Барометр падает (СИ) - Щепетнев Василий Павлович - Страница 3

— Не знала, — согласился я.

Двигались мы медленно, вынужденный объезд «Москвы» привел к скоплению автомобилей. Впрочем, терпимо.

— Вы как, готовы к матчу? — спросил шофер. — Отстоите титул? Учтите, все таксисты Москвы болеют за вас!

— Я буду стараться, — ответил я серьёзно.

— А в «Винокурне» что делали? Надеюсь, не лечились? Здоровы?

— Не лечился. Здоров, — ответил я. Таксистское радио нельзя недооценивать. — В «Винокурне» я работаю. То есть работал, до сегодняшнего дня.

— Ну да, вот так прямо и работали?

— Вот так прямо.

Бесцеремонность таксиста стала раздражать. Видно, он это почувствовал, и замолчал.

Довёз до подъезда.

На счетчике — четыре тридцать две. Бутылка «Кубанской».

Я дал пятерку.

— Сдачи не нужно.

Таксист с достоинством принял плату, с достоинством пожелал мне успехов, и с достоинством укатил.

Рядом с подъездом — отдельный вход в подвальный этаж. Там убежище, коммуникации, что-то ещё. Никогда не спускался,    просто расписался за место в убежище.

Но сейчас он был открыт, и у входа стояли трое: двое в милицейской форме, и один в военной, но без знаков различия. И собака, немецкая овчарка. Собака очевидно упиралась. И спускаться вниз не хотела.

Я подошел ближе.

— Что происходит?

— Проходите, гражданин, проходите, — ответил капитан милиции. Видимо, старший.

Пришлось показать удостоверение.

— Проверяем подвалы, — понизив голос, сказал капитан. — Собака на взрывчатку натаскана. Но вот не идёт ни в какую.

— Да, в этом доме собаки не задерживаются, — сказал я.

И пошёл к себе.

16 августа 1979 года, четверг

Фонды и фронды

Шестьдесят три килограмма!

Я сошёл с весов. Да, пружинные, точность хромает, плюс-минус полкило, но мне особой точности не нужно. И так ясно: светя другим, потерял семь килограммов. Нужных килограммов, лишних-то у меня не было. А до матча-реванша осталось всего ничего.

Добудем оружие в бою! Наберём спортивную форму в процессе подготовки!

Нет, в три горла я наедаться не собираюсь, отнюдь. Лучше меньше, да лучше. Ставлю задачу: набрать за оставшееся время три килограмма первосортного веса. Разрешите выполнять? Выполняйте!

Я прошёл на кухню, заглянул в холодильник. Как и следовало ожидать, ничего интересного не обнаружил.

Этот месяц дома мы бывали нечасто: либо отдыхали на даче Стельбова, либо дежурили по больнице. А когда и бывали, то всякими ужинами не озадачивались. Питались в ресторане. Теперь, когда «Москвы» больше нет, мы чаще столуемся в Центральном Доме Литератора. Нужно же где-то питаться. Но для моих целей ни ресторан ЦДЛ, ни «Арагви», ни другие не подходили. Еда там вкусная, даже отменно вкусная, но мне-то нужна полезная. Без изысков.

Теоретически подошла бы диетическая столовая, но в обыкновенную идти не тянет, а к необыкновенной ещё нужно прикрепиться.

Хорошо, у нас в доме есть «кулинария».

В неё я и сходил. Взял всего понемножку: вареной картошки, жареной камбалы, бутылку варенца, салат, городскую булочку. Для начала хватит.

Да, пока стоял в очереди, крохотной, в три человека, узнал от добрых людей, что дом обследовали саперы, и никаких сюрпризов не нашли. Да и не могли найти: после войны здесь жили большие генералы, дело они знали туго, и саперов сюда нагнали наилучших, не чета нынешним. И не ограничивали их ни временем, ни пространством. Можно спать спокойно.

Я к такому выводу пришёл ещё раньше. В день взрыва. Хотя в «Москве» тоже не простые люди останавливаются… останавливались. А — упустили. Не проверили.

Что ж, и рыба, и картошка, и варенец оказались вполне доброкачественными. Белки, жиры, углеводы, микро и макроэлементы. Витамины тоже — салат «летний».

Вымыл посуду.

