С человеком на борту - Галлай Марк Лазаревич - Страница 2
- Предыдущая
- 2/82
- Следующая
Был на этом совещании и Евгений Анатольевич Карпов, в прошлом врач другого полка нашей авиадивизии, которому в деле освоения космоса выпала роль, без преувеличения, исключительная: он стал организатором и первым начальником Центра подготовки космонавтов. Впоследствии в беседе с журналистами он сам охарактеризовал себя как «врача с административно-командным уклоном». В этой автохарактеристике, конечно, была своя правда, но далеко не вся правда. Слов нет, руководя ЦПК, пришлось Карпову и администрировать, и командовать. Но ещё больше пришлось ему изобретать, координировать, воспитывать, а главное, подбирать людей! Я особо подчёркиваю подбор людей, потому что, по моему убеждению, именно в этом, несмотря на существование в любом мало-мальски уважающем себя учреждении так называемого отдела кадров, заключается задача номер один, стоящая перед каждым руководителем. Если он, конечно, настоящий руководитель…
Были на этом совещании и другие люди, ранее мне неизвестные, но вскоре ставшие хорошо знакомыми в общем деле, в которое я, начиная со дня этого запомнившегося мне заседания, погрузился всеми своими помыслами.
Итак, тренажёр остался на месте — там, где он был впервые смонтирован в одном из стоящих на отлёте корпусов нашего предприятия. Когда-то, ещё до войны, в этом корпусе размещалось лечебное учреждение. И, надо думать, больным было хорошо в просторном, со всех сторон окружённом густым сосновым лесом доме. Хорошо, пока на опушке упомянутого леса не возник наш аэродром. Такое соседство можно было считать приятным во всех отношениях, кроме одного — акустического. Тишина старого подмосковного леса сменилась таким шумом, рёвом, грохотом от прогреваемых моторов, рулящих, взлетающих, садящихся самолётов, что обитель отдыха и лечения довольно скоро пришлось перевести в другое место. Вот она, оборотная сторона технического прогресса!
Тренажёр стоял в комнате на втором этаже и казался очень большим. Я не раз замечал эту закономерность: предметы, по самой своей природе предназначенные для существования на просторе, кажутся в помещении более крупными и громоздкими, чем они есть на самом деле. Так выглядят лодка в квартире, самолёт в ангаре или цехе авиазавода. Так выглядел в комнате и космический корабль.
Я сказал «космический корабль» потому, что основой тренажёра являлся макет корабля «Восток», внешне ничем не отличавшийся от того, которому предстояло побывать в космосе.
Это был шар, обитый изнутри мягким поролоном, с небольшим боковым иллюминатором, вторым круглым отверстием для оптического визирного устройства «Взор», доской приборов, пультом и рукояткой ручного управления, креслом космонавта, — словом, со всем штатным оборудованием корабля.
В последующие годы такой корабль могли подробно рассматривать миллионы посетителей павильона «Космонавтика» московской Выставки достижений народного хозяйства и многие тысячи побывавших в музее Звёздного городка.
Но то в последующие годы. А тогда, увидев впервые космический корабль — пусть предназначенный только для тренировок, — я ощутил редко посещающее меня волнение. Вроде бы прикоснулся к чему-то большому, фантастическому, к чему-то из Будущего. Я погладил рукой поверхность шара — вполне реальная шершавая поверхность. Заглянул внутрь, на приборную доску — нормальные, похожие на авиационные приборы… Фантастика оказалась густо перемешанной с обычным, привычным, чуть было не сказал — земным.
