Интриганы - Гамильтон Дональд - Страница 26

• Предыдущая
• 26/49
• Следующая

Она неохотно взяла ключи:

— Но я не понимаю, что вы собираетесь делать? Может, я могу помочь?

Она говорила искренне. Естественно, мне приходила в голову мысль использовать ее. Это была соблазнительная идея. При ее привлекательности она была бы хорошей приманкой. Даже преданный слуга закона с серьезными личными проблемами остановил бы для нее машину. Однако с присущими ей предубеждениями и принципами было исключено, чтобы она смогла успешно проделать то, что я задумал: скажем, остановить машину Раллингтона и отвлекать его внимание, пока я не прыгну на него.

— Помочь? — сказал я презрительно. — Как, черт возьми, ты можешь помочь? В этом деле трудно найти применение бесхарактерным людям, Борден... Дай-ка я достану кое-что из своей сумки до того, как ты в ярости унесешься...

Минуту или две спустя я увидел, как огни взятой напрокат машины, несущейся с бешеной скоростью, исчезли за поворотом маленькой проселочной дороги. Я надеялся, что она немного сбросит газ прежде, чем расшибется или ее арестует полиция. Но в каком-то смысле чем дольше она будет злиться — тем лучше. Пока она психовала, вероятность того, что она придумает какой-нибудь новый финт, была меньше.

Я посмотрел на вещицу в своей руке и сунул ее в карман, возвращаясь на возвышенность. Обычно мы не носим при себе удостоверений или значков спецслужб, но иногда бывают случаи, когда могут пригодиться какие-нибудь официальные документы. Для этих редких случаев Мак снабдил нас очень внушительными удостоверениями в кожаных футлярах. Такими же внушительными, как у ребят из ФБР или министерства финансов. В моем дипломате было специальное отделение, где я прятал свое удостоверение — на случай, если залезет какой-нибудь чересчур любознательный парень, которому не надо знать, кто я.

Добравшись до вершины, я первым делом проверил, не изменилось ли что на ферме. Все оставалось по-прежнему. По крайней мере, в этом отношении счастье решительно было на моей стороне. Карл любезно дал мне время для обустройства, и я не чувствовал себя вправе возмущаться последовавшим затем продолжительным ожиданием. Во всяком случае, ночь была теплой и приятной, кровососущие насекомые не досаждали, и я использовал перерыв, чтобы попробовать понять ход его мыслей.

Пока я полз к своему покрытому кустарником укрытию вблизи дороги, я решил, что он, конечно, потребует денег. Нельзя просить человека поехать на верную смерть просто так, даже во имя его собственного ребенка. Ему надо оставить какую-то надежду. Вы ему, конечно, говорите, что убили этих двух полицейских, чтобы показать, что не шутите. Но теперь с этим покончено. Сейчас вы хотите получить компенсацию — скажем, десять тысяч долларов, которые должны быть доставлены лично; безопасность гарантируется, если все инструкции будут выполнены буквально.

Раллингтон, если он не дурак, не поверит этому. Как опытный полицейский, он в душе понимает, что преследующему его убийце нужны не деньги. Но деловое требование выкупа дает приемлемый предлог для его жены и его самого. Трудно хладнокровно выступать в роли героя-самоубийцы — хотя бы потому, что это заставляет отчасти чувствовать себя идиотом. Я думаю, мне следовало бы посочувствовать бедняге, чей сын был в опасности, и его несчастной жене, которая страдает сейчас в этом жалком деревянном домишке с блестящими новыми машинами во дворе. Но сочувствие относится к тем эмоциям, которые приходится контролировать в нашем деле, вместе с симпатиями и антипатиями...

Сначала это были просто огни фар — одна пара из дюжины или около того, которые появлялись со стороны города и проезжали подо мной. Только эти не проехали. Я увидел, как они приблизились к дому Раллингтона. Потом машина остановилась, что на время озадачило меня. Спустя некоторое время со стороны дома шерифа появилась другая пара огней и повернула в сторону города.

Глядя в ночной бинокль, я узнал голубой грузовик. Казалось, что его кабина набита людьми. На единственное сиденье уселись по крайней мере три, а может быть, и четыре человека. Я заинтересовался, куда это шериф мог их послать? Потом до меня дошло, что он наконец получил инструкции: шаг первый, в качестве жеста доброй воли, — отослать подальше охранников и полицейских.

