Обет молчания [= Маска резидента] - Ильин Андрей - Страница 20

По отдельности!

Но вместе! Но с такой леденящей душу последовательностью! Видно, сам дьявол забавляется здесь игрой в кегли. Только вместо фигурок использует тела людей: попадет шаром — и нет человека. Не зря, видно, кляли их почем зря заложники, не даром посылали на их головы изуверские кары. Видно, дошел до небес их — голос. Ой, нехорошо будет! Проклятое это место. Проклятое! Попомните мое слово, будут еще покойники! А это я обещаю. Будут!

Продумывая следующую вылазку, я прикидывал в уме, сколько их там, живых бандитов, еще осталось и успею ли я свести их на нет в ближайшие недели, если продолжать такими темпами. А пожалуй что и справлюсь, если не лениться…

Ночью судно не спало. По палубам, по трапу, по коридорам бухали чужие подошвы. В приоткрытый иллюминатор густо тянуло табачным дымом. Встревоженные люди не желали расходиться по каютам, собирались кучками, курили и говорили до самого утра. Психологический надлом был близок — надо было лишь дожать. Совсем чуть-чуть. Малую капельку. Нужен был еще труп — не через неделю, не через три дня, когда люди подуспокоятся, — немедленно. И снова в результате вполне понятного, если рассматривать в отдельности, несчастного случая. Только случая! Насилия они сейчас ожидают как спасения! Вид погибшего от пули или ножа товарища для них будет радостью, равной выигрышу на один лотерейный билет трех автомобилей. Нет, только несчастный случай! Четвертый в ряду предыдущих! Вот тогда они взорвутся, вот тогда они забузят! И, если не ринутся дружным гуртом в монастырь замаливать всю оставшуюся жизнь грехи, то судно к берегу направят точно.

Я вообще удивляюсь их долготерпению. Что же это за начальник, который умудряется удерживать их на месте такое количество времени? Это надо талант иметь или палубы судна медом мазать, чтобы ноги прочь не шли. Увидеть бы этого человека, дознаться, где он прячется. Дотянуться бы пальцами до его шеи. Ну ничего, я терпеливый, я подожду…

Пятый труп я вынужден был добывать на палубе. Спускаться в каюты после того, что там произошло, было опасно. В одиночестве, хотя сами не могли бы объяснить почему, бандиты старались не оставаться. Ночевать тем более. Кажется, они начинали завидовать заложникам, наглухо запертым в похожий на сейф трюм. Там-то уж точно ничего случиться не может!

Протискиваться сквозь свой иллюминатор мне пришлось очень аккуратно, чтобы не содрать затянувшиеся раны. Я здорово ободрал бока во время последней операции, но считаю, это была не самая высокая плата за четырех поверженных врагов. Можно было и головы лишиться, а не только десятков миллиметров кожи. Пробравшись по левому борту вдоль бака, я затаился в тени палубных механизмов и стал поджидать очередную жертву. Я нервничал, я не мог долго находиться на палубе. В любой момент в мою каюту мог зайти какой-нибудь страдающий бессонницей охранник и обнаружить взамен узника подложенную под матрац табу-ретку. Прошло тридцать минут. Я уже собирался сворачиваться, когда наконец объявился обреченный. Не очень твердой походкой он брел вдоль борта, иногда поглядывая через леера ограждения. Что его сюда привело, я не догадывался, но наверняка знал, чем для него закончится неосторожная ночная вылазка.

Дождавшись, когда незнакомец прошел мимо моей засады, я бесшумно поднялся и, пристроившись к нему сзади, прошел несколько шагов. Он остановился, почувствовав мое дыхание, обернулся.

— Ты кто?

— Боцман, — ответил я первую пришедшую в голову глупость. — Смотри, — и быстро ткнул пальцем вверх.

Бандит не успел подумать о том, что делает. Он, следуя инстинкту рядового исполнителя, услышавшего команду, задрал голову вверх. Несильным ударом ребром ладони в горло я свалил его на палубу. Не спеша, но и не затягивая дела, я подтащил обездвиженное тело к фальшборту в том месте, где наружу свисал обрывок сети, используемый как дополнительная импровизированная трап-лестница. Вытянув ее угол, я засунул в одну из ее ячеек и заклинил ботинок жертвы.

