Долгожданная кража (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 2

Но анекдоты анекдотами, а Алексей Максимович быстро доказал, что эти инсинуации не про него. Мужик оказался толковый и весьма эрудированный. Потихоньку мы разузнали, что до милиции он работал в газете там же, в районе, и даже был главным редактором, а потом по партийной путёвке оказался брошен на укрепление милицейских рядов, где быстро и решительно преуспел. К Череповцу он тоже достаточно успешно адаптировался. Не мог только изжить одну мелочь — называть себя начальником милиции. Дело в том, что на прежнем месте службы такое самоназвание было вполне оправдано — начальник райотдела и был главным милиционером района, а вот в Череповце с его разветвлённой структурой подразделений он оказался всего лишь одним из многих руководителей, хотя и весьма важным. Сотрудники посмеивались потихоньку между собой: наш-то пострел уже на главу УВД метит, не иначе!

И вот в этом месте какой-то чёртик сподобил меня взяться помогать неопытному шефу уберечься от конфуза. Надо было тут же вспомнить мудрую мысль про то, куда ведут благие намерения. Не вспомнил, альтруист несчастный! И наши отношения перешли в состояние недружественных.

А началось всё так. После оперативки, на которой Алексей Максимович в очередной раз провозгласил себя начальником милиции, вызвав тем самым переглядки и хитренькие усмешки сотрудников, я попросил разрешения остаться.

— Извините, Алексей Максимыч, тут дело такое… Я вижу, что сотрудники посмеиваются… Да и начальнику управления может не понравиться, что вы себя начальником милиции называете…

Зачем я полез в эту кашу? Сложно объяснить. Наверное, потому, что испытывал некое двоякое чувство: с одной стороны, передо мной, юным лейтенантом, находился руководитель, к которому не подобает лезть с пикантными советами. С другой — я прожил и повидал в первой своей жизни столько, что не грех и уберечь ещё не в полной мере освоившегося с новой обстановкой человека от неоправданных шагов. А этот Алексей Максимович возрастом с моим старшим сыном ровня. Такая вот загогулина получается. Так почему бы и не помочь?

Но на практике всё пошло по-другому, и благодарности за помощь я не снискал. Начальник посмотрел на меня сурово и испытующе:

— Любите дёргать тигра за усы, молодой человек? Ну-ну. Как же, поглумиться над новым начальником, который априори хуже старого — святое дело! Так ведь? А над чем глумиться-то умишка не хватило найти. Вот и вытащили какую-то фигню (здесь Большаков употребил совсем другое слово).

Он откинулся на спинку кресла и строго спросил:

— Сам придумал или друзья подучили? Стыдно, товарищ лейтенант, как вас там, Воронцов что ли?

Глупо всё вышло. Большаков дальше не стал слушать меня и выпроводил за дверь.

Так тебе и надо, сказал я себе. Альтруист благоглупый. Я ещё в тот момент не знал, что история эта получит совершенно неожиданное развитие, и Большаков окончательно запишет меня в деструктивные элементы.

Через пару дней меня вызвонил дежурный:

— Воронцов, хорошо, что ты на месте! Бегом к начальнику! Чего ты там такого натворил? Шеф из управления прибыл и даже обстановкой интересоваться не стал. Походя бросил, что тебя к нему, а сам зелёный весь!

Когда я вошёл в кабинет, Большаков был совсем не зелёный, а очень даже обычный. Вот только тон его, демонстративно вежливый, не предвещал ничего хорошего.

— Ябедать изволим? — начал он безо всяких преамбул. — Субординацию нарушаем? Смуту в коллектив вносим?

Вот это разворот! Всё перечисленное, как я понимал себя в этом мире, могло относиться ко мне в последнюю очередь. И мой недоумённый вид должен был продемонстрировать шефу, что он в данный момент совершает чудовищную ошибку, за которую потом будет стыдно, но не тут-то было. Что-то там произошло, крайне неприятное для него и непонятное пока для меня, и было похоже, что всю дорогу от управления Большаков рисовал в уме картинки моего растоптания и уничижения в надежде получить от этого процесса хоть какое-то полегчание на душе. Иначе с чего бы такой неожиданный заход на этот разговор?

А шеф меж тем продолжил свои невнятные обличения:

— И не стройте из себя невинного агнца. Обсуждать, понимаете ли, своего начальника за его спиной, да ещё с товарищами из управления, это последнее дело, Воронцов! Кому ещё успели свои гнусные мысли нашептать?

