Палачи - Гамильтон Дональд - Страница 31

• Предыдущая
• 31/50
• Следующая

Прислонившись к полосатому барьеру, Денисон дышал подобно запаленной лошади. Я оперся о стену, поневоле изображая лошадь загнанную.

- Пожалуй, утреннюю зарядку можно завершить, - молвил Денисон пятью минутами позже. - Но если будешь утверждать, что поколотил меня, милости прошу, возвращайся в стойку.

- Иди к лешему...

- Запомни: я ни о чем не сожалею, - сказал Поль, глядя куда-то в сторону. - Так и запомни! Лишь о том, что сейчас не сумел тебя вздуть хорошенько.

- Понимаю.

Денисон глубоко и жадно вдохнул.

- Отношений выяснить не удалось, - ухмыльнулся он, - зато неопровержимо выяснили: мы - сквернейшие в мире боксеры. Хуже не бывает... С любого ринга выгнали бы гнилыми помидорами и тухлыми яйцами... Послушай, Мэтт...

- А?

- Присылай девицу совершенно спокойно. За Эльфенбейном приглядывают мои люди - с той минуты, когда ты высадил его долой, перебинтованного и злого как черт. Но Адольф - опытный профессионал; будет кипеть от ярости, и все-таки сыграет разумно. Здесь он мешать вам не станет, надеясь напасть и отобрать машинку попозже, упредить морского волка там, на севере. Думаю, Эльфенбейн пронюхал, что Хэнк намерен вручать Котко сифон из рук в руки, лично - и не иначе. Пожалуй, доктор даже не прочь усыпить ваши подозрения, позволить первой встрече состояться без сучка и задоринки.

- Ясновидением промышляешь? - полюбопытствовал я.

Денисон осклабился:

- Нет, но у паренька из ОНЕКО весьма загребущие лапы и вместительные карманы... Твой новый приятель, Норман. Пожинает урожай на всякой ниве, ни единым колоском не брезгует... Олух. Я, конечно, вряд ли вправе хулить ближних за пристрастие к деньгам, но безмозглый хорек до сих пор не осознал, с кем связался, утоляя природную жадность... Он обходится недешево, зато рассказывает немало.

- Слоун-Бивенс подмогу попросить успел?

- А это - вторая причина, по которой можешь ничего не опасаться здесь, - ответил Денисон. - Три уголовных мордоворота уже торопятся по вызову Эльфенбейна, и пока не прибудут, ученое светило воздержится от глупостей.

- Уразумел.

- Здесь ты царь и бог. Но уже в Свольвере вполне можешь рассчитывать на пулю в лоб или клинок в спину. Или что-нибудь не менее впечатляющее...

Я ожидал у корабельной сходни, коротая время в раздумьях: каким же следовало оказаться набитым, несравненным ослом, чтобы поверить человеку, единожды предавшему... Нет, господа читатели: осел со мною рядом выглядел бы магистром философии! Но Диана, тем не менее, благополучно возвратилась по мокрой асфальтированной дороге.

Повязанный вокруг головы светлый шарф защищал ее крашеные волосы от сырого холода. Серые брюки, свитер, кофейный плащ Эвелины Бенсон, расстегнутый, невзирая на дождь, ибо сидел чересчур тесно.

Футляр бинокля небрежно болтается на перекинутом через плечо ремешке.

Даже издалека я понял: все обошлось удачно.

Я сделал глубокий вдох и мысленно извинился перед облыжно (хотя и мысленно) изруганным Полем Денисоном, расчетливой и коварной тварью. На сей раз парень явил себя личностью непорочной и праведной.

Нынче поутру Денисон исхитрился-таки переменить мое к нему отношение. Коренным образом. Во-первых, парень дозволил отправить себя в нокдаун - приятный факт, и для самолюбия моего утешительный, согласитесь. Во-вторых, порассказал об Эльфенбейне, сиречь, Слоун-Бивенсе достаточно, чтобы избавить меня от ненужных, излишних, досаднейших затруднений...

И какого лешего? Семь лет - весьма долгий срок, за это время человеку простишь любую сотворенную пакость! По крайней мере, судя с моей колокольни.

Единственная беда заключалась в том, что рассуждения эти были сейчас неприменимы и неприемлемы. Ибо Мак выразился недвусмысленно: Поль Денисон пользуется неприкосновенностью похлеще дипломатической, покуда положение вещей не изменится, или не будет поддаваться перемене. Также понадеялся, что изложил свою точку зрения доходчиво...

