Предатели - Гамильтон Дональд - Страница 38

• Предыдущая
• 38/42
• Следующая

— Мне очень неловко, мистер Су, — отозвался Монах. — Я очень сожалею. Произошло нелепое недоразумение. Просто ошибка. Вы сказали, что ваша работа окончена, и я приказал убрать катера подальше, чтобы никто ничего с ними не сделал. Эти люди всего лишь выполняют приказ. Им не положено думать. Вы меня понимаете? Им невдомек, что вы имеете право приходить и уходить, когда сочтете нужным. А мисс Дарнли — она еще слитком молода... И к тому же мало кому хочется получить пулю. Почему у вашего товарища оказался пистолет, мистер Су? Я же говорил вам, что мы сами решаем все проблемы безопасности.

Мистер Су, если я правильно услышал его имя, немного поколебался, потом сказал:

— Я говорил ему, что он злоупотребляет вашим гостеприимством, но он все же захватил оружие. — Единственным признаком волнения с его стороны было, пожалуй, то, что его английский сделался более беглым. — Что ж, обе стороны виноваты, мистер Рат. Мертвого не вернуть, ничего не поделаешь... Вы займетесь им, я надеюсь?

— Разумеется. Если вы хотите пройти на катер, то пожалуйста.

— Не сейчас, — легкая улыбка появилась на лице мистера Су. — В данный момент я не в настроении. Если вы не возражаете, я вернусь к себе в палатку.

Он двинулся прочь от трупа. Монах кивнул. Ближайший к нему гаваец сделал шаг вперед и свалил китайца на землю прикладом карабина, вложив в удар ровно столько силы, сколько требовалось. Воцарилось молчание.

Монах посмотрел на поверженного, потом на меня.

— Вот твой спутник по морской прогулке, Эрик, — сказал он.

Настало самое время задать наивный в своей очевидности вопрос:

— Значит, вы с московской дамой одурачили ваших китайских союзников? — сказал я. — Какую же такую хитрую операцию ты пытаешься провернуть, Монах?

— Не пытаюсь, а провожу, дружище. — Голубые глаза монаха горели ярким пламенем.

Я посмотрел на девушку, потом на Монаха и сказал:

— Значит, ты продался не за юани, а за рубли?

— Никто не продавался! — резко возразил он. — Просто мы установили, так сказать, общность интересов в определенных регионах. В больших регионах. Когда решается будущее человечества, приходится брать в союзники тех, кто есть в наличии. Я пытался убедить ребят из Вашингтона принять меры, но они и слушать не желали. Нами правят сентиментальные трусы. Поэтому мне пришлось искать других соратников, которые придерживаются реалистического подхода к международным делам.

Я посмотрел на Ирину, стоявшую с безразличным лицом, потом на застреленного ею китайца и вспомнил Изобел.

— Да уж, она великая реалистка. Ну так что, ты сам мне расскажешь, в чем состоит ваш реалистический подход, или заставишь строить догадки?

Монах подошел к поверженному мистеру Су, брезгливо приподнял ногой и перевернул тело на спину и, посмотрев на широкое желтое лицо, сказал:

— Вот наш истинный враг, Эрик. Китайцы — самонадеянные наглецы. Думают, что могут перехитрить всех подряд. Они пытались перехитрить меня. Считают, что цивилизация началась с них и ими закончится. Так оно и выйдет, если нам не удастся этому помешать.

Постепенно общая картина начала проясняться.

— А ты, значит, и помешаешь, — пробормотал я.

— Скажем так: я приму все меры. Я долго тут жил и насмотрелся на этих людей. Опаснее китайцев в мире нет никого. И еще: они самая многочисленная нация. Если все эти сотни миллионов сорвутся с привязи, их не остановишь. Поэтому их надо остановить сейчас, Эрик. Пока не поздно.

— Значит, вот что ты задумал! — сказал я. — Значит, ты протестуешь против войны? Совсем напротив: ты хочешь раздуть войну побольше. Ты решил потопить американский транспорт с помощью китайского оборудования. А когда он пойдет на дно, на катере найдут и оборудование и труп китайца? Ты уверен, что Вашингтон предпримет ответные шаги, китайцы ответят на это, а потом начнется, как принято теперь выражаться, эскалация, которая приведет к ядерной войне. Верно?

Монах улыбнулся.

