Предатели - Гамильтон Дональд - Страница 41

• Предыдущая
• 41/42
• Следующая

— На каком максимальном расстоянии действует ваше приспособление?

— Сейчас примерно на милю. Теоретически оно может приводить в действие заряды и с расстояния десять и даже более миль, но тут требуется соблюдение ряда условий.

Корабль остался позади. Я начал считать секунды. Монах сказал, что нажмет кнопку, когда они отойдут на четверть мили. Поскольку корабль шел в одну сторону, а катер в другую, скорость расхождения между ними составляла около сорока миль в час — точнее можно было сказать, зная угол расхождения. Значит, требовалось примерно полторы минуты, или девяносто секунд, чтобы разойтись на милю, и около двадцати секунд — на четверть мили, Я решил сделать маленький допуск и, досчитав до пятнадцати, вышел из каюты.

Он был еще за штурвалом, держал его двумя руками. Мне повезло. В этот момент он обернулся, глядя назад, на корабль и Ирину. Корабль был за кормой, и Ирина тоже: стройная загорелая фигурка в белом бикини лихо мчалась на лыжах за стремительным катером.

Но мне некогда было долго на это любоваться. Монах уже успел обернуться ко мне, и я успел первым ударить, отчего он свалился с сиденья. Затем, опершись о стенку каюты, я ударил его ногой так, что он отлетел к корме, подальше от чертова ящика у моего правого локтя, на котором по-прежнему горела красная лампочка. Мне надо было много чего успеть. Левой рукой я крутанул руль, отправив катер в открытое море. Затем глянул на прибор справа. На нем было слишком много разных кнопок и рычажков. Я побоялся их трогать, по крайней мере, пока мы были в зоне взрыва. Неверный ход, и тогда жди беды.

Монах, слегка оглушенный, присел на корточки, затем в руке его блеснул револьвер, но я был начеку, и ударом ноги выбил железку за борт.

Монах обнажил зубы в злобной ухмылке.

— Значит, все, по-старому, Эрик? Ногами ты дерешься неплохо, а вот как насчет рукопашной? Не боишься?

Он был, конечно, прав. В ближнем бою преимущество было на его стороне. В кокпите, заставленном скамейками, негде было развернуться и поработать ногами, да и мои длинные руки тоже не создавали мне перевеса. Монах опустил голову и пошел в атаку. Я застыл в ожидании. Больше мне, собственно, ничего не оставалось делать. Я был Горацием на мосту: мне приходилось стоять насмерть между ним и этой красной лампочкой. Я слишком хорошо знал его и не сомневался, что при первой возможности он рванется к прибору и нажмет пусковую кнопку.

Поэтому я стоял и ждал его. Он не замедлил явиться. Для начала мы вспомнили старые приемы — ребром ладони по горлу, прямыми пальцами в глаза, но все это никому из нас удачи не принесло. Мы оба хорошо освоили эту технику. Но время было не на его стороне. Корабль возвращался в гавань, а мы, напротив, на хорошей скорости неслись в открытое море. Пока еще у него был шанс успеть нажать кнопку. Или же, избавившись от меня, развернуться и сделать еще один заход. Только вот сначала все-таки надо было избавиться от меня. И побыстрее.

Он кинулся на меня с кулаками. Я парировал пару ударов, еще пару пропустил, но не освободил ему проход. Он судорожно оглянулся и снова бросился на меня, пытаясь обхватить своими ручищами и смять в лепешку. Он был силен, как горилла, и хотя мне удалось отбить эту атаку, получилось это с огромным трудом. Я посмотрел мимо него и сказал:

— Твоя подружка-то пропала. Упустила трос.

— Старый прием, приятель, — с трудом выдохнул Монах. — Меня не проведешь.

Я только пожал плечами. Собственно, я сказал ему правду. За лодкой только волочился трос. Еще дальше виднелись лыжи и голова лыжницы. Монах быстро оглянулся и увидел эту картину. Может, между ними все же что-то такое было, кто знает... С утроенной энергией он ринулся вперед, на сей раз пытаясь протиснуться мимо меня к прибору или к штурвалу, чтобы развернуться.

В спешке он оступился и упал на колено, я же заехал ему коленом в подбородок, а потом, упершись в лавку, ударил его ногой так, что он отлетел к корме. Это позволило мне еще раз осмотреть приборы. Надеясь, что мистер Су не ошибся насчет дистанции в одну милю, я перевел рычажок из “вкл” в “выкл”. Никаких чудес пиротехники в гавани не последовало. Только погасла красная лампочка на приборе.