Позвонили девочки, они уже в «Винокурне». Работают. Но завтра — последний день. Приехали спецы из Ленинграда, опытные, и теперь в их присутствии, то есть присутствии Ольги и Надежды, нужда отпадает.

Вот и славно.

Включил телевизор. Ну, а как ещё готовиться к матчу, когда душа в смятении?

А она в смятении. Месяц я газеты читал и телевизор смотрел по чуть-чуть. В гомеопатических дозах. Не до телевидения было, в минуты отдыха я открывал «Евгения Онегина». В нём правды больше.

Ах, Самара-городок, беспокойный весь я…

Сейчас по телевизору опять показывали самолёт, приземлившийся в Шереметьево. Тот самый самолёт, из того самого репортажа: «Советское правительство приняло все необходимые меры, чтобы безотлагательно обеспечить пострадавших всем необходимым. Часть оборудования была завезена из-за рубежа, в частности из Федеративной Республики Германии».

Ну, приняло правительство меры, приняло. Таможня дала добро. А то, что оплатил всё это Чижик — и аппаратуру, и расходные материалы, и перевозку, и установку, — об этом знать не нужно. Зачем? Ведь всё, что делает государство, оно делает не только для блага человека, не только во имя человека, но и на деньги этого человека. Других денег, кроме денег подданных, у государства просто нет, и быть не может. Благодарить государство за построенную школу — всё равно, что благодарить собственный кошелёк за то, что он выдал тебе три рубля. Ты положил в него десятку, а он выдал три, ага, ага. Изучайте Маркса, изучайте Ленина: что такое государство, как и для чего оно существует.

И вроде бы изучают, и немало изучают, по количеству учебных часов, а — не понимают.

Значит, не могут понимать. Пока. И пока же людям нужен старший. Тот, кто не даст потратить всё заработанное на петушков на палочке, сахарную вату, бенгальские огни и билеты в цирк. А потратит на необходимое. Ему, государству, необходимое.

Ведь что такое восемь аппаратов, пусть даже самых замечательных, для нашей страны? Капля в море. Капелька.

Но для «Винокурни» — в самый раз. То, что нужно в эти дни. Вот я и потратился.

Сюжеты давно сменились на обычные: битва за урожай, перевыполнение планов, борьба трудящихся в странах капитала.

И душа постепенно стала успокаиваться.

Я перелистал газеты.

В Москве в одном из зданий произошло обрушение. Пострадавшим оказывается своевременная помощь. Всё.

Всё!

И нечего раздувать!

Правда, зарубежные голоса старались вовсю. Более тысячи пострадавших, число погибших неизвестно. Причина разрушений — взрыв, но какова причина взрыва?

Диверсия? И тут же вспомнили о взрывах в метро. Но эксперты — буржуазные эксперты — говорили, что на подобные разрушения нужны сотни килограммов взрывчатки. Их в рюкзаке не пронесёшь. Затем «Голос Америки», а за ним и другие, заговорили о старой, довоенной взрывчатке — мол, анализ показал, что в её состав входил компонент, который в конце тридцатых повсеместно заменили на другой, более дешевый. Возможно, вещали западные станции, это отголосок минирования Москвы осенью сорок первого года. Заминировали, а разминировать забыли. То ли документы затерялись, то ли люди все погибли, или какая иная причина. Другие же утверждали, что забыть такое невозможно, и если взрывчатку оставили, значит, оставили сознательно. На всякий случай. Вдруг произойдёт переворот? В гостинице соберутся делегаты какой-нибудь «учредилки», или военная хунта, тут её и того…

В общем, изощрялись в предположениях. Но главным было то, что если да, что если «Москву» заминировали, и забыли разминировать, то ведь тогда и другие объекты могли заминировать — и забыть об этом, не так ли? Здания, вокзалы, метрополитен, даже Кремль?

Я выключил приёмник. Досадно слышать вражьи наветы, но трижды досаднее, когда эти наветы совпадают с собственными мыслями.

В самом деле: заминировать и забыть? Как такое возможно? Это же не рыбу динамитом глушить на таёжной речке, тут счёт на центнеры, на тонны. Минированием занималась команда, был приказ, были утвержденные планы, и, главное, Москва выстояла, Москву не сдали, и все документы должны быть в целости и сохранности.