Японская война 1904. Книга вторая (СИ) - Савинов Сергей Анатольевич - Страница 2

И при таком подходе еще больше растет роль офицеров. Чтобы могли действовать самостоятельно, чтобы не боялись принимать решения, чтобы эти решения были продиктованы не паникой, а здравым смыслом. И тут помогли наши игры. Старшие офицеры отработали сотни разных ситуаций со мной, потом еще тысячи — с младшими. И пусть этот опыт не сравнить с реальными сражениями, но он был. А вот страха неизвестности не было, и не было глупых детских ошибок, которых я так боялся.

Вот перед нами показались очередные укрепления, которые японцы возводили, стараясь выиграть время и разобраться, что же случилось с их передовыми отрядами. Одновременно с этим подтянулась дивизионная артиллерия, принявшись отрабатывать по уже покинутым позициям наших мортир. Мы же выжидали. Кажется, паузы — это слабость, но на самом деле правильно примененное давление неизвестностью — это тоже прием.

— Ждем! — я слышал, как приказ гуляет по балкам и низинам между сопками, где собрались наши силы.

Беспокоящий огонь снайперов не мог нанести японцам серьезного вреда, но он сделал главное. Их командир не выдержал и скомандовал атаку. Ускоренный штурм — это когда ты атакуешь, еще не подавив вражеские позиции. Тоже вполне себе прием, что немцы доказали в Первую мировую войну. Но только если враг растерялся, подавлен и не готов. Мы же, наоборот, ждали этого удара и встретили японские ряды плотным огнем. Более того, одна из перенесенных мортирных батарей открыла огонь, еще больше усиливая панику.

Увы, японские пушки тут же сосредоточились на ней, и мало кто сможет пережить этот обстрел, но свое дело мортиры сделали. Десятки 30-килограммовых снарядов секли врагов не только осколками, не только взрывной волной, но и тысячами мелких камней, выбитых из окрестных сопок. Враг поплыл, и мы снова рванули вперед. Разбить, прорвать ряды, добраться до артиллерии. Как говорится, лучшее средство от бомбардировок — это танки на вражеском аэродроме, а от пушек — твои солдаты на их позициях.

— Хорунженков, вперед! — я увидел, что, несмотря на первый успех, солдатам уже не хватает свежести, поэтому двинул в атаку свой единственный резерв.

Мобильная усиленная рота капитана Хорунженкова ждала этого момента с самого утра. Воспользовавшись дырой во вражеских позициях, которые пробили Мелехов и Шереметев, они без паузы пронеслись вперед. Два километра до пушек — японцам пришлось подвести их довольно близко, чтобы сопки не мешали нас обстреливать. Врагу, правда, казалось, что и этой дистанции хватит, чтобы подготовиться к любой ответной атаке. Вот только моя аналоговая мотопехота на лошадиной тяге преодолела их за считанные минуты!

По ним стреляли — несколько десятков солдат и лошадей скатились с дороги, но выжившие добрались до цели. Японцам только и оставалось, что взрывать орудия и откатываться назад. А мы наступали… Сил не было, но мы шли вперед. А потом слева, где до этого сопротивлялись только разрозненные отряды разбитых частей 5-й дивизии, показались свежие плотно шагающие колонны.

— Обошли! Обошли нас! — кто-то из солдат попробовал запаниковать, но тут же получил в зубы от своего унтера.

— Держать строй!

— Держать строй!

Знакомые команды прокатились по всей линии фронта, и мы медленно начали откатываться назад. Не получилось додавить японцев — все-таки их было гораздо больше. Нет, не так: было бы слишком просто и неуважительно свалить все на количество! Дело не в том, что их было больше, но японцы еще и сражались до последнего, выигрывая секунды и минуты для своего командира, который тоже не стал полагаться только на силу и с самого начала начал еще и обход.

— Отходим к Мяогоу, — выдохнул я. — Первым идет… — я оценил состояние своих частей. — Второй батальон! Занимает позицию и готовится прикрывать остальных.

— Ваше высокоблагородие! — в уши вонзился крик одного из северных дозорных, и я, словно поддавшись какому-то наваждению, остановил связиста. Подождет приказ об отступлении еще минуту.

— Что там?

— Идут, ваше высокоблагородие! Генерал Мищенко и отдельная Забайкальская казачья!

— Далеко?

