Дядя самых честных правил 10 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 55

Задерживаться в Петербурге я не собирался, но и не особо торопился. Мы позавтракали с Таней, дождались Кижа, заехали в парочку магазинов за некоторыми мелочами и только тогда выехали из города.

— Ваш Шешковский порядком удивился моему появлению, — рассказал Киж по дороге, — но лицо постарался держать. Взял бумаги и пообещал приехать в Злобино, чтобы проводить вас.

— Да сколько угодно, — я рассмеялся. — Если хочет, пусть помашет поезду платочком.

— Кнутобоец? Платочком? Оригинальное у вас чувство юмора, Константин Платонович.

— Люблю контрасты, Дмитрий Иванович. Больше он ничего не просил передать?

— Сказал, что надеется привезти хорошие известия, чтобы скрасить вам дорогу.

Я только покачал головой. Как-то не замечал за Шешковским привычку доставлять приятные новости. Тем более что он ещё не знает о массовой акции против масонов. Но по большому счёту мне всё равно, какие «известия» привезёт начальник Тайной экспедиции. Здесь я закрыл все свои долги и мысленно был уже на Алеутщине. Если там всё сделать правильно, то любые окрики из Петербурга будут мне безразличны.

Без лишних приключений мы добрались до спрятанной в лесу «летающей этажерки». Пока я готовил её к полёту, обновляя Знаки, Киж успел съездить в ближайший городок и продать экипаж, на котором мы приехали, вернув часть денег. Обратно он возвращался бегом и не заставил нас долго ждать.

— Я поведу.

Киж примерился занять место пилота, но я остановил его.

— А кто при посадке чуть не разбился?

— Константин Платонович, оно само! Вот честное слово, поклясться готов. Уже касание было, а она вот так сделала, — Киж, возмущённый до глубины души, ладонью показал, как именно «этажерка» дёрнулась из стороны в сторону. — Вы же знаете, я на ковре сколько отлетал, всегда аккуратно садился.

— Ну-ка, взлети сейчас и осторожно садись. А мы со стороны посмотрим.

Мертвец кинулся в кабину. Поднял «этажерку» в воздух и начал медленно опускаться. И действительно, у самой земли она дала резкий крен на правую сторону, а затем дёрнулась в обратную сторону.

— Видели⁈ Вы, видели, Константин Платонович? Оно само!

— Видел, не ори так. И правда, козлит. Сейчас будем смотреть, в чём дело.

Трижды я заставлял Кижа делать взлёт-посадку, прежде чем мы с Таней разглядели паразитный выброс эфира на правом крыле «этажерки». Ещё минут двадцать ушло, чтобы найти в ткани обшивки невидимый разрыв, испортивший рисунок Знака.

— А я говорил, Константин Платонович… — Киж ходил вокруг нас и бубнил, пока мы зашивали прореху и восстанавливали эфирные линии. — Вы же видели, как мне нравится летать. Я бы ни за что не стал подвергать вас опасности, особенно во время посадки.

— Дмитрий Иванович, я понял уже. Молодец, возьми с полки пирожок. Хочешь, я тебя назначу командующим алеутскими военно-воздушными силами?

Киж замолчал и задумался, сдвинув брови.

— Нет, Константин Платонович, не хочу. Мне летать нравится, а не приказы подписывать. Вот если бы вы сделали боевую летающую машину, я бы на ней с удовольствием испанцев тиранил. А ещё лучше штук сто таких, чтобы воздушный эскадрон был. Мы тогда — ух! — всем бы показали.

— Эскадрон, говоришь? Будет тебе эскадрон. Только ты им и будешь командовать. Или тоже для тебя много?

— Эскадрон то, что нужно, — осклабился Киж. — Справлюсь.

— Вот и отлично. Значит, будешь полковником Алеутского воздушного флота.

Он надулся от гордости и выпятил грудь.

— Константин Платонович, а можно я сам форму для эскадрона придумаю?

— Придумаешь, как время будет. А сейчас полезай в кабину, нам давно пора быть на пути в Злобино.

— Так точно, ваша светлость!

«Летающая этажерка» поднялась в воздух и взяла курс на Москву.

