Гагарин: дорога на Марс (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 3

— Безработный?

— Нет, конечно. Куда приложить его кипучую управленческую энергию найдут. Но битву за космос он проиграл. Пока.

— Поэтому прерывание твоего полёта не выйдет его карьере контрольным выстрелом в печень?

— Да, его карьера уже не связана с моими неуспехами, но радости неудача не вызовет. Андрей! Я должна выйти с тобой в открытый космос.

— Да. По протоколу я не имею права один. Давай лучше Кнута возьму. Он ещё и доплатит.

— Два космонавта, а не космонавт и турист. Его ты имеешь право только развлекать, но не привлекать к монтажу антенны во внекорабельных условиях. Если выход сорвём — мне не простят.

— Милая! Никто не требует выходить сегодня или завтра. Успеешь прийти в себя.

— Если успею…

Далее игнорировать пассажиров было невозможно. Андрей устроил им упражнения по акробатике в невесомости. Потом предложил сыграть в теннис два на два, Лариса, понятное дело, осталась зрителем.

Ни немец, ни англичанка не захотели в пару с Эльвирой, объединившись в некий европейский союз. Андрей выдал всем по ракетке для настольного тенниса, пустил плавать лёгкий упругий шарик диаметром сантиметров в восемь и объяснил предельно простые правила: Кнут с Лаурой не дают «мячу» улететь к стыковочному узлу доставившего их «сапсана», Андрей с Эльвирой защищают сторону агрегатного отсека. Начали!

Ехидная американская еврейка оказалась ловким игроком, лишь ненамного уступая советскому космонавту, уже игравшему в космический теннис и куда более опытному в невесомости. Через десять минут они выигрывали у сборной Европы со счётом семь-два.

Участники матча кружились, переворачивались, порой ушибались о стенки станции, но это вызывало только хохот. В воздухе мелькали ноги в носках — в белых у женщин, в чёрных у Андрея и Кнута. Обувь здесь была не нужна, пинетки, то есть трикотажные носки с утолщённой подошвой, её вполне заменяли.

Совсем немолодые люди, Шнайдер так более чем вдвое старше Андрея, веселились как дети. Правда, азарт европейцев изрядно поубавился от разгромного проигрыша. Чтоб сохранить интригу, зачинщик предложил менять составы: женщины против мужчин или он с британкой против ФРГ-США.

Лаура пожелала принять душ, прекрасно понимая, что в космосе придётся обойтись обтиранием влажными салфетками. Обе иностранные дамы удалились в «сапсан», Кнут снова прильнул к привезённому им агрегату. Андрей успокоил ЦУП, где на экранах резко подскочили показатели сердцебиения и давления обитателей станции. Это выглядело так, будто они решили поднять её орбиту не реактивным двигателем, а толкая «Салют-11» вручную, словно застрявший в грязи КамАЗ.

На время освобождённый от обязанностей аниматора, космонавт подплыл в угол около холодильника, где страдала Лариса.

— Смотрела на вас и завидовала. У меня до сих пор голова кружится и болит. Даже слышу, наверно, хуже. Шумит в ушах.

— Снова попробуем УДОД?

— Нет! В ЦУПе обратят внимание. И так я на грани эвакуации. Просто посиди со мной…

Когда трое гостей вновь и явно заскучали, Андрей подключил их к экспериментам. Научное оборудование на «Салют-11» осталось крайне скудное и далеко не последнего слова техники, но дающее понять и почувствовать самим возможности исследований на орбитальной станции. А ещё показал приборы наблюдения за поверхностью Земли для нужд геологии и картографии.

Американка, женщина образованная и даже по-своему продвинутая, была удручена, насколько невелика её страна по сравнению со всей поверхностью земного шара.

— Но вы же видели глобус? — изумился Андрей.

— Глобус оф Америка, — съязвила Лаура, а Эльвира начала оправдываться, что больше доверяла плоским картам, на них всё наглядно и очевидно.

Да, если бы у планеты был пуп, он вряд ли бы располагался на звёздно-полосатой территории.

— Из какого вы штата, миссис Эльвира?

— Фром Тиксас, мистер Андре.

— О’кей, через пару витков мы должны пройти над Техасом. Попробуете разглядеть свой дом?