— В часе от нас. По дороге наткнулись на японскую кавалерию, потому и задержались. Но к бою готовы! Передают, что будут атаковать с ходу!

— Тогда… Продолжаем наступление! — я сжал зубы.

Да, так будет тяжелее. Однако, пока мы давим, японцы меньше стреляют, меньше думают о контратаках, а значит, и наши потери тоже меньше. А еще… Кавалерия — это кавалерия, в 20-м веке в лоб ей не взять готовую к бою пехоту с магазинными винтовками. Но вот если мы свяжем ее боем!..

Атака кавалерии — это страшное дело. Я уже видел, как это бывает, но тут каждый раз будто первый. Вот мы вклинились в ряды японцев, вот те упираются, а потом… Вырвавшиеся с фланга эскадроны Забайкальской казачьей бригады рассекли еще недавно стройные ряды на части. Простучали копыта, просвистели шашки, пролетело яростное «ура», и два еще недавно упорно сражающихся батальона 5-й дивизии исчезли без следа.

— Павел Иванович, — поздоровался я с Мищенко, который приметил мою ставку и лично заскочил уточнить дальнейшие планы. А ведь уже в летах генерал, и все равно: на коне, с бисеринками пота на лбу и кровью на шашке. — Спасибо, что успели! И что пришли!

Я сам не заметил, как выдал один из китайских поклонов. Как перед равным, но с уважением и признанием долга.

— Как тут не прийти, когда от вас такой убедительный конец прискакал, — генерал улыбнулся в усы. — С письмом, горящим взглядом и дыркой в боку. Как такому казаку и не поверить.

— Буденный ранен? — выдохнул я.

— Его попытались перехватить по дороге, но он десять бандитов сам зарубил, еще от десятка ушел. И за все время получил только одну царапину саблей да след от пули по касательной. Храбрый и в рубашке родился. Я бы такому есаула или даже старшину легко дал бы!

— Спасибо, но я пока все же с Вячеславом Григорьевичем останусь, — из-за спины Мищенко показался Семен. Действительно бледный, замотанный бинтами, но на коне. Вот же, совсем себя не бережет!

— Хорунжий Буденный, тогда слушайте приказ. Срочно в санчасть: спешиться, доложиться и вместе с остальными отбыть на санитарном поезде.

— Я хотел сначала рассказать про тех, кто пытался мне помешать, — Семен упрямо опустил голову. — Одна группа — это новенькие добровольцы. Лиц я не разглядел, но одежда и повадки — все о том говорит. А вторая — это хунхузы, но их наниматель японец. Причем японец из военной разведки, и мне рассказали способ, как выйти с ним на связь!

Очень хотелось сказать — какие, мол, японцы и разведка, когда у нас тут настоящая война. Но проблема-то на самом деле важная.

— Если вас в госпиталь повезут, то и расскажете все жандармам, они проверят след, — Мищенко предложил самый простой вариант.

— Раньше не нашли и сейчас могут упустить, — Буденный продолжал бычить лоб. Он не говорил это прямо, но и так было понятно: одно дело сами японцы, другое дело наши, которые действовали с ними заодно. Кто их прикрывал, не сможет ли этот человек вмешаться в расследование? Определенно не хотелось рисковать.

— Тогда вам придется подождать меня, — решил я. — А еще… У Врангеля, слышал, несколько казаков получили легкие ранения — берите их в свое подчинение. Как ляжете в госпиталь, разместите их рядом и задерживайте всех, кто помимо врачей решит с вами поговорить. Понимаете?

— Думаете, меня решат устранить? — задумался Семен. — Может, тогда еще слух пустить, что у меня есть важная информация, и я очень жду вашего возвращения, чтобы ее рассказать?

— Лучше не переигрывать, — я покачал головой. — Не будем держать врагов за идиотов. Сделаем все слишком явно, и они, наоборот, решат затаиться.

Я проводил Семена, а потом мы с Мищенко вернулись к обсуждению боевой обстановки. Пауза после разгрома ближайших японских сил подходила к концу, и нужно было принимать решение, куда и как нам двигаться дальше.

— Насколько вы готовы действовать? — я внимательно посмотрел на Мищенко. И это был не пустой вопрос. Одно дело нанести быстрый удар почти рядом с зоной, которую тебе доверили прикрывать, и совсем другое — решиться на что-то большее. А то ведь так и против извечного «как бы чего не вышло» придется пойти.