Drama Queens, или Переполох на школьном балу (СИ) - Левина Ксюша - Страница 2

– Я… запачкал его, пап.

Люк посмотрел на девочек, и все трое сделали вид, что так и было. Отец усмехнулся. Люк перевел взгляд на вазу с лагурусом и мог бы поклясться, что доктор Уилсон сделал то же самое.

Мама прошла по комнате с длинными каминными спичками и зажгла свечи, что украшали сегодня гостиную, хотя, пожалуй, загляни она в будущее, не стала бы этого делать. Щенку Ральф разрешили спуститься на первый этаж, чтобы вся семья была в сборе, – это тоже было совершенно

лишним. Ральф, как выяснилось позже, питал страсть к галстукам. Уилсоны мало что знали про своего пса. Родители подарили Люку щенка ирландского волкодава в тот день, когда он получил форму «Волков Деполе». Теперь будущая гроза района со страхом и интересом поглядывал на елку и галстук, кончик которого торчал из вазы.

Девочки встали с дивана. Самой высокой оказалась Тейлор: она уже носила каблуки, хотя и небольшие. Самой низкой – Пенни: она едва доставала Люку до подбородка и могла сойти за семилетку.

А вот с Кэти Люк столкнулся нос к носу, и оба из‑за этого рассмеялись. Чертова Кэти – самые быстрые ноги школы Деполе. «Зато я играю в баскетбол, а она всего‑то станет президентом», – подумал Люк и еще раз напоследок улыбнулся Кэти, прежде чем идти к родителям. Девочки последовали за ним и остановились перед фуршетным столом с горкой шампанского.

– Омела, – тихонько произнес кто‑то рядом.

Кэти завороженно смотрела вверх и даже сделала шаг назад, чтобы рассмотреть омелу получше.

Все три девочки стояли под одной из веточек омелы, которыми мама украсила гостиную, и Люк вспомнил, что вообще‑то есть традиция целоваться под омелой. Его мысли пошли дальше, и он стал думать, кого из них троих бы выбрал. А через пару минут ему почему‑то уже казалось, что так он и должен поступить – кого‑то из них поцеловать.

Омела, Новый год, эти девчонки. Логично же, что в итоге все должно закончиться новогодним чудом?

Тейлор была самой красивой, Кэти, кажется, самой интересной, а Пенни, с челкой как у пони, – самой милой. Муки выбора длились недолго. Часы пробили двенадцать, мистер Уильямс открыл шампанское, все начали друг друга поздравлять, обнимать и целовать в щеки. Люк сжал пальцы в кулаки и еще раз покосился на девчонок, которые, посмеиваясь, пили газировку из бокалов для шампанского, даже не подозревая, о чем сейчас думает их «кавалер».

Бум! Еще одна бутылка шампанского открылась.

Люку показалось, что Тейлор посмотрела на него выжидательно, а Пенни и Кэти как будто отступили в тень. А может, нет? Может, это Пенни отступила, оказавшись к нему ближе всех, отгороженная от остальных пушистыми лапами исполинской ели? Или нет, Кэти. Разумеется, это она стоит с таким же выражением лица, как тогда, когда победила всех в беге на короткую дистанцию. Она словно спрашивала: «Ну что? Слабо?»

Спустя пятнадцать минут вечеринка закончилась наполовину сгоревшей елкой, разбитой фарфоровой вазой и концом дружбы Кэтрин Ли, Пенелопы Браун и Тейлор Джонсон. Но это совсем другая история.

Глава, в которой Кэтрин находит, Тейлор теряет, а Пенни влюбляется еще сильнее

Шесть лет спустя

ВОТ УЖЕ МНОГО ЛЕТ жизнь Кэтрин Ли шла словно под стук метронома, отбивающий четкий ритм.

Удар кроссовки о землю. Выдох, превращающийся в белый пар. Вдох, снова удар. Биение сердца в такт легким шагам. Хлопок дверцы шкафчика в коридоре. Школьный звонок. Треск заведенного будильника. Входящее сообщение: «Собрание в четыре. Все, как ты и просила, будут». Разумеется, будут. Потом что она не просит. Она говорит, а другие делают.

Только так в этом мире все продолжает работать четко и исправно, как швейцарские часы. Росчерк чернил по бумаге. Там, где с пометкой «организационный комитет» фраза «утвердить проект сцены» обведена трижды.

