Печать пожирателя 5 (СИ) - Соломенный Илья - Страница 1

— Как же меня задобали эти подземелья… — пробормотал я, пригибаясь на особо низком участке тоннеля.

Идущий впереди Синицын что-то невыразительно буркнул, а затем добавил:

— Недолго осталось.

— Ага…

Под ногами чавкала глинистая почва, за шиворот то и дело сыпались влажные комья земли, отовсюду торчали корни.

Тайный лаз в закрытую клинику… Ну да, ну да, кто бы сомневался… Во время нашего разговора с Синицыным я пытался понять, как он умудрился пробраться в «Тихое место» после всего, что с ним случилось — и оказалось, что всё предельно просто.

Хотя как — просто?

Прокопать почти полтора километра подземного пути, пусть и с помощью магии — задача не из простых. Укрепить и защитить его от магического поиска, потратить массу сил, денег и энергии на ещё более крутую защиту уже на выходе в клинику — тоже не самое лёгкое действие…

А сколько магии (и опять же — денег) Синицыну приходилось тратить на дальнейшее сокрытие всего этого, на протяжении почти восьми месяцев — и представить страшно.

Скрытый лаз начинался в выкупленном Синицыным доме на окраине села Татинец, расположенном на берегу Волги, и заканчивался где-то под главным корпусом «Тихого места».

— Пришли, — выдохнул мой спутник, и приложил руку к бетонной плите, перегородившей наш путь.

Из-за его плеча я увидел, как сложная система заклинаний упорядочилась, а затем… Бетон просто растворился, открывая проход в тёмное помещение.

— Артефактное разложение? — шепнул я, выбираясь следом за Синицыным.

— Именно.

— И как часто вы его подпитываете?

— Раз в неделю.

Мы оказались в небольшой комнате, заставленной коробками с разными запчастями.

— Что это за склад?

— Склад и есть, — тихо ответил Синицын, — Здесь хранят запчасти к барокамерам и устройствам управления ими… Идёмте, молодой человек. Времени у нас не так много…

Я машинально посмотрел на часы, отображающиеся в линзах. Два часа ночи… В восемь мне надо уже быть у Геллерштейна младшего, и я искренне надеялся, что после этой ночной вылазки продолжу усиление своей искры.

Главное — чтобы никто не заметил нашего проникновения…

Ну и… Чтобы проклятье удалось вытравить.

Дверь склада спокойно открывалась изнутри, так что мы выскользнули в подвальный коридор, скрытые мощным артефактом морока, и вскоре проникли в зал с барокамерами — его двери и вовсе не запирались.

А зачем, если подвал блокировался на ночь целиком?

Сейчас тут было темно — хоть глаз выколи! — и очень тихо. Каждый наш шаг разносился по залу и затухал где-то в темноте…

— Сколько времени займёт процедура? — уточнил я, подходя к барокамере.

— Немного… Чтобы вытравить проклятье из вас, думаю, минуты три-четыре… Только сначала просканируем вас…

Синицын отыскал на ближайшем шкафу устройство с небольшим экраном на ручке,, которым меня уже обследовал Геллерштейн, прицепил к нему какой-то кристалл, который достал из кармана, и запустил сканер.

— Так, не двигайтесь… Постарайтесь сохранять энергетику в спокойствии… М-м-м…

Устройство запиликало, на экране появились какие-то символы. Синицын нахмурился.

— Это какая-то чушь… Я вижу, что в вас есть компоненты проклятья, но… Это не моё заклинание!

— Не ваше⁈ — удивился я, — Кажется, я чего-то не понимаю.

— Я тоже…

— Оно могло мутировать самостоятельно? — мне на ум тут же пришёл Мунин, который, по сути, и был таким мутировавшим проклятьем.

— Нонсенс! Это невозможно!

— Да как сказать, как сказать…

— Что вы имеете в виду?

— Да это сейчас неважно! Вы сможете что-то сделать? Если нет — дайте мне этот чёртов каскад заклинаний, которым вы заразили артефакт, и я справлюсь сам!

— Не думаю, что у вас получился, господин Апостолов.

Мне ответил не Синицын — а голос, раздавшийся со стороны входа.

Кляня себя за то, что даже банальное сигнальное заклинание не оставил у дверей, я резко обернулся.

