У убийц блестят глаза - Гамильтон Дональд - Страница 15

• Предыдущая
• 15/43
• Следующая

– Ты не уверен во мне, не так ли, дорогой?

– Я уверен в одном – если ты посмотришь мне прямо в глаза и скажешь, что не делала этого, я тебе поверю. Я поверю твоему слову.

– Какой у меня мотив убивать Бейтса?

– Иди ты к дьяволу, милочка. Я могу назвать список причин длиной с твою руку, основанный как на намерениях чистых, так и намерениях грязных, который годится для любой женщины в этом городе, чтобы убить любого из мужчин. Хочешь, чтобы я солгал и сказал, что тебе они не подойдут?

Она рассмеялась:

– Ладно, милый. Ты бреешься и заканчиваешь завтрак. Я подогрею кофе. А может быть, предпочтешь ленч? Уже полдень.

– Я только что позавтракал. Хотя теперь кажется, что это было давно.

– Грег!

– Да?

Натали взглянула на меня снизу вверх:

– Мне очень жаль. Правда, я не хотела, чтобы так получилось. – Она коротко тряхнула головой. – Но я знаю, что делаю, пусть это и выглядит подозрительно.

– Извинения принимаются. Объяснение отклоняется, как сбивчивое и неадекватное. Не надо загадок, принцесса. Или говори, что хотела, или заткнись.

– Я и говорю – прощай.

У каждого своя манера воспринимать подобные неожиданности. Моя манера, выработанная к тридцати четырем годам, – сделать каменное лицо. В конце концов мужчина выглядит смешно, если начинает кричать и кипятиться. Возможно, в некоторых случаях не мешало бы вести себя дипломатичнее и выказать, некоторое волнение, потому что, если ты не вскакиваешь, как ошпаренный, от потрясающей новости, люди думают, что ты слишком холоден и равнодушен. Но я давно, еще мальчиком, когда взрослые брали меня на охоту, научился зря не кричать, не ойкать, если случайно порезался или упал и ушибся. Один из рано усвоенных мною уроков.

Я выждал некоторое время и, будучи уверенным, что теперь мой голос не дрогнет, сказал:

– Возвращайся, когда захочешь побыть здесь подольше.

– Иногда я думаю – ты на самом деле настолько хладнокровен и суров, дорогой? У тебя прекрасная защитная оболочка. Я даже скажу тебе комплимент: мне нравится, когда мужчина держит удар.

– Угу. Я рад, что тебе понравилось. Куда ты уезжаешь?

– В Рино. Не стоило мне сюда вообще приезжать.

– Я понял это только теперь. – Некоторое время я изучал ее лицо. – Твой внезапный отъезд не покажется шуткой многим людям с полицейскими значками, они не поймут такое импульсивное решение.

– Дорогой, перестань мне рассказывать, как будет выглядеть мое поведение в глазах других. И зачем столько горечи? Тебе не доставило бы удовольствия разыгрывать инвалида, не будь рядом меня. – Она продолжительно вздохнула. – Нам, вероятно, не следовало вступать в брак с самого начала. Ты – слишком мрачный и требовательный человек, с тобой просто невыносимо жить, за редкими исключениями. И эта богом забытая страна, эти ужасные люди... К тому же я втайне не одобряю тебя, а это неправильно. Жена должна восхищаться работой своего мужа, гордиться им, не так ли?

– А ты, значит, нет... Натали покачала головой:

– Ты – великолепный ученый, в этом я не сомневаюсь, – она немного замялась, – но у тебя нет чувства моральной ответственности. То, что ты делаешь на своей работе, неправильно, дорогой, плохо, плохо и плохо! Ты же делаешь ужасные вещи, неужели ты сам не понимаешь?

– Ты имеешь в виду Проект?..

– Ты знаешь, о чем я.

– Принцесса, я никогда не исключал возможности, что поступаю плохо, – медленно начал я. – “Сначала удостоверься в своей правоте, потом продолжай” – есть такая заповедь. Но лишь человек с ограниченным воображением может сказать с уверенностью, что он всегда прав. Я же никогда не был в этом уверен. Никогда не был, и, вероятно, никогда не буду. До тех пор, пока не проверю идею в математических расчетах, не проведу в своей лаборатории опыты. Но кажется, что все остальные люди на планете, включая мою жену, получили свыше редкий дар – разбираться во всех предметах, включая мою работу. Жаль, что Господь не включил меня в число этих посвященных. – Я перевел дыхание, наступил один из тех моментов, когда каждый вдох требует усилий. – Ты хочешь, чтобы я бросил работу, Натали? Этого ты хочешь?