— Грейт! Сэнкс, мистер Андре.

Жизнь на станции входила в некую привычную колею. Даже к отвратительному самочувствию Ларисы как-то притерпелись, и Земля больше не поднимала вопрос о её срочном возвращении.

Британка тем временем призналась Андрею, что она настаивала перед генералом из ЦПК отправить с ними именно Гусакову: очень добросовестная девушка, отлично ладит с иностранцами, свободно говорит по-английски. То есть невольно явилась причиной её неприятностей.

— Вы не виноваты, миссис, что лейтенант долго не может освоиться в невесомости, — галантно возразил космонавт. — Если бы она попала на другую станцию, адаптация проходила бы столь же тяжело.

— Иес! Но я понимаю, как есть важно для Советов… Русские генералы желать сохранять лицо перед Европа и Ю-эС.

— Вы правы, миссис Лаура. Наверно, в следующий раз с туристами пошлют сопровождающего, имеющего космический опыт.

— Мисс Лариса не полетит?

— Не знаю. Не мне решать. Зависит от того, восстановится ли её работоспособность к концу вашего пребывания здесь.

Похоже, британка догадывалась, что они с Ларисой не только коллеги. Но лишних вопросов не задавала, личные границы — святое, а по её невозмутимому лицу мало что поймёшь. Зато американка не стеснялась ничего и, мобилизовав едва живую переводчицу, потребовала на сон грядущий подробного рассказа о полёте на Луну.

Андрей оказался в сложном положении. Версию NASA о причинах задержки челнока на Луне он знал. Но пронырливая госпожа Хильштейн запросто могла вынюхать в Звёздном закрытые от разглашения подробности, тем более русский с пятого на десятое начала понимать.

Поэтому в красках рассказал о переделке марсианской ракеты, рассчитанной только на взлёт с людьми, в полноценный корабль для пилотируемого прилунения, об ощущениях при снижении и риске перехода на ручной режим управления перед касанием посадочной платформы. Лариса переводила и сама слушала с широко открытыми глазами: по сравнению с лунным приключением ранее ей использованный полёт Андрея на «Салют-13» с внезапно включившимся видеомагнитофоном был преснятиной. А она даже из того сделала классные статьи для «Известий», пусть безжалостно обрезанные из соображений секретности космической техники, но принесшие ей настоящую журналистскую славу. Повествование об экспромтном путешествии на Луну, записанное из уст участника, тянет на Пулитцеровскую премию! Тем более есть шанс, что миссис Мондейл, первая леди-миска Америки, в виде исключения пробьёт эту премию для журналистки из-за железного занавеса, потому что Лариса — женщина и космонавт.

А вот финальную часть самого интересного для Эльвиры Андрей скомкал. Сказал только, что передал её соотечественникам припасы, а что дальше будут делать оба пилота шаттла, до сего времени остающиеся на Луне, стоит узнавать в NASA, он об этом не осведомлён.

Немец и поинтересовался: итого вы пробудете в невесомости три месяца, не считая нескольких часов в тяготении Луны, каково вам будет вернуться на Землю во второй раз?

— Уже говорил. Тогда едва хватило сил выползти из спускаемого аппарата и около него свалиться. Но мой командир экипажа сумел сделать несколько шагов и отрапортовать перед генералом о выполнении задания, пока его не подхватили. У него был второй полёт. Во второй раз всё даётся легче. Если снова решите лететь на «салют», сами почувствуете.

Еврейка заявила «нет, слишком дорого», англичанка промолчала, один немец бросил неопределённое «возможно».

Наверно, не всё произошло так, как они себе это представляли, но в целом не выглядели разочарованными, даже критически настроенная миссис Хильштейн.

2.

Июль — период отпусков. В высших эшелонах власти в СССР сезон общей расслабленности распространялся в полной мере лишь на Верховный Совет, организацию в известной мере парадную, призванную изображать парламентаризм. На самом деле основы народной демократии реализовались иначе — через выборы делегатов съездов КПСС, которые в свою очередь формировали Центральный Комитет Коммунистической партии и однажды, ещё при Шелепине, фактически осуществили государственный переворот, не проголосовав за Брежнева, Андропова, Суслова и других им подобных, сформировавшихся при Сталине и укрепившихся при Хрущёве.