Создатели тренажёра объясняли мне его устройство, показывали размещённые в соседней комнате пульт инструктора и секции электронно-вычислительной машины, с помощью которой тренажёр «жил»: реагировал на действия ручным управлением, светился транспарантами сигнального табло, отслеживал вращением смонтированного в центре приборной доски миниатюрного глобуса движение (пока воображаемое) космического корабля вокруг Земли…
Мне казалось тогда, что чем меньше будет отличий — даже в мелочах — между тренажёром и настоящим космическим кораблём, тем лучше. Разницу между собственно тренажёром, предназначенным для формирования у обучающихся каких-то рабочих навыков, и имитатором — натурной моделью, на которой вырабатывается привычка к определённому, до последнего тумблера включительно, интерьеру, я тогда ещё не очень понимал. А потому бодрым голосом внёс несколько предложений по дальнейшему улучшению тренажёра, предложений, нацеленных на то же: чтобы все было «как на самом деле». Для этого надо было подать снаружи на иллюминаторы подсветку, которая в нужные моменты могла бы включаться и выключаться, имитируя проход корабля через терминатор — линию раздела освещённой и не освещённой солнцем половин земного шара. Записать на магнитофон шум какого-нибудь двигателя и воспроизводить его через динамик на активном участке полёта — когда работают двигатели ракеты-носителя, а также на участке работы тормозной двигательной установки (ТДУ). И ещё что-то в подобном же роде. Все это было принято, быстро реализовано и прочно прижилось как на том первом тренажёре, так и на многих последующих — вплоть до действующих сейчас тренажёров кораблей «Союз».
Правда, впоследствии выяснилось, что с имитацией шума ТДУ мы, кажется, несколько перестарались. Когда один из космонавтов после полёта отчитывался перед Государственной комиссией, кто-то спросил:
— А шум при работе ТДУ слышали?
— Да. Но он совсем не громкий. Вот у нас на тренажёре ТДУ шумит так уж шумит: не прослушаешь!..
Конечно, я понимал, что главное, о чем я должен думать, — это не конструкция и оборудование тренажёра. Так или иначе, он уже был сделан.
И сделан, кажется, совсем неплохо!
Группа инженеров, создавших эту интересную машину, вне всякого сомнения, заслуживала немалых похвал. Однако неожиданно для меня полное взаимопонимание сложилось между нами не сразу. Как почти всегда в подобных случаях, ответственность за это, по-видимому, лежит на обеих сторонах. Создатели тренажёра были склонны ревниво оберегать своё детище от всякого прикосновения извне: сами, мол, сделали, сами будем на нем и работать. Без всяких там варягов!.. А я, наверное, не проявил должного внимания к этой психологической тонкости и повёл себя в известной степени как слон в посудной лавке, привыкнув за многие годы работы в авиации, что таков уж естественный порядок вещей: одни люди делают летательные аппараты, другие учат летать на них… Начальство незамедлительно предприняло свои меры, дабы установить взаимное согласие между высокими договаривающимися сторонами, применив испытанные приёмы, весьма похожие на те, при помощи которых жители Миргорода в своё время мирили Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем. И эти старые приёмы оказались и в наши дни достаточно эффективными… А прочнее всего утихомирила все недоразумения и поставила вещи на свои места, конечно, работа! Работа, которой хватило и создателям космических тренажёров, и методистам обучения космонавтов, и множеству других специалистов, участвовавших в подготовке первого полёта человека в космическое пространство. Каждый делал своё дело и на этом деле быстро научился видеть в соседе не конкурента, а помощника.
…Итак, тренажёр был готов. Отдельные предложения по его усовершенствованию были далеко не главным из того, что мне поручили.
От меня ждали другого: разработки — пусть первоначальной, прикидочной — элементов методики тренировки будущих космонавтов, приёмов их обучения. Причём обучения не чему-нибудь, а тому, что в недалёком будущем станет их прямой деятельностью в космическом полёте!
Конечно, в общем комплексе работ по подготовке космонавтов предстоящие занятия на тренажёре были лишь одной из составляющих. Но так или иначе, и эту часть дела нужно было делать, причём делать не кому-нибудь, а нам.
Некоторое время спустя, когда несколько человек уже успели слетать в космос, Е.А. Карпов сформулировал, на мой взгляд, очень точно соображения, положенные в основу тренировки первых космонавтов: «…чтобы к моменту старта космического корабля в его кабине находился пилот, способный выполнить куда более сложный и трудный полет, чем тот, что ему предстоит…» В дальнейшем такой подход к делу стал традиционным. Сейчас перед каждым пуском очередного космического корабля его экипаж, а также всех работников наземных служб руководства и обеспечения полёта мучают бесконечными тренировками, в ходе которых особый упор делается на так называемые нештатные ситуации — то есть случаи всевозможных осложнений и отказов, вводимых в тренажёры неожиданно для тренирующихся.
- Предыдущая
- 2/82
- Следующая