На обратном пути мы сделали только несколько коротких остановок, чтобы перекусить и размять ноги. Я решил, что сейчас скорость важнее скрытности, и днём велел Кижу просто подниматься повыше. Обыватели не отличат «этажерку» от птицы, а маги с Талантами, даже если заметят нас, не смогут повлиять на мои планы. В московскую усадьбу тоже не было смысла заезжать: все необходимые распоряжения управляющему я отдал. Так что мы отправились прямиком в Злобино.

Марье Алексевне и Лукиану я в общих чертах рассказал о своих разборках с масонами. Монах только пожал плечами, а княгиня всемерно одобрила такие действия. У неё были какие-то свои к ним счёты, ещё со времён Елагина.

Выспавшись, я снова окунулся в суету сборов и раздачи ценных указаний. Больше всего хлопот доставили мастерские: основное оборудование погрузили, но осталась куча непонятных агрегатов. Сломанные станки, странные механизмы и россыпи запчастей. Пришлось самому сортировать, что из этого поедет в Алеутское княжество, а что можно бросить в Злобино. Больше всего пришлось поломать голову над экспериментами Кулибина. Некоторые штуки даже меня приводили в замешательство. Чёрт его знает: это гениальное изобретение или неудачная модель прялки?

Но один «механизм», найденный под горой хлама, оказался настоящей находкой. Когда его притащили в пустой цех, я едва удержался, чтобы не выругаться. На трёхногом станке покоилось орудие с дюжиной стволов «огнебоев» вокруг вращающегося вала. Всё лишнее с ружей Кулибин убрал, смонтировав в задней части орудия особое устройство для зарядки оружейных знаков от накопителя. Сбоку была приделана ручка по типу колодезного ворота.

Картечница, вот что это такое! А если называть по-французски, то митральеза. Примитивный пулемёт с блоком вращающихся стволов. Помнится, я сам и подкинул идею такого орудия Кулибину ещё до отъезда в Египет. Изобретатель её не забыл и на досуге смастерил на скорую руку прототип.

— Ну-ка, отправьте посыльного к опричникам, мне нужна Светлячок, — велел я рабочим, — а картечницу тащите на полигон.

За десять лет Светлячок заматерела, но не превратилась в бой-бабу. Стройная, подтянутая, она держала опричников в ежовых рукавицах, обеспечивая образцовую дисциплину. Но при этом заботилась о них как о собственных детях, заслужив прозвище Мать.

— Нет, — покачала она головой. — Иван Петрович мне это орудие не показывал, даже не говорил, что работает над ним. Но с него станется сделать, отложить в сторону и забыть. Будем пробовать?

— Обязательно. — Я склонился над картечницей, восстанавливая управляющий контур и заряжая накопитель. — Только мишени надо поставить.

Я сам встал за рукоятки картечницы, не собираясь никому уступать. А крутить ворот взялся Киж, тоже заинтересовавшийся необычной штукой. Прицела у орудия не было, но для первого раза он и не требовался.

— Дмитрий Иванович, не спеша, один оборот.

Дых! Дых! Дых!

Двенадцать выстрелов бахнули один за другим, пройдя мимо мишени.

— Ух ты! Какая бабахалка! Константин Платонович, давайте ещё!

— Давай три оборота в том же темпе.

Дых! Дых! Дых! Дых! Дых! Дых!

Я повёл стволом, перечеркнув очередью мишень. Фигура солдата, сколоченная из досок, переломилась пополам и упала на землю.

— Константин Платонович, дайте мне попробовать!

— Простите, Дмитрий Иванович, — попыталась отодвинуть его Светлячок. — Но орудие предназначено для моих людей. Нужно немедленно его пристрелять!

— Нет, уж извините, сударыня! Я ответственен за безопасность его светлости и должен знать оружие, которое…

— Может, вы ещё подерётесь? — хмыкнул я, проверяя нагрев стволов. — Сначала я отстреляюсь, потом вы попробуете по очереди. Заряда для всех хватит.

Часа два мы развлекались, порубив все мишени в капусту и подчистую срезав кусты на другом конце полигона.

— Пакуйте и грузите в оружейный вагон, — приказал я, зарядив под завязку накопитель.

Уж не знаю, почему Кулибин бросил картечницу, не доведя прототип до завершения. Поставить нормальный кожух, прицел, сделать не таким массивным станок — и вуаля! Мощь моих опричников многократно повысится. Первым же делом, как развернём завод на Алеутщине, сразу надо ставить производство картечниц на поток. Уверен, испанцы по достоинству их оценят.