Трудная наука побеждать - Бирюков Николай Иванович - Страница 61

Почему Коля Чернорук, попавший совсем еще мальцом в оккупацию, наглядевшийся казней и зверств, теперь, придя с автоматом на землю, родившую главаря фашистов, делится с ее жителями небогатым своим пайком?

Понимаю, что вопросы эти в значительной мере риторические, ответы на них известны были уже и в те времена. Однако все мы (а редко кто из нас не потерял на войне близкого человека) сами удивлялись своей незлобивости.

Эту нашу национальную черту не только отлично знает, но и учитывает враг. Посмотрите-ка внимательно, что писали расисты прошлого и что пишут их сегодняшние преемники в Западной Германии. Они не скрывали и не скрывают, что идея, например, уничтожения славянства не страшит их как палка, у которой два конца. Нет! В случае неудачи они рассчитывают потерпеть только военное поражение. И опять будут накапливать силы для очередной попытки завоевать мировое господство.

Германский империализм, движимый этой целью, на определенном этапе прикрылся перышками национал-социализма. Теперь он переменил одежку на «христианско-демократическую», однако цель осталась неизменной.

Вот почему так важен для всего мира сам факт существования другого германского государства — Германской Демократической Республики, которая строит свои отношения с соседями, свое будущее на принципиально иной, на социалистической основе.

Однако вернемся в 1945 год, в апрельскую Вену.

Рядом с нами успешно продвигались части 1-го гвардейского мехкорпуса генерала Руссиянова и 21-го корпуса генерала Козака. Овладев территорией арсенала, мы вышли на знаменитый Ринг — проспект, созданный восемьдесят лет назад на местах снесенных крепостных стен. На Ринге стоят красивейшие из венских здании: университет, ратуша, парламент, музей и т. п.

Все больше и больше красных флажков появлялось над объектами, освобожденными гвардейцами. Боевые порядки трех советских армий все глубже вклинивались в Вену, все быстрее приближались к ее центру. После полудня 10 апреля генерал Афонин доложил, что гвардейцы 16-го полка уже овладели такими важными объектами, как главная таможня, почта, Академия наук и биржа.

Фашистские дивизии, оборонявшие город, отчаянно сопротивляясь, отходили в сторону Флоридсдорфа, на левый берег Дуная, по единственному, не взорванному еще Имперскому мосту. Очень важно было захватить этот мост в целости.

В ночь на 11 апреля наш десант — первый стрелковый батальон 217-го полка, усиленный саперами, химиками и разведчиками, был переброшен на бронекатерах через Дунай. Высадившись на левый берег, десантники одновременно, с двух сторон, ринулись к мосту, однако, встреченные сильнейшим огнем, залегли метрах в четырехстах от цели и вынуждены были отбивать контратаки противника.

Не удалось овладеть мостом и подразделениям 232-го полка. Сделать это мы сумели только под утро 13 апреля, когда 21-й полк во главе с храбрым своим командиром подполковником М. И. Рябченко стремительным броском прорвался на левый берег, соединившись там с батальоном 217-го полка. Хорошую поддержку огнем оказали бронекатера Дунайской флотилии, а также те отважные гвардейцы, которые пробирались от фермы к ферме, используя подвешенные доски, настилы, оказавшиеся под проезжей частью моста.

Тринадцать — нетерпимое число для суеверных, а нам «чертова дюжина» памятна победами: 13 февраля освободили Будапешт, а 13 апреля, в чудесный солнечный день, завершали победный штурм Вены.

Уже вторые сутки шли напряженные бои за объект 56, как на плане города был закодирован Имперский мост, когда позвонил командующий армией генерал Захватаев:

— Мне сообщили, что объект 56 вами взят. Так ли это? Москва и командование фронта требуют подтверждения.

— Объект уже наш — для вас, Никанор Дмитриевич! А для командования фронта, тем более для Москвы — пока еще нет.

— Это как же понимать?

— Так, что захват одного Имперского моста не решает еще дела. Надо взять и второй мост, который на старом русле Дуная.

