Палачи - Гамильтон Дональд - Страница 33

• Предыдущая
• 33/50
• Следующая

- То есть?

- Кто бы ни позарился на посулы, он располагал всеми иными сведениями. О местах встреч, о биноклях, о паролях... Малютка Грета, если помнишь, тараторила как добрый пулемет, и выложила, смею предполагать, все до словечка, дабы страждущего папашу выручить. Диана прочистила горло:

- Но это лишь домыслы.

- Да. Но неужто осведомитель и впрямь не знал, кого Шкипер отряжает к северу, забрать материалы? Отлично знал. И промолчал - вот что важно. Обустроил дело так, что опознать Эвелину, сграбастать на пути к моей каюте да изъять из обращения задолго до Бергена, Слоун-Бивенс не сумел. Наемникам довелось подстерегать у трапа, волочиться за мнимой Мадлен, удостоверяться - и лишь потом орудовать.

- Извини, я не понимаю.

- Иными словами, Эвелине обеспечили полную неприкосновенность, но до известной минуты. Когда она очутится под неусыпным покровительством несравненного и непогрешимого телохранителя - М. Хелма...

- Самоедством приятно заниматься, - хмыкнула Диана. - Перестаешь себя грызть - и такое облегчение испытываешь... Прекрати. Мэтт?..

- Ага?

- Я по-прежнему боюсь. Еще сильнее, чем тогда, в ресторане... Вспоминаю, как погибли Роберт, Эвелина - и начинаю цепенеть от ужаса... Особенно при словах Эльфенбейн и Свольвер.

- Но ведь при этом лишь и чувствуешь себя живущим полнокровной жизнью, - осклабился я.

Оскала моего девушка не приметила: тьма вокруг царила почти непроницаемая.

- Да! - ответила Диана с вызовом. - Иди-ка сюда, и убедись, до какой степени полнокровной!

Учитывая, что при первой встрече она показалась мне худенькой и блеклой, полнокровие было изумительным, а доказательство - блестящим. Долгое время спустя спутница вновь окликнула:

- Мэтт!

- А?

- Считается очень предосудительным болтать о любви? Среди тайных агентов?

- Не предосудительным - неприличным.

- А я натура весьма неприличная, милый. Стараюсь двигаться в этом направлении попроворней и подальше - после стольких лет порядочности... относительной. И очень быстро в тебя влюбляюсь. Отвечать казалось лишним.

- Ты слышишь?

- Конечно.

- И?

- Плотские взаимоотношения меж агентами допустимы, даже, можно сказать" желательны, если не мешают работе, сударыня, - изрек я назидательно. - А душевные склонности и привязанности, как правило, не приветствуются, ибо мешают чересчур уж часто.

- Хорошо, что я не профессиональный агент! Извините, сэр, вы и впрямь не испытываете ни малейшей душевной склонности ко мне?

- До чего же любопытная тварь, - улыбнулся я. - Засыпай...

Тихо рассмеявшись, Диана обняла меня за шею и последовала здравому совету.

Поутру я соскочил на пирс некоего захолустного порта и вызвал по телефону Осло. День миновал безо всяких приключений, мимо тянулись живописные берега, проплывали горные цепи, чьи высочайшие пики уже покрывало снегом. Полярный Круг остался позади.

Когда стемнело, мы высадились в Свольвере.

На освещенном причале не поджидал никто - ни друзья, ни враги. Да и в тени, у громадных складов, не таились угрожающие фигуры. Откуда-то из ночного воздуха, словно по мановению волшебной палочки, возникло такси. Я тут же взял его на абордаж.

Такси доставило нас и наши пожитки в приморскую гостиницу, большое кирпичное строение высотою в несколько этажей, оснащенное крошечным, истинно европейским лифтом. Свершив положенные формальности, отметившись у ночного портье, мы протиснулись в кабинку и прибыли в отведенный номер.

Любые поползновения холить и блюсти общественную нравственность остались позади; мы зарегистрировались в приятном качестве мистера и миссис Хелм, а в награду обрели двуспальную кровать, располагавшуюся посреди комнаты. Вернее, две узеньких, коротеньких кровати норвежского образца, помещенных впритык.

