуть, чтобы доктор мог спустить мне джинсы на бедра. Пистолет не остался на месте, когда я снова легла на кровать, и пришлось сдвигать его двумя руками. Наверное, можно было бы и одной, не отбирая руку у Мики, но мне хотелось ощущать прикосновение пистолета. На тот момент это была единственная замена любимого одеяла или мягкой игрушки — если не считать Мики и Ричарда. А поскольку оба они слегка были виноваты в том, что я во все это влипла, у меня были смешанные чувства насчет цепляться за кого-нибудь, кто имел хоть отдаленный шанс оказаться причастным к моей беременности. Впервые я задумалась, действительно ли вазэктомия у ликантропа стопроцентно надежна.

— Будет немножко холодно, — предупредил доктор Норт и размазал мне по животу какой-то прозрачный гель. Холодно было, но зато можно было занять мысли чем-то другим, что я и сделала.

— Мика сделал вазэктомию три года назад. Мы его не рассматривали как потенциального отца, но он ликантроп, и…

Доктор Норт перевел взгляд на Мику:

— Вам просто прижгли концы или поставили серебряные скобки?

— И то, и другое. Я полгода назад проделал анализ, и все оказалось чисто.

— Я слыхал об использовании серебряных скобок. Вам известно, что при таких вазэктомиях было отмечено два случая отравления серебром?

Мика покачал головой:

— Нет, я не знал.

— Вам стоит сделать анализ крови на уровень серебра, просто на всякий случай. — Доктор Норт посмотрел на меня с очень добрым лицом. Вполне профессионально. Потом взял в руки толстый кусок пластика.

— Вот этим я сейчас проведу по вашему животу. Больно не будет.

Я кивнула:

— Вы уже объяснили, как это работает, док. Давайте делайте.

Он стал водить этой толстой палкой мне по коже, размазывая при этом гель. Я смотрела на экранчик вроде маленького телевизора у него за спиной. Он тоже на этот экран поглядывал. Экран был серый, белый и черный и размытый. Если бы это был мой домашний телевизор, я бы позвонила в кабельную компанию и устроила им веселую жизнь. Доктору, очевидно, изображения на экране говорили больше, чем мне, потому что он поглядывал на экран и передвигал свой жезл. Потом он просто стал двигать жезл, не отрывая взгляд от экрана.

— Вот черт! — сказал самый высокий интерн жуть до чего разочарованным голосом.

Норт даже не глянул на него, просто сказал:

— Вон отсюда.

— Но…

— Вон, я сказал.

Мой добрый доктор вдруг стал таким серьезным и зловещим, каким я не видела. У него была идеальная доброжелательная манера обращения с пациентами, но сейчас до меня дошло, что пациентами она и ограничивается. Меня это устраивало.

— А что случилось? — поинтересовался Ричард. Он перегнулся через меня, пытаясь расшифровать картинки.

— Что вы там видите, чего не вижу я? — спросила я.

— Ничего не случилось, мистер Зееман, — ответил доктор Норт, не оборачиваясь. — А что я вижу? Ничего.

— Что значит — ничего? — спросил Мика, и впервые я уловила в его голосе нить напряжения. Железное самообладание дало едва заметную трещинку.

Норт повернулся ко мне, улыбаясь:

— Вы не беременны.

Я захлопала глазами:

— Но тест…

Он пожал плечами:

— Редкий, очень редкий ложноположительный результат. Анита, у вас ни один проведенный нами анализ не дал результатов в пределах нормы, отчего же нам удивляться, что домашний тест на беременность тоже запутался в вашей биохимии?

Я уставилась на него, еще не желая верить.

— Так это точно? Я не беременна?

Он покачал головой, приставил этот пластиковый наконечник мне к животу и очертил на удивление маленький кружок.

— Вот здесь было бы видно. Крошечный был бы комочек, но был бы виден, если бы существовал. Но его нет.

— Так откуда же положительный результат на синдромы Влада и Маугли?

— Точно не знаю, но готов предположить, что те же энзимы, которые ищет тест, присутствуют и дают положительный результат, если вы сами — ликантроп. Тест рассчитан на людей, а не на матерей, которые сами тоже ликантропы.