Я объяснил командующему ситуацию. Район старого русла был хорошо подготовлен к обороне. Артиллерийско-пулеметный огонь противника не позволял нашим воинам головы поднять от земли. И пока не преодолеем эту оборону, мы не можем двинуть на противоположный берег, в тыл группировки противника, дерущейся против 2-го Украинского фронта, необходимое количество войск.

Потеряв Имперский мост, враг взял его под обстрел, движение по нему стало невозможным. Для переправы стрелковых подразделений на плацдарм мы использовали трубопровод, что проходил под мостом, а орудия перебрасывали под прикрытием дымовых завес.

Когда я подъехал к Имперскому мосту, чтобы уточнить цели в районе старого русла, там стояла лишь одна самоходка. Около нее находился и командир самоходного дивизиона.

— Что делаете, товарищ майор? — спрашиваю его. Майор Давыдов отвечает, что готовит дивизион для броска через мост — в атаку.

Я предупредил его, что командующий артиллерией корпуса начнет сейчас 15-минутный огневой налет по району старого русла и по рубежу Губертовской плотины…

Так мы разговаривали, стоя возле самоходки, когда у левого ее борта, за спиной Давыдова, разорвался снаряд. Майор упал на асфальт, сраженный осколками насмерть. Я приказал положить его тело в машину и отправить на командный пункт 5-й дивизии. Так погиб этот храбрый и умелый командир.

Спустя немного времени, я мог уже доложить командующему армией, что корпус, взаимодействуя с бронекатерами Дунайской флотилии, прочно овладел обоими мостами и успешно продвигается в направлении Донауфельд, Флоридсдррф — на соединение с войсками 2-го Украинского фронта маршала Малиновского. Наш командный пункт переместился из южного пригорода в центр австрийской столицы.

— Захваченные мосты не повреждены? — поинтересовался командарм.

— Незначительно. Показания пленных подтвердились: фашисты готовились взорвать Имперский мост. Не успели! Саперы изъяли взрывчатку общим весом около двадцати тонн.

— Теперь-то, надеюсь, можно сообщить про мосты «наверх»? — шутливо спросил генерал Захватаев…

Во время боев за крупные города вместе со штурмовыми группами, а иногда значительно обгоняя их и проникая в тылы противника, действовали наши контрразведчики. Задачи у групп, которые они возглавляли, были различные: захватить и удержать до подхода главных сил особо важный объект, не позволить фашистам уничтожить в тюрьме политических заключенных и т. п.

В Вене одну из таких групп возглавлял майор Остапчук, тот самый, вместе с которым мы ликвидировали прорыв вражеских самоходок под селом Пуешти. Сейчас он, перебегая под огнем дворы и улицы Зиммеринга, пробирался к центру города. Его группа должна была найти и охранять до окончания боев в Вене бывшего президента Австрийской республики Вильгельма Микласа.

Впоследствии майор Остапчук рассказал мне о встрече с Микласом, о своих с ним беседах. Передаю этот рассказ.

Худощавый, уже ссутулившийся под тяжестью лет, с лицом продолговатым и бледным, на котором широкие, угольно-черные брови кажутся прямо-таки мефистофельскими, Вильгельм Миклас старался говорить общими фразами, жаловался на Гитлера, отстранившего его от государственной деятельности.

— Я был избран бундеспрезидентом от партии христианских социалистов, говорил он, — и в течение десяти лет служил Австрийской республике… Я протестовал против аншлюсса в марте 1938 года… Приказ о несопротивлении немецким войскам отдал канцлер Шушниг. Без моего согласия… Во всем повинен Шушниг, а не я.

— Но ведь именно вы, господин Миклас, поручили Шушнигу сформировать правительство после того, как агенты Гитлера убили Дольфуса? Вы состояли в одной партии с Шушнигом, ваш общий духовный руководитель кардинал Иннитцер призвал «добрых австрийских католиков» поддержать антикоминтерновский пакт, не так ли?

— Да, это факты…

— Но тогда и аншлюсе явился логическим продолжением вашей с Шушнигом политики, политики правящей партии христианских социалистов…

— Вы, господин майор, считаете меня одним из непосредственных виновников захвата Австрии Гитлером? За что же тогда он отстранил меня от всякого участия в государственных делах?