Она не раздумывая отрицательно покачала головой:

– Нет. Я не могу просить тебя об этом. И даже если бы попросила, а ты бы согласился, наш брак долго бы не продлился, верно? Я бы не уважала тебя за то, что ты поддался на шантаж.

– Но твой идеал – мужчина, который прячет голову в песок, как страус, или даже предпочитает самоубийство. Неужели ты не можешь понять логический вывод – то, чем занимаюсь я, людям все равно придется решать, они столкнутся с проблемой лицом к лицу рано или поздно.

– Это не доказывает, что Джек убил себя. Я посмотрел на нее с удивлением:

– Я и не думал о Джеке. Я думал о старике Фишере. Почему ты назвала его, разве ты обсуждала проблему с Джеком? Ты говоришь почти теми же словами, что и он прошлой ночью.

Натали помедлила с ответом, и глаза ее были искренними, когда она сказала:

– Мы, возможно, беседовали с ним об этом иногда. Сам знаешь, какая здесь самая главная тема разговоров.

– Вот как. А я и не подозревал о ваших философских беседах. Но за три года нашего брака я впервые слышу, что ты не одобряешь мой жизненный выбор. Когда же отвращение посетило тебя?

– Я... Я не знаю... Наверно, это росло постепенно. Зная, чем ты занимаешься каждый день... Я не говорила об этом потому, что боялась тебя больно задеть.

– Что ж, придется тебе взять себя в руки и причинить мне боль сейчас. Давай послушаем эту мягкотелую дребедень о том, что двигать прогресс науки – преступление против человечества.

– Бесполезно, дорогой. Ты знаешь заранее, что я скажу, потому что слышал это много раз от других людей. И я знаю, что ты скажешь мне в ответ, я слышала это раньше. Ты скажешь, что работаешь над своим Проектом потому, что кто-то должен им заниматься. Скажешь, что тебя не интересует, во что выльются твои исследования, тебя не интересуют последствия. Ты скажешь, что ты просто физик, а не политик и не социолог, не твоя ошибка, что другие не преуспевают на своем поле деятельности. И вы идете вперед не задумываясь и как дети, которые беспечно играют с фейерверком, продолжите свои ужасные открытия, пока не уничтожите весь мир со всем живым на нем.

Я открыл рот, чтобы заговорить, но передумал. Это бесполезно. Все равно что находиться на чужой земле, где никто не понимает твоего языка.

Наконец я сказал:

– Что ж, я просто не в силах понять, как мы дошли до такого. Начали с шарфа, висевшего на дереве в горах Сандии. Но, кажется, мы наконец все выяснили, правда, принцесса? – Она молчала, и тогда я продолжил: – Принесу твои чемоданы из гаража. Не забудь залить бензин в свою игрушку, прежде чем покинешь город. Следующая заправка будет очень не скоро.

Следующий день оказался совершенно провальным. Меня вызвали на работу около трех часов с целью составить дальнейший план исследований, но, поскольку все только и говорили исключительно о смерти Джека Бейтса, сделать толком ничего не удалось. Директор приказал провести полную инвентаризацию всех документов, чтобы определить, не пропало ли что-нибудь. Может быть, он и обязан был поступить подобным образом, но секретным такое действие не назовешь, и вскоре все предприятие гудело, как потревоженный улей, переполненное версиями. Человеческая раса содержит удивительно большой процент вампиров, особенно это заметно на хайвее – если происходит авария, любопытные блокируют движение на целый час даже после того, как “скорая” уже уехала. Остаются, просто чтобы смотреть на лужу крови на асфальте. Весь день прошел в обсуждении подробностей смерти Джека. Я уехал, как только стало возможно. Немного прокатился, пообедал гамбургером и приехал домой к вечеру с намерением сразу лечь спать.

Не знаю, в котором часу меня разбудил телефон. У меня нет привычки смотреть на часы. Я побрел в темноте к телефону в холле, нашел трубку и поднес к уху.

• Предыдущая
• 15/43
• Следующая