Кольцо времени - Тараканов Борис - Страница 41
- Предыдущая
- 41/52
- Следующая
— По-моему, в нашей стране всегда было какое-то нездоровое отношение к вопросу Времени, — усмехнулся Юра, возвращаясь к теме разговора. — То мы его со страшной силой опережали, то зачем-то пытались остановить. А сейчас, похоже, всем вообще наплевать, — он вздохнул. — Ну хорошо, понятно, что раньше, даже в шестидесятые, об этом нельзя было говорить. Но ведь сейчас-то можно говорить и писать буквально обо всем. Вот вернемся, это же такую серию статей можно заделать!
Бондарь грустно улыбнулся.
— Юра, я понимаю и разделяю Ваше журналистское рвение. Я Вам так скажу: о чем действительно НЕЛЬЗЯ было говорить раньше, о том нельзя говорить и сейчас. Не удивляйтесь, дорогой мой, но вряд ли Вам позволят написать все, что Вы захотите поведать в своих статьях об исследовании проблем Времени в бывшем СССР.
Юра удивленно вскинул брови:
— То есть мне это запретят?
— Не думаю. Здесь сработает другой вариант: Вашим материалам негласно, но быстренько предадут статус очередной «журналистской сказки для домохозяек». А после этого вряд ли кто-нибудь воспримет их всерьез, кроме тех же домохозяек. А ведь это, как я понимаю, не совсем та аудитория, к которой Вы собираетесь адресовать Ваши публикации. Не правда ли?
— Н-не знаю... М-да... — выдавил из себя Юра. — Я об этом как-то не думал.
— Увы, Юра, это опыт. Если Вы обратили внимание, то именно так было с большинством статей о «поезде-призраке». А ведь эта тема отнюдь не так глобальна, как та, что Вы собираетесь затронуть по приезде в Москву. Юра замолчал. Бондарь продолжил:
— В Штатах эти работы тоже закрыли особым распоряжением, но чуть позже. А в Италии проблемой Времени еще в древности занимались многие ученые и Галилей в том числе.
— Но почему же мы ничего об этом не знаем?
— Сложный вопрос, Тамарочка... Я так полагаю, что кому-то в мировом масштабе во все времена было невыгодно проведение этих работ. Информация о них либо замалчивалась, либо вымарывалась из истории науки и из истории вообще. Ведь сейчас мало кому известно, что в исследовании свойств Времени здорово продвинулся великий Леонардо. Вспомните его гравюру «Старик, изучающий воду».
Все задумались, а Вовка сказал:
— Я в альбоме видел. Там нарисован старый такой дед под деревом, а возле него такие загогулины... Вроде как вихри. Только они на воду совсем не похожи.
— Естественно, не похожи! Ведь этот рисунок изначально назывался «Мудрец, изучающий Время». Вода не может вести себя как Время, но Время может вести себя как вода — вот в чем парадокс! Ученый изобразил вихри в потоках Времени, а Время уподобил потоку воды.
Бондарь отошел от церковной стены и, не торопясь, побрел вдоль гранитного парапета набережной. Компания направилась за ним.
— Серьезных успехов достиг ученик Галилея Торичелли, — продолжал Бондарь. — А мы ведь его знаем в основном как оптика и гидравлика. «Природа боится пустоты...», — он криво усмехнулся. — Все мы порой становимся жертвами бездарного перевода. А ведь именно Торичелли предвосхитил своей «торичелливой пустотой» Концепцию межпространственного вакуума, где Времени просто нет.
Стас неопределенно хмыкнул.
— Напрасно иронизируете. Об этом весьма красноречиво рассказывают его предсмертные письма, надиктованные своему ученику Андреа Руджери и датированные м-м-м... — Бондарь нахмурился и поднес указательный палец ко лбу, — 1647 годом.
«Ходячая энциклопедия!», — с ноткой белой зависти восхитился про себя Юра.
— Он же ввел в науку такое понятие, как «Жидкое Время», — не унимался Бондарь. — Но все это намеренно было предано забвению. И еще неизвестно, кто и как использует эти открытия...
— Человек всегда мечтал о крыльях, а в результате получил на голову бомбардировщик, — проговорил Стас. — А игры со Временем никогда не приводили ни к чему хорошему.
— Вот кто-то или что-то и охраняет это знание от людей. Порой довольно жестокими способами.
— Например? — спросил Юра.
— Пожалуйста — Джордано Бруно!
Стас оторвал взгляд от мостовой и, не поворачивая головы, бросил взгляд на Бондаря.
