Тени - Гамильтон Дональд - Страница 20

• Предыдущая
• 20/38
• Следующая

— Я знаю, — любезно произнес я. — Да, я знаю его. Вы сказали ему, не мог бы он убраться отсюда со своей пушкой.

Муни испуганно посмотрел на меня:

— О, да! Откуда вам это известно?

— Потому что некоторые дураки именно так позволяют себя застрелить, пытаясь выглядеть отважно перед дулом пистолета, — ответил я. — Если бы вы не открывали своего рта, в вас бы вероятно не стали стрелять. Людям следовало бы иметь ум не разговаривать с вооруженным человеком. Это могло бы спасти больше жизней в отличие от пустых нотаций.

— Я не думал, что он настолько сумасшедший, что начнет стрелять! — Заявил Муни. — Я думал, что это все бессмысленно. Что это может ему дать?

— Одну вещь, — сказал я, — выстрел заставил вас молчать, не так ли?

Кроче, по-видимому был на пределе, выслушивать помпезные заявления героя-любителя было выше его сил. Этот факт показал, что оппозиция подвержена нервным срывам и может сердиться, как любой человек, это так же показало, что шутить он не намерен. Но все это не объясняет мотивы его появления здесь. Очевидно, присутствие Муни удивило и рассердило его. Как это все понимать?... Он ждал Оливию, надеясь схватить ее без свидетелей, или он надеялся схватить и меня тоже?

Я взял пиджак Муни. Отверстия почти не были видны в толстом твиде и кровь была изнутри.

— Встань, — предложил я, — надень это на себя, чтобы выглядеть респектабельно, наш отважный друг, не обмолвился ли случайно, что он здесь искал?

— Нет, никакого намека.... А-а-а, как больно!

Мне пришлось поднять его на ноги и деликатно надеть на него пиджак. Затем, мы отправились в его комнату и я помог ему там снова снять его. Я смотрел на Муни, сидящего на кромке кровати, бледного и болезненного, в рубашке с коротким рукавом и понял, что был не прав относительно его. Муни был явно не "наш" человек.

Я и не думаю, что мы — все герои, так же не считаю, что мы — из стали. Муни не действует сейчас и не действовал раньше — на это он не был способен; "они" использовали более грубый материал для агентов, чем доктор Гарольд Муни выказал нынешним утром. Такого человека, как он, не пошлешь на совершение убийства, сопряженного со смертельным риском. Оливия была права. Он был просто красивым дурачком.

— Оливия сказала, что не желает больше вас видеть и слышать. Мы поженимся с ней, вам это известно?

— Да, он облизал губы, — да, она говорила мне это в присутствии этого человека....

— Если вы хотите знать, если у вас появилась, хоть малейшая мысль, схожая, скажем с шантажом или с чем-либо сходным, то мне следует вам сказать, что я знаю все о вас и ней. Вам незачем ей угрожать, поскольку она уже все рассказала мне. Я знаю, что нечто, удается мне очень хорошо, я знаю, что удается это как-то рикошетом, но я бы не дал и полушки за голову....

Да, вы и сами можете дополнить недостающую часть речи сами. Я был честным человеком, который может простить несчастной девчонке одну ее ошибку, я представил себя так же распущенным кутилой, изменившимся внезапно под действием любви. Может быть, это было несколько несовместимо, противоречиво, но это звучало хорошо. Мы расстались в хорошем настроении. Когда я вернулся в номер Оливии, она уже была накрашена и одета, ее вещи находились в чемоданах.

— Как он? — Спросила она.

— Прошу извинить, что заставил тебя так долго ждать, но мне пришлось долго разыскивать плоскогубцы.

— Плоскогубцы? — Она нахмурилась.

— Да, — сказал я. — Чтобы с корнем вырвать ногти. Не этого ли ты хотела? Я вспотел, пока занимался этим делом, так что на то, чтобы выжечь его глаза, у меня не хватило времени...

— Проклятье, — воскликнула она, — о чем это ты? Я не нарочно. Послушай, не нарочно.

Я ничего ей не сказал. Она отпустила глаза.

— Поль, — прошептала она.

— Что, док?

— Я все еще люблю его. Ты ведь знаешь это?