— Дмитрий Соломонович?

Сын Геллерштейна, небрежно поигрывая повисшим над его ладонью шаром заражённой фиолетовой энергии, сделал пару шагов вперёд.

— Не ожидали меня тут встретить?

— Признаюсь — да, — коротко кивнул я, — Рассчитывал провернуть всё по тихому, и слинять, чтобы вернуться к вам на процедуры утром.

— Строите из себя ловкача?

— Не без этого.

Бессмысленный диалог был мне только на руку. Мозг лихорадочно соображал, как выкрутиться из сложившейся ситуации.

И по всему выходило, что мирно отсюда мне уйти не удастся.

— Кстати, Апостолов, — растягивая слова, надменно (и куда только девалась вся учтивость?) произнёс младший Шеллерштейн, — Спасибо, что привели сюда Андрея Фёдоровича. Признаться, в какой-то момент я думал, что он действительно умер… Но вы, как я вижу, обладаете двумя поразительными талантами: раскапывать то, чего раскапывать не стоило — и убеждать людей.

Я услышал, как Синицын за моей спиной скрипнул зубами.

— Вот уж не думал, что сынок Соломона замешан во всём этом…

Дмитрий услышал его слова, и нагло ухмыльнулся.

— Боюсь, отец тут ни при чём. При всей гибкости его моральных принципов, он не одобрил бы то, что я сделал.

— Вы сделали? — спросил я — и едва задав вопрос, тут же догадался, — Так значит, вы обнаружили проклятье в барокамерах? И изменили его?

— О да! — усмехнулся Дмитрий, — Запретные искусства всегда казались мне… Слегка недооценёнными. И когда полгода назад я обнаружил, что наше главное изобретение несёт их печать… Это побудило меня разобраться. А открывшиеся перспективы, о-о-о… Полагаю, вы и сами всё понимаете — не зря же внесли коррективы в собственное изобретение.

— Я сделал это не для личной выгоды! — процедил Синицын.

— В самом деле? А для чего же?

— А вы не хотите обсудить это позже, наедине? — встрял я в их разговор, — Не то, чтобы мне не хотелось послушать такую занимательную историю — но в моей искре, видите ли, засели частицы проклятья. Вашего совместного, насколько я понимаю. Изобрёл его господин Синицын, вы, Дмитрий, решили воспользоваться открывшимися возможностями и изменили. Браво, нетривиальное мышление, и всё такое — но давайте покончим с этим. Вы извлечёте его из меня — и тогда продолжим разговор.

— Боюсь, на это нет никакого шанса, господин Апостолов, — покачал головой младший Геллерштейн, — Вы слишком много узнали. А я не собираюсь рисковать, и подставляться инквизиции.

— Всерьёз считаете, что сможете заткнуть мне рот? — я приподнял бровь.

— А вы думаете, у меня не получится? — рассмеялся Дмитрий, — Бросьте, Апостолов. Я дважды проводил ваше глубокое сканирование, и знаю, насколько вы слабы. Да даже если бы я не видел вашей едва тлеющей искры — и так мог бы сказать об этом наверняка. Иначе зачем вам приезжать в нашу клинику?

— Резонно, — улыбнулся я самой холодной из своих улыбок, — А что насчёт господина Синицына?

— О, с ним я ещё надеюсь поговорить, — оскалился младший Геллерштейн — и дунул на шар заражённой энергии.

Он рванул к нам так быстро, что если бы я не предполагал чего-то подобного — точно бы оказался под ударом. А так, успел оттолкнуть Синицына вправо, сам прыгнул влево — и жахнул по Дмитрию яркой вспышкой дезориентирующего заклинания Света.

На несколько секунд подвальный зал затопило сияние.

Я влил в тело физической энергии, опустошая заправленную пару часов назад искру наполовину. Перемахнул через панель управления барокамерами, уклонился от тёмного щупальца, которым младший Геллерштейн ударил через весь зал наугад, отбил второе огненным клинком, мелькнувшим в руке — и оказался рядом с противником.

Он явно не ожидал от меня такой прыти — на лице Дмитрия отразилось искренное удивление, которео почти сразу же сменилось звериным оскалом. Из его груди вырвался поток чёрной, грязной энергии, но я был готов к подобному.