Пляска смерти - Гамильтон Лорел Кей - Страница 53

• Предыдущая
• 53/139
• Следующая

Мика повернул меня к себе лицом. Натэниел положил мою руку выше себе на грудь, чтобы у меня было где разогнаться. В эти выходные ему не надо будет работать в «Запретном плоде», и можно спокойно оставлять следы ногтей.

Я орала, орала, орала от наслаждения, но это был звук, который у других означал бы боль. Это не была боль, это было освобождение. Я вся отдалась минуте, ничего себе не оставив.

Послышались голоса. Я смутно знала, что не наши. Жан-Клод сказал «Убирайтесь вон», но я слишком далеко унеслась, чтобы взглянуть или хотя бы подумать об этом.

Жан-Клод сдвинулся на пару дюймов в сторону, рот его угнездился на внутренней стороне моего бедра, и клыки Жан-Клода вошли в меня, а я уже была в том состоянии, когда боль в радость, и ощущение протыкающих кожу клыков, присосавшегося рта подбросило меня на кровати, заставило забиться с криком. Телом я зацепила Мику спереди, и это было уже слишком — я рухнула на кровать и заорала снова.

Жан-Клод оторвал от меня рот, измазанный моей кровью, и был он наполнен моей кровью, чтобы доставить удовольствие моему телу и своему. Он довел меня до вершины и навис надо мной, тяжело дыша и улыбаясь все еще измазанными моей кровью губами. Наклонился, осторожно, чтобы не влипнуть кожей или волосами, и поцеловал меня. И вкус моей крови был как сладковатая медь.

Он отодвинулся. Я осталась лежать, моргая, ошеломленная всем этим, и едва он успел сдвинуться, как надо мной оказался Натэниел. Не помню, когда он перелез от изголовья, — потеряла нить.

Я смотрела вдоль его тела, поднятого надо мной, и про себя подумала: «Кажется, я пообещала пользоваться презервативами?» Но худшее уже случилось, я беременна, и теперь безразлично. Жан-Клод застал меня врасплох, а Натэниелу я позволила войти в меня голым, плоть в плоть, и ничего нас не разделяло.

Я подумала, что это будет недолго, и так и оказалось. Я ощутила, как растет между ногами тяжесть, медленно и верно, но быстрее обычного из-за всего, что уже было.

— Скоро, — шепнула я, — скоро… — И танец для меня кончился. Остались только крики, и ногти ему в бока, и извивания на постели, но ритма уже не было.

Я пришла в себя, тяжело дыша, в глазах двоилось, а его тело оказалось в том же ритме. Я знала, чего он хочет, и дала ему это — укусила его, до крови, прижимая к себе, чтобы он не отдернулся и не поранил себя больше, чем мне хотелось бы. У меня рот наполнился кровью, Натэниел сбился с ритма. С удовольствием он мог бы бороться всю ночь, но от боли кончал быстрее.

Он перестал ловить ритм, и я впилась ногтями в плечи ему и в спину, и наконец он рухнул на меня, а я все еще цеплялась за него.

Мы были скользкие от пота, крови, еще много чего. Натэниел цеплялся руками за спинку кровати, сердце билось так, что это было видно.

— Ух ты, вот это было да! — сказал он, запыхавшись, и голос был почти что не его, еще не вернулся к нему.

Я попыталась согласиться, но не было голоса. Губы забыли, как выговаривать слова, и глаза тоже не хотели работать. Мир заволокла дымка, будто его в вату завернули.

— Анита, — позвал Мика. — Ты как?

Я сумела поднять большой палец — больше ничего. Не в первый раз Мика и Натэниел затрахивали меня до потери речи.

— Черт побери, — сказал Мика. — Я боялся, что втроем мы тебя затрахаем до потери сознания.

В голосе его была добродушная насмешка.

Только с третьего раза я смогла сказать:

— Для этого вас нужно больше.

Мика наклонился ко мне, поцеловал в щеку:

— Это можно устроить.

Я сумела прошептать:

— Не сегодня.

Он снова поцеловал меня в щеку:

— Не сегодня. — И обернулся к Натэниелу: — Тебе помощь нужна?

Натэниел без слов кивнул.

Мика и Жан-Клод помогли нам разъединиться, потом пошли в ванную отмываться. Мы с Натэниелом еще не могли пока сползти с кровати. Лежали бок о бок, касаясь друг друга, но не обнимаясь. Для этого нас еще мышцы недостаточно слушались.

— О Боже, Анита, я люблю тебя, — сказал он, все еще тяжело дыша.

— И я тебя люблю, Натэниел, — сказала я. И так оно и было.