— Конечно, но как ты показала, мне не следует с тобой ссориться. Поехали, мы сегодня регистрируемся, не так ли?

Мы уладили со всеми делами в маленьком городке штата Алабама, название которого совсем не имеет значения. Это была не такая свадьба, о которой я когда-либо мечтал. Я уже ходил по бело-сатиновой дорожке новобрачных. Чтобы быть точным, это имело место сразу после войны, на мне была униформа — я носил тогда свою военную форму почти четыре года. Чем я занимался по ту сторону океана — официальный секрет, который нельзя разглашать, даже невесте.

Я был одет, как и любой армейский офицер в отпуске, но некоторые из участников-мужчин были одеты во фраки, а подружки невесты — в тюль, если только я правильно называю эту материю. Все было очень формально и хорошо и все говорили, что невеста выглядит восхитительно, но на нее это не подействовало. Случайно, она узнала обо мне слишком многое, и то, что на узнала, ей не понравилось. И теперь, она замужем за владельцем ранчо в Неваде и дети их выросли в седле и зовут его отцом. Я полагаю, что для отца — он годится лучше, чем я.

Оливия и я завтракали в городе и все кто хотел побывать на церемонии могли это сделать. За завтраком мы молчали. Я полагаю, что мы оба чувствовали себя неловко в наших новых законных отношениях. Закончив завтрак, мы снова сели в машину.

Автомобиль принадлежал Оливии — маленькая иностранная модель с двигателем расположенным позади салона. Я думаю, что "Фольсвагены" стали обычной принадлежностью интеллектуальной прослойки, поэтому она взяла себе французское "Рено", простое, черного цвета с серо-виниловым чехлом, тридцать две лошадиные силы с трехскоростной коробкой передач, которая не имеет достаточно зубчатых шестеренок, чтобы достигнуть своей номинальной скорости. Я сел за руль, включил зажигание и развернувшись, поехал глядя в зеркало заднего вида.

Напрасная трата времени. Ничего примечательного, обычное движение в южном направлении маленьком городке. Никто нас не преследовал, только появился "Форд"-пикап с номерами штата Алабама, который вскоре свернул на грязную дорогу, через пару миль.

— Вот, как выглядит наш улов, — заметил я.

— Что?

— Местное изречение, миссис Коркоран. Так говорят, когда вы преодолели очень трудный путь без всякого результата. Не для этого я вступил в святые узы брака, надо заметить.

Она улыбнулась, потом улыбка исчезла, уступив место задумчивости.

— Мог ли Кроче обогнать нас, иначе говоря, отправился в Пенсаколу, чтобы поймать нас там?

— Почему он должен думать, что я повез тебя в Пенсаколу, где находятся твои друзья и коллеги? Сегодня утром у него не было причины верить в искренность моих намерений. Уговорив такую леди, не лучше ли мне было доставить ее в уединенное любовное гнездышко, где-нибудь на морском побережье? — Я яростно покачал головой. — Если он "наш" человек, он должен был вцепиться в тебя. Если его нигде нет, мы в чем-то просчитались.

— Но если он не "наш" человек, тогда почему он прятался в моем номере? — Протестовала Оливия. — Это не имеет никакого смысла.

— Если он "наш" человек, почему он прятался в твоем номере? — Переспросил я. — Мистеру Кроче кажется изменяет привычка в здравом смысле. У меня было предчувствие, когда ты вмешалась в это дело, что он ждал меня там, чтобы убить.

Она испуганно посмотрела на меня.

— Это несколько искусственная мысль, не так ли? Зачем ему убивать тебя? И почему он думал, что ты придешь в мой номер?

— По непонятной причине ты провела ночь в моем номере, вполне вероятно, что я мог бы посетить твой номер. Если бы ты поднялась туда одна, ты могла бы позвать меня. Мне следовало предвидеть нечто в таком роде, но я не видел ничего, что указывало бы на его близкое местонахождение и мне пришлось потратить время, чтобы проследить за процессом его мышления. Он был очень рассержен, увидев в номере с Муни, не так ли? Вероятно, он ожидал кого-то еще, то есть меня. Что касается его личных мотивов, он уже дал понять, что не любит постороннего вмешательства.

• Предыдущая
• 20/38
• Следующая