Прокрустовы наши ложа были застелены хитроумным Norsk манером: взамен двух отдельных простыней - одна общая. И одно же общее шерстяное покрывало, заключенное в своеобразный полотняный мешок - это приспособление обитатели Европы именуют "пододеяльником". Очень удобно и тепло, когда ложитесь вдвоем - особенно морозной ночью. Так считают норвежцы. Что до меня, предпочитаю спать, не сражаясь за право натянуть на себя хоть половину означенного одеяла, узкого, подобно кроватям.

Некоторое время спустя, когда мы с Дианой исхитрились угнездиться на пограничной черте меж постелями, по мере сил укрылись и приготовились изобразить влюбленную до беспамятства супружескую чету, пароходный гудок возвестил: судно отваливает. Я ощутил нечто сходное с чувством утраты. Успел привыкнуть к обитанию в плавучем, относительно безопасном доме. Все равно, что оказаться изгнанным из теплой и уютной материнской утробы в холодный, недружелюбный и неприветливый мир...

- Мэтт!

- Угу?

- Может, лучше сразу отправиться к аэропорту? А вдруг я ошиблась? Перепутала? Вдруг связной уже дожидается?..

- Вот и пускай погодит чуток, до рассвета. Не обледенеет, надеюсь. - Я ухмыльнулся: - Парень, по слухам, робкий, неуверенный в себе субъект. И вряд ли выбрал для встречи с тобою открытую всем ветрам и взорам вершину холма ради пустой забавы. Хочет издалека зачуять, опознать приближающуюся опасность, удрать вовремя.

- Вот как! - задумчиво сказала Диана.

- Вот так. Во мраке ночном зачуять возможно, а опознать затруднительно; и удирать неловко. Не к чему тебе восседать на обледенелых и обомшелых арктических валунах ночь напролет, если заранее понятно: связной придет не прежде, несли хорошенько развиднеется.

- Да, конечно...

- Вдобавок, ты можешь упасть в темноте, поломать ногу, и придется пристрелить напарницу. А патронов для единственного ствола, который хоть чего-то стоит, у меня в обрез. Только Бьерновская обойма: но и в ней одного заряда уже нет.

- Солнышко мое, - проворковала Диана, - ты просто прелесть! И заботлив неописуемо. Спокойной ночи, милый.

Глаз я, разумеется, не сомкнул. На корабле удалось выспаться впрок, а поразмыслить следовало, и о многом. Только ничего путного я не придумал.

Собственно, я уже несколько раз перебирал в мозгу возможный ход грядущих событий, а сейчас попросту пытался определить: упустил что-нибудь или нет. Определить не удалось ни бельмеса. Играть предстояло прямиком с листа - если делать сравнения музыкальные, или вслепую - коль скоро вспоминать о шахматах.

В этом случае надлежало сделать все, чтобы гамбит увенчался успехом, но жертвы и потери свести к минимуму. Задачка! Вашингтонское наше начальство, как правило, согласно понести любые потери в рядовом составе, только бы добиться конечного успеха...

В одиннадцать часов, по-прежнему бодрый и свежий, я поднялся и начал ощупью одеваться. Диана зашевелилась.

- Не надо, - сказал я. - Не включай лампу, крошка.

- Что ты затеял?

- Изображу человека-невидимку. Попытаюсь, по крайней мере, выскользнуть незамеченным и очутиться поблизости от места, где тебе назначили рандеву, когда оное состоится. По словам портье, город и аэродром расположены в нескольких километрах друг от друга. Прогуляюсь пешком, так будет лучше. А, поскольку хочу и обязан опередить любого, намеренного подсмотреть за тобою близ холма, покидаю гостиницу загодя. Вот и все.

Воспоследовало долгое безмолвие: Диана просыпалась окончательно и переваривала услышанное. Потом заговорила с преувеличенным спокойствием:

- Если думаешь, так действительно лучше и надежнее - давай. Конечно, я не возражаю против небольшой охраны и поддержки там, у аэропорта. Но тогда уж, коль временно покидаешь на произвол судьбы, прошу дополнительных разъяснений.

- Например?

- Например, в котором часу отправиться мне самой?

- Уже сказал: когда развиднеется. В этих широтах, в это время года солнце восходит не раньше восьми, однако светает гораздо раньше. Заря займется около пяти; выбирайся из номера чуток позднее. Повторяю: связной навряд ли рискнет приблизиться, пока не сумеет хорошенько разглядывать окрестности. А мне тоже потребуется природное освещение, чтобы при надобности прикрыть кое-кого и не промахнуться...

• Предыдущая
• 33/50
• Следующая