Изумруды Кортеса - Гальван Франсиско - Страница 4

• Предыдущая
• 4/62
• Следующая

Хотя дон Тристан неустанно повторял, что его ожидает скорый брак и это будет блестящая партия, поскольку его избранница принадлежит к одной из знатнейших семей Кастилии, его взгляд был постоянно прикован к донье Каталине Суарес. Это было тут же замечено большинством мужчин, в то время как дамам он сумел отвести глаза своей дерзкой самоуверенностью. Потому-то Хуан Суарес и решился предложить ему участие в сомнительной сделке, которая, конечно, не служила к чести того, кому выпала честь быть свояком великого конкистадора, покорителя Мексики.

Однажды вечером Хуан, предварительно завоевав доверие Тристана, приступил наконец к делу открыто:

— Я вижу, что вы, дон Тристан, выказываете особый интерес к моей сестре.

— Может ли быть иначе, если речь идет о такой красивой даме? — с чарующей улыбкой ответствовал тот.

— Мне, однако, видится в вашем поведении нечто большее, чем простая учтивость, — продолжал настаивать Хуан, — и это, признаюсь, для меня непонятная загадка. И не столько потому, что моя сестра — замужняя дама, сколько потому, что вы уже оповестили всех о том, что вскоре собираетесь заключить удачный брачный союз.

— Вы подозреваете, что я питаю нечистые намерения в отношении доньи Каталины? — вскричал дон Тристан, сделав гневное движение.

— Не стоит так волноваться, — поспешил успокоить его Хуан. — Я ни в чем вас не обвиняю. Я только предлагаю заключить между нами союз, и тогда мы оба сумеем извлечь выгоду из того нелегкого положения, в котором я оказался, будучи братом доньи Каталины и свояком Кортеса.

— Простите, я вас не понимаю, дон Хуан.

— Позвольте же мне все объяснить.

— Я весь внимание.

— Так слушайте: моя сестра влюблена в своего мужа…

— А может ли быть иначе? — насмешливо осведомился Тристан.

— Да, и более того: должно быть иначе, — резко отвечал Хуан, выведенный из себя издевательским тоном Тристана, — потому что Кортес изменяет ей направо и налево, не пропуская ни одной юбки. Но это, в конце концов, не важно, а важно то, что ее любовь к мужу расстраивает все мои планы. Я предложил ей установить слежку за Кортесом, уличить его в измене и приговорить к смертной казни, но она отказалась.

— В измене? В какой измене? — спросил пораженный Тристан.

— В измене королю, которого он обманывает и обсчитывает, когда посылает его величеству обязательную пятую часть от всех доходов колоний. Неужели вы сомневаетесь в том, что Кортес присваивает себе гораздо больше того, что ему положено? Неужели вы столь наивны? Он в заговоре с Куаутемоком, с которым они собираются поделить якобы потерянное золото Монтесумы.

— Но разве он не подверг пытке этого индейца, чтобы заставить его рассказать, где находится сокровище? — недоверчиво поинтересовался Тристан. — Не служит ли это убедительным доказательством того, что ни о каком заговоре между ними не может быть и речи?

— Его вынудил так поступить Хулиан де Альдерете, королевский казначей, и это позволило опровергнуть слухи о том, что Кортес состоит в тайном сговоре с мексиканским королем. Так или иначе, он сделал это с явной неохотой. Он просто-напросто разыграл перед нами спектакль! Кортес прекрасно знал, что Куаутемок очень вынослив и терпелив, а индеец молчал под пытками, потому что ему пообещали золото и полную свободу.

— Допустим, — молвил Тристан, — а чего же вы хотите от меня?

— Каталина глуха к моим просьбам — неудивительно, я ведь всего лишь ее брат. Но может статься, вы смогли бы убедить ее…

— Почему именно я?

— Всем известно, каким успехом вы пользуетесь у дам, а кроме того, мне кажется, вы питаете к моей сестре сердечную склонность. Кто же лучше вас справится с этой задачей?

— Вы отдаете себе отчет, что вы мне предлагаете?

— Вполне.

— Итак, вы хотите, чтобы я соблазнил вашу сестру и она решилась предать дона Эрнана. Два преступления в одном.