Я думала, что Мика может возразить, чтобы Жан-Клод лез в постель голым, как остальные, но он промолчал. Если бы к моей голой спине прильнула другая девушка, тоже голая, я могла бы и возразить, но с Микой всегда проще, чем со мной. Ну, должен же быть кто-то, с кем проще?

Я уснула, как всегда, свернувшись вокруг Натэниела; теплый изгиб его зада уютно уткнулся мне в живот, одна рука сверху, чтобы можно было коснуться его волос, другая обнимает его за талию или, может, чуть ниже. Мика свернулся у меня за спиной, почти точно повторяя мою позу, только рука не обнимает меня, а протянута дальше, так что Натэниела он тоже может коснуться. Жан-Клод прижался к Мике, как бывало раньше, и руку на него закинул, касаясь меня. Его ладонь легла мне на бок, и я убрала руку с талии Натэниела, чтобы касаться руки Жан-Клода. Близился рассвет, и эта теплая рука недолго останется теплой или живой. Вампиры остывают куда быстрее умерших людей. Не знаю почему, но это так.

Так что я наслаждалась теплым изгибом, пока еще можно было. Натэниел притиснулся ко мне ближе, будто хотел задом продавить меня до Мики, но я не возразила. Мне нравится, когда тесно. Кроме того, я знала, что ему не хватает моей руки у него на талии. Сейчас я играла пальцами с волосками на руке Жан-Клода, теребя их слегка, водя по коже. Это ощущение заставило меня даже слегка пожалеть, что не ко мне он сейчас прижат.

Я заснула в теплом гнезде из тел и шелковых простыней. Бывали ночи и похуже.

Проснулась я внезапно, в угольной темноте, и сердце колотилось в горле. Что меня разбудило — не знаю, но что-то нехорошее. Лежа между Микой и Натэниелом, я оглядела комнату в тусклом свете, льющемся из полуоткрытой двери ванной. Жан-Клод оставлял этот свет для нас, когда мы здесь ночевали. Комната казалась пустой, так чего же у меня сердце так колотится? Плохой сон приснился, наверное.

Лежа среди мужчин, я напрягала слух, но слышала только их теплое дыхание. Рука Жан-Клода лежала на теле Мики, но уже не была теплой. Рассвет пришел и ушел и снова забрал у меня Жан-Клода.

И тут я увидела тень. Тень, сидящую в ногах кровати. Если посмотреть прямо, то ее не было, но уголком глаза можно было ее заметить: чернота, начинавшая принимать форму, и наконец стали заметны темные очертания женщины, сидящей на кровати. Что за черт?

Я встряхнула руку Мики, пытаясь его разбудить, но это не помогло. Я стала расталкивать Натэниела — опять ничего. Даже дыхание их не изменилось. Что такое творится?

Я не могла их разбудить. Я сплю и вижу сон?

Я решила закричать. Если это сон, то не важно, а если нет, то придут Клодия и охранники. Но стоило мне набрать воздуху, в голове у меня прозвучал голос:

— Не кричи, некромантка.

Дыхание перехватило, как от удара под ложечку. Я только сумела прошептать:

— Кто ты?

— Хорошо. Это воплощение тебя не пугает. Я так и думала.

— Кто ты та…

И тут я унюхала этот запах: ночь. Ночь за дверьми, ночь где-то в теплом и тихом месте, где пахнет жасмином. И я поняла, кто это. Наименее грубое прозвище из всех, что дали ей вампиры, было Марми Нуар. Это была Мать Всей Тьмы, первый в мире вампир и глава их совета, хотя сейчас она находилась в спячке — или в коме — уже больше тысячи лет. В последний раз я видела ее во сне, и она была огромна, как океан, черна, как межзвездное пространство. И боялась я ее до судорог.

Тень улыбнулась — по крайней мере такое у меня возникло ощущение.

— Хорошо.

Я попыталась сесть, а мужчины даже не шевельнулись во сне. Это сон или, черт побери, явь? Если явь, то мы в глубокой, глубокой заднице. Если же сон — что ж, в мои сны, случалось, уже вторгались мощные вампиры.

Я прижалась спиной к спинке кровати — она была настоящая, твердая. Но мне не нравилось сидеть перед этой гостьей в голом виде. Мне хотелось хотя бы надеть халат — и этой мысли оказалось достаточно, вдруг на мне образовался белый шелковый халат. Значит, сон, потому что я смогла его надеть. Сон — это хорошо. Всего лишь сон. Но ком, свернувшийся под ложечкой, мне не верил. Да и я сама только старалась верить.

• Предыдущая
• 53/139
• Следующая