— Что «Джордано Бруно»?
— Недавно появилась информация о том, что Джордано Бруно преуспел в этом направлении больше всех — ему на практике удалось перенести во Времени небольшой предмет. Один из его учеников выдал этот факт инквизиции. Решил, что учитель вступил в сделку с дьяволом.
— Да. Я слышал о новых документах по делу Джордано Бруно, — сказал Стас. Вовка искоса посмотрел на него. — Боюсь, что дело обстоит совсем не так примитивно. Судя по всему, Бруно и в правду удался его опыт со Временем, а ученик просто мстил учителю за отказ посвятить его во все тайны.
— Так или иначе, Бруно отлучали от церкви особым чином... — Бондарь на мгновение замолчал. — Даже через двойной чин: деспозиции и деградации.
— Это как? — спросил Юра.
— Деспозиция и деградация, — пояснил Стас, — это особая форма церковного проклятия и низвержения из сана. Его непременное условие — присутствие осужденного. Если еретик к моменту вынесения приговора умирал, должен был присутствовать его труп или даже кости, вырытые из могилы. Если же сбежал, например, за границу — тогда еретика заменяло его изображение.
— Джордано Бруно, — продолжил Бондарь, — сначала облачили в церковные одеяния и дали в руки священные сосуды. Потом епископ последовательно снял с него облачения. В заключение ему выбрили голову и специальным острым инструментом срезали кожу с большого и указательного пальцев обеих рук.
— Боже мой, зачем? — поморщилась Тамара.
— Чтобы уничтожить следы миропомазания, совершенного при посвящении в сан. А потом был костер...
— А знаете, еще не известно, что послужило первопричиной этого сожжения, — вдруг сказал Стас, — ведь не секрет, что Джордано отнюдь не был святым подвижником и вообще позволял себе открыто возводить хулу на Богородицу и чуть ли не на Духа Святаго. И это будучи монахом и священником! В то время за одно это уже могли придать костру. Новые документы этого отнюдь не опровергают, не правда ли, Григорий Ефимович?
— Ну что же, объяснение не хуже других, — Бондарь внимательно посмотрел на Стаса. — Но за религиозные грехи Бруно пусть его судит Бог. А нам остаются лишь крупицы сведений о его тайных открытиях.
Воцарилась небольшая пауза.
— Очень хотелось бы как-нибудь объяснить тот факт, что большинство древних документов об изучении свойств Времени было украдено из музеев, архивов и библиотек, — наконец проговорил Бондарь
— То есть как это? — не понял Юра.
— А вот так! Большинство книг Джордано Бруно фактически сожгли на том же костре, что и автора, а вот архивы Галилея и Леонардо да Винчи пострадали уже в двадцатом веке и при весьма подозрительных обстоятельствах. Пизанский университет и Миланский муниципальный архив до сих пор не оправились от этой потери. Ну а научные библиотеки Ватикана в этом отношении не так уж богаты, как может показаться, хотя прекрасно охраняются. Но и оттуда каким-то образом была украдена рукопись Торичелли «Тайная Гармония». В ней он пытался разгадать формулу преодоления Времени, зашифрованную в постройках Пизанского Поля Чудес. Он так и назвал ее: «Пизанская Формула».
— Эта формула на Башне, что ли, написана? — спросил Вовка.
— И на Башне тоже... Частично. — Бондарь помолчал немного, затем добавил, — все мы — пленники Времени: оно будоражит умы, заставляет разгадывать свои тайны, а само утекает сквозь пальцы и остается неуловимым. И пока с этим ничего не поделать...
— А почему эту формулу не пытаются расшифровать сейчас? — спросил Вовка. Было видно, что рассказ Бондаря произвел на него сильное впечатление.
— Трудно сказать... — вздохнул Бондарь, — Наверное, попытки есть, — продолжал он, похлопывая левой ладонью теплый гранит парапета набережной, — в том же Пизанском университете. Но, скорее всего, эти усилия признаются напрасными — мертвый язык, практически полное отсутствие каких-либо ключей... Древние знания тяжело поддаются расшифровке. Особенно нахрапом. Кстати, попытка разобраться с Пизанской Формулой привела Торичелли, как и Галилея, к идее Абсолютного Пути через Время и различные миры. Хотя... так до сих пор и неизвестно, существует ли он вообще. Одни говорят, что предание об Абсолютном Пути очень древнее, другие — что еще древнее. В общем, как всегда в таких случаях — философы спорят, а физики молчат...
- Предыдущая
- 41/52
- Следующая