Магнитная запись, по всей видимости, сохраненная мониторами телефонной станции, прозвучит невинно и законопослушно, если впоследствии кому-либо стукнет в голову проявить ненужное любопытство. Но всякий агент, не обладающий мозгами обезьяны - мартышки, заметьте, а не высокоразвитого и сообразительного шимпанзе! - мог, и попросту был обязан истолковать Маковские речи образом противозаконным донельзя.

Голый факт представлялся очевидным: Полю Денисону вторично вынесли смертный приговор.

В обычной вашингтонской манере выражаться обиняками, мне, по сути, велели переменить положение вещей и сделать все уместное и нужное, дабы возникла возможность невозбранно и без последующих осложнений отправить мистера Люка к праотцам. Истребительные отряды нынче собирают весьма редко - и уж отнюдь не ради того, чтобы общими усилиями истребить одного-единственного паршивого дезертира.

Но в этом и нужды не замечалось. Ибо истребитель уже очень кстати обретался неподалеку. Я...

Диана взлетела по сходням и, очутившись под палубным навесом, сорвала с головы платок; принялась отчаянно размахивать им. Волосы, обработанные краской, которую позаботился передать Хэнк Прист, еще больше потемнели под моросящим дождиком.

Диана казалась мокрой, порозовевшей, запыхавшейся и хорошенькой. Что за утро выдалось!.. Я радовался возвращению девушки, но и беспокоился вовсю. Поймите, в вашем деле настоятельно рекомендуют не забывать: незаменимых агентов нет, любым и всяким при нужде следует жертвовать не колеблясь.

А посему и незачем заводить ненужного панибратства - тем паче, влюбляться: и приятеля, и подругу доведется, чего доброго, ненароком списывать со счета по служебной надобности...

- Не гляди таким букой, милый! - провозгласила Диана и улыбнулась. - Все чудесно! Ты волновался?

- Конечно. Правда, Шкипер говорил, эта операция особой роли не играет, и о задании тревожиться незачем; но когда ты задержалась, я принялся ломать мозги: откуда раздобыть, если что, новую особь женского пола для грядущей, не столь маловажной встречи в Свольвере?

Диана засмеялась:

- И я тебя тоже люблю, тварь бессердечная. Фу! До костей вымокла. Не желаете купить женщине чашечку черного кофе и обогреть бедняжку за проявленное рвение?

В корабельной столовой я пособил Диане выпутаться из набрякшего влагой плаща, принадлежавшего настоящей - вернее, столь же фальшивой Мадлен, которая только числилась под номером первым: Эвелине Бенсон. Водрузил одежду на спинку стула.

Отошел и возвратился, неся две дымящихся, соблазнительно благоухающих чашки.

- Есть не хочешь?

- Господи помилуй! Нет, разумеется. Пока дожидалась, поневоле уписала два блюда и еще добавки попросила. Лишь после этого сукин сын удостоил меня приближением и уставился на знаменитый бинокль. Старая плесень! Говорю, конечно, отнюдь не о бинокле... Ты знаешь, здесь повсюду разрешают являться в рестораны вместе с собаками!

- А-а-а! Значит, я видал его... Прости уж коварного старца, ему тоже караулить привелось долгонько.

- Да, но являться в порядочное заведение с двумя охотничьими псинами? Люди ведь рядом питаются! Диана постучала себя пальцем по виску. Она и впрямь воспряла, свершив первый шпионский подвиг, тараторила без умолку, явно гордилась; рассказывала обо всем, кроме истинных переживаний, сопутствовавших томительному ожиданию. Обо веем, кроме страха, который наверняка испытывала.

Она преуспела! Прочее было несущественно. Диана Лоуренс, еще недавно числившаяся верным другом бурого пеликана и венценосного журавля, не говоря уже о леопардах; разъезжавшая на велосипеде, чтоб среду природную не загрязнять попусту, и бывшая добропорядочным членом общества, забрала у норвежского связного важнейшие документы! Стала взаправдашней, всамделишной лазутчицей!

И при этом не потребовала ни ремней безопасности, ни волшебных антибиотиков, ни полицейского - ничего, делающего бытие удобным и надежным...

Совершила недопустимое по цивилизованным понятиям.

• Предыдущая
• 31/50
• Следующая