«Позвонить в цветочную лавку, заказать омелу», – дописала она в список дел и захлопнула

ежедневник в кожаном переплете. Любимый. С золотой каемкой по краю. Один из десятка, что стопкой высятся на краю ее стола словно заготовленные инвестиции. Ее верные союзники в ежедневно войне со школьной бюрократией и бестолковыми учениками. Сколько ветвей понадобится? «Нужно узнать площадь зала», – сделала она пометку, подумав, сколько же нелепых традиций придумали люди, просто чтобы заставить кого‑то себя поцеловать. Глупая романтика. Кому она вообще сдалась?

Давайте наконец признаем, что Николас Спаркс, Джейн Остин и сестры Бронте слишком долго пользовались нашими жаждущими романтики сердцами. Романтика в двадцать первом веке мертва.

Леди давно могут постоять за себя сами, не хлопая ресницами и не закатывая глаз. А байроновские идеалы – не больше чем глупые мечты глупых школьниц.

К восемнадцати Кэтрин очень четко осознала бесполезность слова «любовь» и научилась прятать свое сердце под белыми рубашками с острыми отглаженными воротничками надежнее, чем за тяжелыми дверьми стальных сейфов. Сколько их, этих дверей? Она и сама не знала.

Учеба, школьный комитет, подготовка к поступлению в Лигу плюща, помощь бездомным в церкви Cвятого Патрика по субботам, а еще ворох мелких встреч, разговоров и записей в ежедневнике, расчерченном разноцветными полосами. Где‑то там, под грудой всего, за решетками блокнотной разлиновки пряталось ее сердце. Хотя большинство выпускников Деполе вообще сомневались, что оно у нее имеется.

– Кэт, глянь, так нормально?

Она повернулась, бросив взгляд на растяжку, которую двое десятиклассников старались укрепить прямо напротив входа: «Ежегодный новогодний бал». Последнее слово кренилось набок, будто еще до начала бала «накинуло».

– Кажется, здорово получилось, да?

«Безусловно», – нахмурилась Кэт.

Школа Деполе всегда славилась вечеринками с размахом. Причем каждый новый выпускной класс считал своим долгом превзойти предыдущий, просто чтобы следующий тоже мог попытаться утереть им нос. Зачем? Изначальный смысл был уже давно утрачен, но по привычке бюджет для этого дела выделялся воистину громадный.

А значит, требовался такой человек, который не подведет.

– Пусть художник наберет мне минут через десять. Поговорим.

И уж ему она точно скажет все, что думает о вывеске. И дело было не в придирках вовсе, хотя о ее диктаторских замашках разве что легенды не ходили. Кэтрин было наплевать. Руководство школы е доверяло. Это главное.

– Кэтрин, дорогая, без тебя здесь все просто рухнет, – в сотый раз пропел мистер Эрлингтон, заместитель директора по административным

вопросам, как обычно появляясь не когда нужен, а чтобы бросить довольный взгляд на проделанную другими работу.

Девушка саркастически хмыкнула. Он ни раз не поинтересовался, нужна ли помощь, хватает ли денег или хотя бы просто как дела. Даже сейчас он, кажется, понятия не имел, зачем в спортивном зале собралась куча людей, не имеющих отношения ни к спорту, ни к оформительским работам.

Через десять минут должно было состояться первое собрание с номинантами, которых совет объявил накануне, и Кэт заранее не ожидала от этой встречи ничего хорошего. Одна только Тейлор Джонсон чего стоила, а таких, как она, будет восемь, да еще их пары и группа поддержки. Нужно было сделать встречу закрытой с самого начала.

– Благодарю, сэр, – ответила девушка.

Ручка в ее руке заскользила по бумаге. «Написать доклад по английской литературе; развесить афиши мероприятия», – добавила она в ежедневный перечень дел. А потом дверь зала распахнулась, и Кэт поморщилась. Тейлор в сопровождении своей галдящей, словно стая птиц, свиты вошла внутрь. Сквозь витражные окна, заливая зал, пробивался свет. В нем волосы Тейлор казались почти чистым золотом, локонами обрамляя плечи и будто подсвечивая их. Даже уборщик и мистер Эрлингтон проводили ее взглядом, пока она шла к сцене.

Серая юбка в клетку, рубашка, галстук. На ногах модные лоферы кобальтового цвета.

«О черт, точно!» – потерла Кэт переносицу, по привычке желая сдвинуть наверх очки, все время забывая, что уже год как их не носит. «Попросить фотографа переделать на портрете Тейлор кобальтовую рубашку в белую». – И сверху дописала красной пастой – а красную ручку Кэтрин использовала лишь в исключительно раздражающих ее случаях: – «Выслушать нытье фотографа, выслушать претензии Тейлор, потому что ей все равно ничего не понравится, и послать ее к черту!»