— А откуда синдром Влада?

Это спросила женщина-интерн.

Он посмотрел на нее недовольно:

— Мы обсудим случай, когда ответим на вопросы пациентки, доктор Николс.

Она должным образом смутилась:

— Прошу прощения, сэр.

— Нет-нет, она права, — вмешалась я. — Как там насчет синдрома Влада?

Он тронул меня за подбородок, повернул голову так, чтобы видны были метки Реквиема.

— Вы регулярно даете кровь?

— Да.

— На этой стадии мы проверяем кровь на энзимы, Анита. Мне не приходилось читать работ на тему о том, как влияет регулярная отдача крови вампирам на результаты теста. Мы знаем, что она может вызвать анемию, но другие последствия, кажется, никто реально не исследовал.

— Простите, можно мне задать вопрос? — спросила Николс.

Норт посмотрел на нее довольно холодно:

— Зависит от того, какой вопрос, доктор.

Слово «доктор» он произнес так, что оно прозвучало оскорблением. Доктор Норт открывался мне с совершенно новой стороны.

— Это не о беременности, а об укусе.

— Можете спрашивать.

Прозвучало это так, будто он бы на ее месте не стал бы, но доктор Николс оказалась не робкого десятка и не отступила, хотя нервничала на грани испуга.

— Вокруг укуса большие кровоподтеки, а я думала, это должны быть два аккуратных прокола.

Я посмотрела на нее:

— Вы ведь следы укусов только в морге видели? — спросила я.

Она кивнула:

— В курсе противоестественной судебной медицины.

— А что вы делаете в родовспоможении?

— Николс будет одной из первых врачей, которых мы готовим по специальности противоестественного родовспоможения.

Я наморщила брови:

— Очень узкая специализация.

— Число пациенток с каждым годом растет, — ответил Норт.

Я ответила на ее вопрос:

— Укус вампира во многом подобен любой другой ране: если от него произошла смерть, то картина кровоподтеков отличается. Могут остаться только две колотые ранки, потому что после удара клыков кровь течет свободно из-за антикоагулянта, содержащегося в вампирской слюне. Вампир не ест, а пьет. Некоторые из старых вампиров гордятся своим умением не оставлять следов, кроме двух проколов. Более молодые оставляют отпечатки зубов, но редко когда какие-либо зубы прокусывают кожу, кроме клыков. В немногих известных мне случаях, когда вампиры оставляли следы не только клыков, это делалось с намерением причинить боль, а не только взять кровь. Они хотели оставить рану.

— Мы видели однажды тело жертвы — как решили, нападения вампира и оборотня, потому что остались следы клыков, но область ключиц и шеи была растерзана.

Я покачала головой. Теперь, когда Норт привлек к ране мое внимание, она стала слегка саднить. Реквием в этом своем укусе не проявил себя джентльменом — в жару голода он не просто ввел клыки.

— Этот случай мне неизвестен, но это мог быть и только вампир.

Она покачала головой:

— Очень обширные повреждения.

Я показала правую руку с холмиком рубцовой ткани на сгибе.

— Вампир, — сказала я. Отодвинула воротник футболки, слегка вытянув шею, чтобы показать шрамы на ключице. — Другой вампир. Он сломал мне ключицу и терзал рану, как терьер крысу.

Она слегка побледнела, но сказала:

— Я бы очень хотела связаться с кафедрой судебной медицины и попросить, чтобы организовали вашу лекцию. Мне кажется, что поговорить с вами и увидеть ваши шрамы — это очень помогло бы коронерам и патанатомам по всей стране правильно определять источники повреждений для некоторых жертв.

Она протянула было руку, но остановилась.

— Можете потрогать шрамы, если хотите, — сказала я.

Она глянула на Норта, он слегка кивнул. Она очень осторожно ощупала шрам на ключице, будто это было более интимное прикосновение, чем должно было быть. По шрамам на локтевом сгибе она прошлась пальцами, будто запоминая их, и дошла до следов когтей на предплечье.

• Предыдущая
• 93/139
• Следующая