Я молчал. Оправдывающийся — виноват. Эту простую истину я усвоил уже очень давно. Надеялся только, что по-прежнему удавалось сохранить недоумение на своей физиономии. Однако, Большакову и не требовалось никаких моих слов. Дальше он уличил меня в признании собственной вины, поскольку я молчал, значит сказать в своё оправдание мне было нечего. Вот так. Хоть молчи, хоть не молчи, всё одно, если начальник решил тебя назначить на роль виноватого.

Я прикинул, а сам-то я в другие времена поступал вот так же со своими подчинёнными? Назначал виноватым без особых разбирательств? Подходящего ответа сразу не нашлось, да и место и время были неподходящими для таких раздумий, а тут и Алексей Максимович, похоже, подходил к завершению выволочки:

— Мне всё понятно. Очень жаль, Воронцов, что наши отношения перешли в такую фазу. А мне вас характеризовали, как дельного сотрудника. Что ж, тем хуже. Теперь уж я буду внимательно следить за вашей работой. Идите пока!

Самым многообещающим было это «пока». Я вознамерился было всё-таки выяснить, о чём вообще речь идёт, но Большаков жестом пресёк мои поползновения. Что ж, когда начальство требует выйти, приходится подчиниться, а не задавать глупые вопросы типа «почему». Начальник, он и в Африке начальник (кстати, почему именно «в Африке», а не в Австралии, например, кто знает?)

Тайна поведения Алексея Максимовича приоткрылась для меня на следующий день. Оказалось, что вчера на совещании в УВД наш шеф при докладе опять допустил свой промах: «я, как начальник милиции…», на что получил сдержанно-саркастическое замечание от секретаря парткома, что он пока ещё совсем не то, кем себя величает, и не известно, будет ли когда. И что сейчас ему надо держать ответ исключительно со своих позиций. И будто бы при этом начальник управления благосклонно кивал головой в ответ на слова партийного вожака.

Удивительное дело, никто из прояснявших для меня возникшее недоразумение на том совещании не был, но рассказывали всё в красках и подробностях. И что в протокол совещания этот пассаж было велено не записывать, но инструктор Зотов всё равно записал. Короче говоря, шеф «потерял лицо» на виду многих присутствующих коллег, а утрата хладнокровия привела его к умозаключению о том, что это я его «застучал» в парткоме.

Сегодня мне на работу с шестнадцати часов — на поддежурство — и до часу ночи. Ну, до часу, это так, условный предел. На самом деле работать придётся столько, сколько потребует обстановка. А она, зараза, самое интересное припасает как раз к полуночи. Из вредности, не иначе.

Поэтому я перед дежурством запасливо решил отоспаться впрок — а вдруг получится? Тому была и ещё одна причина — с утра меня одолевала какая-то подозрительная хандра, чего со мной обычно не случается. А лучшее средство от всяких там хандрей (или хандров, не филолог, не знаю), как известно — это глубокий и здоровый сон. Однако на этот раз сон меня презрительно игнорировал. Я упорно не сдавался, жмурил глаза и натягивал на голову одеяло в надежде укрыться от внешнего мира. В конце концов мир оказался сильнее, и пришлось вставать. Я бесцельно бродил по своим апартаментам в трусах и даже пробовал заняться йогой, безуспешно пытаясь справиться с хандрой, но эта тварь сегодня оказалась сильнее меня. Если совсем по-честному, то я прекрасно понимал причину такой напасти, но упрямо продолжал заталкивать её в глубину своей памяти, делать вид, что ничего выбивающего меня из колеи не существует, и вообще всё замечательно, но…

Сегодня был день рождения Данилы, моего младшего сына. Сколько же ему? Хороший вопрос. Когда меня вышвырнуло в прошлое, ему было… так, ему было тридцать шесть, да, тридцать шесть. Ого, старше меня нынешнего! Как же я по ним всем скучаю… Мальчишки, Нина, как вы там? Небось, на даче. Шашлыки, баня, а то и речка после парилки — такая уж традиция давно сложилась на этот день. Данилкина Люсечка мой любимый салат соорудила. Вездесущий Сергей Васильевич, наш сосед, с утра пораньше корзину грибов тайком на крыльцо притащил. И ведь ни за что не признается, что это он, хотя корзинка-то сразу видно чья. Будет хитро поглядывать да на местного лешего всё валить. Но чарочку за общим столом примет с достоинством и посидит «за компанию», а то и бывальщинку какую расскажет.