Перед тем как сбросить тело за борт, я снял с его руки роскошные, с позолоченным циферблатом часы, оторвал одну сторону ремешка и аккуратно зацепил их за случайный выступ на корпусе на расстоянии, создавшем иллюзию, что до них можно дотянуться рукой, перегнувшись через фальшборт. Любой, потеряв такие роскошные часы, захотел бы, пока они не свалились дальше, достать их. Вот и пятая жертва несчастного случая попыталась… Бедолага лег животом на парапет, потянулся, да не рассчитал, потерял равновесие, перевесился корпусом и упал в воду. И все бы могло кончиться благополучно, если бы нога по воле рока не запуталась в сетке. Так он и повис вниз головой, наполовину погрузившись в воду. Утоп, конечно. А часики вот они, лежат, тикают уже не принадлежащее хозяину время. Печально.

Это некрасиво висящее, раскачиваемое водой тело, по моему мнению, должно бы переполнить чашу терпения оставшихся в живых. Слишком жуткая получилась картинка. И, похоже, я достиг результата. Днем с палуб были слышны громкие речи, беспорядочный топот. Кажется, даже пытались выбрать якорную цепь, но потом все стихло. Или они все ушли? Но я не слышал ни ударов шлюпки о борт, ни гула моторов катера. Или смирились с судьбой, или произошло что-то еще.

Ночью я решил произвести разведку и, если представится случай, добрать очередного покойника. У меня в редакционном портфеле было заготовлено еще три сценария роскошных — пальчики оближешь — несчастных случаев: в машинном отделении, на камбузе и на палубе, в районе грузовых кран-балок и стрел. Дело было только за исполнителем главной роли, его-то я и предполагал отыскать в ближайшую ночь. Но, как говорится, гладко было на бумаге…

Поднявшись после полуночи на борт, я удивился царящему там покою. Я был уверен, что после последнего ЧП они приберут палубы или хотя бы навесят дополнительное освещение. Но все было, как и всегда, беспорядочно и темно. Странно, конечно, но я не в претензии. Мне чистота и лишний свет не в подмогу. Мое дело темное. Озадачивает только их терпеливость. Какие-то они непробиваемо толстокожие. Ну ничего, сегодня я постараюсь их удивить. Сегодня я буду действовать в лучших традициях фильмов ужасов: крови, мяса, жути не пожалею. Ну, держитесь!

Во мне бунтовал творец. Я такие эффектные сценарии пишу, такие режиссерские ходы нахожу, а зритель остается равнодушным. Но я их растревожу, наизнанку вывернусь, но за живое задену! Мастер я, в конце концов, или нет?!

Мне бы задуматься о той тишине, насторожиться, а я творческого признания возжелал, удила по-глупому закусил. Не понравилось мне, что зритель действовал не по моему, режиссерскому, а по своему усмотрению. Обиделся.

Меньше чем за час облазив судно, я убедился, что экипаж его не покинул. Тем хуже для них. Сегодня я ставил целью разведку и лишь попутно, если повезет, операцию, но теперь в лепешку расшибусь, но шестого покойника добуду.

Изрядно повозившись с грузовыми стрелами и лебедками, я подготовил предпосылки для несчастного, с производственным уклоном случая. Полагаться на везение, ждать очередной жертвы, которая могла прийти, а могла и задержаться, я не стал — отправился на охоту. Подкараулю где-нибудь главного героя, пристукну слегка, оттащу на сценическую площадку и там разыграю трагическое, в одной картине (на большее просто времени нет) действо. На судне, как и в любом другом общественном месте, легче всего застать человека в буфете или в туалете. Эти два помещения в силу понятных физиологических потребностей не может миновать ни один человек. Столовая ночью на судне не функционировала, а вот гальюн действовал исправно. Возле него я, и организовал очередную засаду.

Ждать пришлось недолго — по коридору затопали каблуки, показался долговязый, зевающий, протирающий кулаками глаза матрос. Или бандит? Или совмещающий обязанности в одном лице матрос-бандит? Неважно. Все они здесь одной краской мазаны. Красной.

Он шел, покачиваясь, спотыкаясь, натыкаясь на стены, на ходу расстегивая штаны. Он все еще никак не мог проснуться. С таким проблем не будет.