— Не спешите. Меня поддерживает дон Диего Веласкес, губернатор Кубы, а за ним стоит Хуан Родригес де Фонсека, епископ Бургоса, который, как вам известно, имеет большой вес в Торговой палате Севильи. Настоящий правитель Мексики — дон Веласкес, а вовсе не Кортес, Кортес же — просто смутьян, и все его завоевания — не более чем бандитские вылазки авантюриста и предателя. Что же касается вас и моей сестры, то все, чего вы сами сумеете добиться, то и будет ваше, и вы, без сомнения, сумеете этим воспользоваться.

— Ну разумеется! — воскликнул Тристан.

— Кроме того, если вам улыбнется фортуна там, где я не могу добиться успеха, то поверьте, что дон Веласкес не оставит вас без награды.

— По рукам, дон Хуан. Но я соглашаюсь не из соображений выгоды, и поверьте, что все эти раздоры между Кортесом и Веласкесом ничуть меня не интересуют. Я говорю вам «да» только потому, что питаю самые лучшие чувства к вашей сестре, и теперь с вашего разрешения я смогу стать ее рыцарем и преданным поклонником.

— Если ваши рыцарские чувства столь сильны, как вы говорите, то благословляю вас и желаю удачи. И не сомневайтесь, что благодаря вашей помощи в самом скором времени Кортеса повесят как разбойника и изменника — за это я готов поручиться.

Заговорщики пожали друг другу руки и разошлись, порешив, что Тристан будет сообщать дону Хуану обо всем, что ему удастся выведать и разузнать.

в которой рассказывается о том, как по причине прибытия супруги Кортес отдалил от себя Малинче, выдворил из Мексики Хуана Суареса и как этот последний сговорился с Тристаном о союзе, а также о ссоре Сандоваля и Тристана

Ранее я уже упомянул, что Эрнан Кортес был не слишком рад появлению доньи Каталины, хотя ничем не обнаружил своего неудовольствия. Прибытие супруги осложнило ему жизнь, поскольку на завоеванных землях еще не удалось установить прочный мир, а присутствие столь многих знатных дам требовало немало внимания и сил — и порой в ущерб делу охраны порядка и спокойствия на окрестных территориях.

В связи с приездом доньи Каталины Кортес прежде всего удалил Малинче вместе с прижитым от него сыном Мартином, названным так генералом в честь своего отца, — теперь их присутствие подле Кортеса было бы оскорбительным для его законной супруги. Касика безропотно подчинилась, поскольку смирение и покорность в высшей степени свойственны индейцам. Эти христианские добродетели проявляются в них самым естественным образом, несмотря на то что их земли до нашего появления здесь веками пребывали под властью сатаны.

Тем не менее отношения доньи Марины и Кортеса были у всех на устах; более того, рождение Мартина у многих вызвало праведное негодование, хотя сами они вели себя так же, если не хуже, и отнюдь не ограничивались одной наложницей-индеанкой, а заводили себе двух, а то и больше, словно они не христиане, а каирские мавры-многоженцы.

В числе таковых был и дон Хуан Суарес, который стремился во что бы то ни стало повредить Кортесу и постоянно настраивал против него свою сестру, говоря о нем самое дурное. Все это по большей части была клевета — например, уверения Хуана, что Кортес тайком от жены посещает свою любовницу донью Марину. Однако Каталина, измученная терзавшим ее недугом, безоговорочно верила всему, что говорил ей брат. Потому-то между супругами постоянно вспыхивали ссоры, что повергало мужа в раздражение, а жену — в уныние.

Кортес узнал от верных людей, что шурин плетет против него интриги в его собственном доме, и, встретив его однажды ранним утром, сразу перешел в атаку:

— Вы, дон Хуан, пользуетесь моим гостеприимством, едите мой хлеб, живете в моем доме и при этом порочите мою честь, как последний трус и подлец, распространяя за моей спиной грязные сплетни…

Его шурин, который уже знал, откуда ветер дует, не остался в долгу:

— Трус и подлец вовсе не тот, кто говорит правду, а тот, кто обманывает свою жену и хочет свести ее в могилу своим недостойным поведением.

— Ложь! — вскричал Кортес вне себя. — Вы — ядовитая гадина, но я вырву у вас зубы и заставлю вас умолкнуть! Я сумею защитить свою жену от этой смертоносной отравы.

• Предыдущая
• 4/62
• Следующая