Через открытые ворота въехал неизвестный автомобиль — большой, солидный седан. Такой мог бы принадлежать банкиру. Шаг второй: достать деньги в мелких не новых купюрах. Вопрос сейчас заключался в том, будет ли второй звонок — убедиться, что деньги фактически прибыли, или шериф уже получил указания относительно шага третьего: проследовать одному и без оружия в...

Он появился так внезапно, что я едва не упустил его. Если бы он ехал от меня, мне бы ни за что не удалось совершить задуманное. Как только я увидел, что белый автомобиль с мигалкой на крыше задним ходом съезжает с дорожки, я бросился вниз по склону. К тому времени, когда он развернулся в моем направлении и преодолел разделяющее нас расстояние, я успел спуститься вниз с холма, пролезть под оградой и перебраться через ров. Я прыгнул наперерез, прямо в свет фар, размахивая руками. Взвизгнули тормоза, и машина встала как вкопанная.

Окно было открыто, и я услышал его проклятье:

— Кто, черт побери...

Я сунул ему через окно свое шикарное удостоверение.

— Федеральное правительство, — сказал я. Это практически ничего не означало, но звучало важно. Он оттолкнул мою руку.

— Идите к черту! — рявкнул он. — Я занят! Приходите утром в офис. — Потом, начав трогаться, он передумал и еще раз ударил по тормозам. — Хорошо. Может быть... Залезайте, но быстро!

Никто из нас не произнес ни слова в течение одной или двух минут. Отдышавшись, я порадовался, что решил идти напрямик вместо того, чтобы затевать хитрые игры с приманками в виде хорошеньких девушек. Все случилось настолько быстро, что Марта не успела бы среагировать. Кроме того, сейчас я мог разговаривать с ним как один государственный служащий с другим.

Я обратил внимание, что он надел свою большую шляпу, но не захватил револьвера. Насколько я мог рассмотреть в темноте, оружия в машине вообще не было.

— Как вас зовут, мистер Федеральное правительство? В его голосе было меньше “кукурузного” акцента, чем я ожидал от полицейского из Оклахомы. Это напомнило мне, что нельзя заранее относить человека к какому-то типу. Я сказал:

— Что же, не Янссен, если вы так подумали. Возможно, было ошибкой давать ему сведения, которыми он не располагал, но я делал ставку на то, что он не терял времени зря и уже определил имена наиболее вероятных подозреваемых. Очевидно, так оно и было. Имя Карла не вызвало у него удивления. Он только коротко засмеялся.

— Только сейчас мне пришло в голову, что этот подонок-убийца мог приказать мне встретиться с ним в Бадвиле только ради того, чтобы проверить, не веду ли я двойную игру, и перехватить меня прямо на дороге, где я его не буду ожидать.

— Бадвил, — произнес я, стараясь выглядеть равнодушным. Мой расчет полностью оправдался. Информация, которую я позволил себе выдать, принесла другую необходимую информацию, за которую я заплатил бы намного дороже. — Бадвил? Где это?

У шерифа был такой вид, будто он сожалеет, что у него вылетело это название. Потом он пожал плечами.

— Черт, Бадвил есть на любой дорожной карте. Тридцать миль на восток. Только магазин и бензозаправка на обочине шоссе. Но я не скажу вам, мистер государственный служащий, где в Бадвиле.

— Судя по вашему описанию, выбор не велик.

— Все должно быть исполнено строго определенным образом. По-другому никак не выйдет. Так сказал голос по телефону.

— Конечно.

— И если вас зовут не Янссен, вы для меня бесполезны. Если вы так много знаете, то должны знать, что у него мой мальчик, Рики. Вы абсолютно ничего не сможете сделать, и я не хочу, чтобы вы даже пытались!

— Рики? — переспросил я. — Эрик?

— Правильно. А что?

— Ничего. — Я не суеверен, не сентиментален, и тот факт, что имя пропавшего мальчика такое же, как и мой псевдоним, ничего не значит, напомнил я себе. — Кстати об именах, как вы вычислили Янссена?

• Предыдущая
• 26/49
• Следующая