Услышав хриплый вопль Монаха, я обернулся в его сторону. Он вытащил из кармана руку, и в ней был очень знакомый мне револьвер. Не сверкающая игрушка из нержавейки, которыми он кидался направо и налево, но старый добрый ствол вороненой стали. Я вспомнил, как Ирина бросила ему этот револьвер, когда взяла меня в плен. Я не мог сказать, то ли Монах забыл о его существовании, то ли надеялся справиться со мной в рукопашной. Но так или иначе, сейчас он нацелил на меня мой же револьвер.

Итак, я стоял под дулом револьвера. Схема была выведена из рабочего состояния, и я мог позволить себе оставить свой пост. Я стал надвигаться на него, прикрыв глаза рукой. Я не знал, что может вылететь из револьвера, с которым я в свое время так поработал. Я услышал два щелчка, словно ребенок выстрелил из игрушечного пистолетика с пистонами. Монах выстрелил третий раз, и револьвер взорвался у него в руке.

Взорвался, словно граната. Я почувствовал, как что-то тяжелое ударило меня в бедро, грудь, руку и лицо осыпало порохом и мельчайшими осколками раскаленного металла. Все правильно. Как я уже говорил, если начнешь фокусничать с огнестрельным оружием, результат будет непредсказуем.

Я вспомнил, как перезаряжал револьвер боевыми патронами, когда собирался разбираться с Пресманом, а потом снова поставил пустышки. Но в запасной обойме было шесть патронов, а револьвер вмещает пять. Какое-то время у меня в кармане настоящий патрон лежал вместе с пустыми, и его-то я ненароком и засунул в револьвер. Когда Монах выстрелил первые два раза, патроны, снабженные лишь капсюлями, застряли в стволе. Когда же в ход пошел третий, уже настоящий заряд, блокированный ствол не пустил его, и в результате револьвер разнесло в клочья.

Я сделал шаг вперед, но нога плохо слушалась. Я ухватился за одну из лавок и посмотрел на Монаха. Он по-прежнему стоял в проходе, но полностью потерял ко мне интерес. По его лицу обильно текла кровь, и он пытался вытирать ее изувеченной рукой.

После стольких лет ненависти и борьбы все кончилось слишком просто. Я понял, что нога какое-то время еще будет действовать, а потому двинулся вперед довести до конца то, для чего был прислан на Гавайи.

Рана оказалась не опасной. В меня полетел ствол револьвера и, хотя разорвал брюки и повредил кожу, особенного ущерба не нанес. Уложило меня совсем другое — приступ тропической дизентерии, которую я ухитрился где-то подхватить.

Поэтому прошло целых две недели, прежде чем мне было позволено встать с постели. После чего я дохромал до аэропорта и отправился на материк. Когда самолет взлетел, я уставился в окно, глядя на берег и океан, хотя сам толком не понимал, что надеялся увидеть.

Ну конечно, где-то там в морских глубинах скрылся Монах, но якорь и двадцатифутовая цепь надежно удерживали его от лишних движений. Куда проще объяснить исчезновение агента, чем оставить его труп, особенно когда возникает необходимость отвечать в связи с этим на огромное количество лишних вопросов.

К вечеру я уже был в Вашингтоне. Я сидел в офисе на втором этаже хорошо знакомого здания и рассказывал седоволосому хозяину то, что не вошло в мой официальный отчет.

— Значит, вы отпустили китайского джентльмена, — подытожил Мак.

— Да, сэр, — отозвался я. — Его взрывное устройство не представляет для наших экспертов большой загадки, да и к тому же я был перед ним в долгу за помощь.

— Ваши личные долги тут совершенно неуместны, Эрик. Этот человек мог рассказать нам кое-что существенное.

— Нам вряд ли, — возразил я. — Зато он мог бы сообщить кое-кому еще о Монахе. Мне казалось, что вы были не заинтересованы в этом, сэр. Китайца нужно было либо убить, либо отпустить. Вот я и высадил его на берег. — Я пожал плечами. — Как заметил Монах, их сотни миллионов, так что одним больше, одним меньше, разница невелика.

• Предыдущая
• 41/42
• Следующая