— Недооцениваешь ты меня, Эрик. Вашингтон обязательно отреагирует. Потому как на катере найдут два трупа. Первый — китайца, а второй — трусливого американца, который стоял за мир и работал в американских спецслужбах. Не забывай о себе, друг мой. Почему, по-твоему, мы так выманивали из Вашингтона агента, которого уж никто не сочтет пешкой в чужих руках — в отличие от тех сопляков, которых мы завербовали для отвода глаз. Да, Ирина права, твой пацифизм сыграл нам на руку. Твой труп в компании с китайским дискредитирует их, этих пацифистов, и слабое правительство, которое все это терпит. Чтобы утихомирить общество, потребуется сила, настоящая сила.

Я покосился на Ирину и спросил:

— Ну, а если ты добьешься войны, на чьей стороне выступят ее хозяева?

— Они будут сражаться вместе с нами против китайцев. У них нет иного выхода. Иначе они проиграют.

— Представляю…

— Когда-то мы вместе сражались против немцев. Китайцы опаснее Гитлера.

— А что, если они останутся в стороне и будут ждать, радостно потирая руки, когда две супердержавы так измочалят друг друга, что от них ничего не останется? — Я не смотрел на Ирину, но почувствовал, что она чуть дернулась, словно мои слова задели чувствительный нерв. Я заговорил опять: — Ты мечтатель. Монах. Не буду с тобой спорить. Я не специалист по азиатским проблемам, но я не верю твоим союзникам.

— Им придется сражаться, — упрямо повторил он, и глаза его засверкали. — Они прекрасно понимают, что речь идет о будущем белой расы.

Это меня обеспокоило. Я не отличаюсь сверхтерпимостью и не верю во всеобщее равенство. О человеке я сужу по его Ай-Кью, по тому, сколько очков он наберет на стрельбище и как водит машину. Так что тут нечего рассуждать о всеобщем равенстве. Но я никогда не считал, что цвет кожи человека имеет в нашем деле какое-то особое значение. А потому мысль о том, что неплохо бы уничтожить целый народ лишь потому, что он окрашен в другой колер, кажется мне, мягко говоря, не совсем разумной.

Особенно насторожило меня, что это говорил Монах. Он тоже никогда не отличался сверхтерпимостью, но, насколько я помнил, не являлся сторонником каких-то расистских теорий. Я стал понимать, кто продал ему весь набор идей насчет желтой опасности — с упаковкой и веревочкой. Я по-прежнему не смотрел на блондинку в белых запачканных джинсах. Увы, я явно недооценил ее, но, судя по всему, это сделал не я один.

Теперь у меня было много времени поразмыслить над услышанным с точки зрения глобальной политики, хотя я толком не воспользовался такой возможностью. Я человек дела и неуютно чувствую себя в разреженной атмосфере теории международных отношений. У меня есть кое-какие представления о международных делах, но я держу их при себе и вполне готов признать, что все это ерунда.

Расистские теории побоку, но, может, Монах и прав.

Может, нам следует стереть китайцев с лица земли. Может, нам следовало схватиться с русскими, когда у нас была бомба, а у них нет. Может, нам неплохо бы уничтожить кастровскую Кубу или, по крайней мере, самого Кастро. Раз уж об этом зашла речь, то, может, нам надо обратить внимание на другие горячие точки Американского континента, а заодно и на те страны Азии, Африки и Европы, где население ведет себя не так, как нам хотелось бы. Возникало немало любопытных вариантов, если уж всерьез задуматься о наведении порядка в нашем мире с помощью силы.

Я не чувствовал себя вправе утверждать, что все они неверны; человек моей профессии выглядел бы глупо, отрицая наотрез пользу силы — в разумных пределах, разумеется. Но я также чувствовал, что и Монах не вправе утверждать, что один из этих способов — единственно верный, особенно если учесть, что его мнение сформировалось под влиянием лиц — или, по крайней мере, одного лица, не пользующегося моим доверием.

Моя задача заключалась в том, чтобы предотвратить фейерверк у берегов Гонолулу и спасти кое-кому жизнь, хотя, строго говоря, наша фирма не ставила своей первоочередной задачей такие гуманистические цели, каковые имелись, например, у Красного Креста. Не в этом заключалась цель моего пребывания в этих краях. Меня послали разобраться с предателем. Я задал себе вопрос, как можно выполнить такое задание, будучи связанным по рукам и ногам и находясь в охраняемой палатке. Я пришел к выводу, что мне должно сильно повезти. Что ж, в нашей профессии удача — вещь полезная.

• Предыдущая
• 38/42
• Следующая