Марикита - Феваль Поль Анри - Страница 5
- Предыдущая
- 5/61
- Следующая
– А где Пейроль? – быстро спросил он.
– Там!.. – ответила Марикита, указывая на руины.
Не успела цыганка закончить фразу, как из замкового дворика на полном скаку вылетел всадник. Сидя на лошади Лагардера, он, словно ураган, промчался мимо изумленного шевалье и девушки.
Анри издал яростный вопль и выхватил шпагу.
– Пейроль! – воскликнул он.
В глазах Марикиты блеснуло пламя, и она, выхватив кинжал, грозно взмахнула им.
– Пейроль! – в отчаянии повторила она.
Но интендант Гонзага был уже далеко; на губах его играла гнусная усмешка: он знал, что сейчас врагам не под силу его догнать.
Как и Марикиту, его тоже засыпало обломками замка; он выбрался из-под них целым и невредимым, полностью сохранив рассудок. Ад вновь пришел на помощь негодяю! Да если бы разразилась жестокая буря, которая смела бы с лица земли все живое, Пейроль все равно бы отделался только легким испугом!
Когда старая мавританская башня закачалась и рухнула, Пейроля швырнуло на землю, и он довольно долго пролежал без сознания. Придя же в себя, фактотум принца Гонзага обнаружил, что ни один из обломков его не задел, хотя положение создалось отчаянное: над ним высился целый холм из камней и щебня. Любое неверное движение – и все это немедленно обрушится ему на голову.
На лбу у интенданта выступил холодный пот: он понял, что погиб, и проклял судьбу за то, что она не даровала ему мгновенной смерти.
Он хотел позвать на помощь, но тут же понял бесполезность этих попыток. Даже если бы ему удалось до кого-нибудь докричаться, его положение вряд ли бы изменилось. Он прислушался и не уловил ни малейшего шума: после взрыва местные крестьяне явно не спешили полюбоваться развалинами замка, давно пользовавшегося у них дурной славой. Любой храбрец, забреди он сейчас сюда, немедленно сбежал бы, услышав голос, исходящий из-под груды камней.
– Впрочем, здесь и сотня крестьян не поможет. Стоит им начать разбирать завал, камни рухнут и превратят меня в лепешку, – тихо прошептал Пейроль.
Исключая те случаи, когда он оказывался лицом к лицу с шевалье де Лагардером, интендант Гонзага никогда еще не чувствовал себя так близко к смерти. И хотя у него был выбор – умереть от голода или быть раздавленным, – ни одна из этих возможностей не прельщала его. Стремясь избежать одного, он неминуемо погиб бы от другого: похоже было, что смерть уже занесла над его головой свою косу. Голод и жажда терзали его желудок, голова пылала, словно в лихорадке, но страстное желание спасти свою жизнь побуждало его мучительно размышлять, придумывая самые невероятные способы выбраться из-под завала.
От страха у него перехватывало дыхание, зубы стучали, как кастаньеты. Неожиданно тонкий луч света, пробившийся сквозь каменные осколки, упал ему на лицо, и в душе Пейроля мгновенно пробудилась робкая надежда.
Раз он может видеть солнце и тонкую полоску голубого неба, значит, не все еще потеряно, могила его не замурована навечно и, возможно, он скоро выберется на свет, к людям!
Теперь он страстно желал, чтобы хоть кто-нибудь прошел мимо, пусть даже злейший его враг, пусть даже сам Лагардер! Ведь прежде чем убить его, шевалье сначала извлек бы его из-под развалин и вернул ему шпагу, чтобы он смог защищаться. Сейчас смерть от удара шпаги казалась Пейролю в сотню раз привлекательней, нежели медленное и мучительное умирание под обломками башни.
Ему удалось чуть-чуть приподнять голову, и сквозь просвет меж камней он увидел двор и лежащий посреди него труп дона Педро. Этого человека убил он!
– Он пообещал мне, – прошептал интендант, – что я не выйду отсюда живым!..
Неужели испанец был прав? Неужели заранее знал, что он будет отомщен, а Пейроль обречен на страдания?
И Пейроль вспомнил об Авроре де Невер и донье Крус и задался вопросом: замурованы ли они, подобно ему, развалинами Пенья дель Сид, или же (если судить по обвинениям, брошенным ему в лицо доном Педро) спаслись, прибегнув к помощи старика? «Может, они погибли, – размышлял он, – и тогда я возблагодарю случай за то, что мне не пришлось разделить их судьбу. Принц ни в чем не сумеет меня обвинить… Но, может, им удалось бежать? Тогда я скажу ему, что, рискуя собственной жизнью, я пытался расстроить побег, и не моя вина, что я не умер, как рассчитывали наши враги».
Эти мысли вернули Пейроля к его нынешнему плачевному положению, и он с тоской прошептал:
– Какого черта я беспокоюсь об этих девицах, когда моя собственная жизнь висит на волоске, который в любую секунду готов оборваться?!
Долгое время он лежал неподвижно, обреченно ожидая, что окружающее его непрочное сооружение вот-вот рухнет от легкого дуновения ветра или же под тяжестью собственного веса.
…Внезапно внимание его привлек стук копыт, гулко цокавших по вымощенному брусчатым камнем двору.
Он изогнулся и в просвет между двумя балками увидел оседланную лошадь без всадника. Может, она ждала Пейроля, полагая, что тому удастся выбраться из своего чудовищного саркофага?
С появлением животного фактотум приободрился и даже несколько воспрянул духом: он вдруг осознал, что надо пренебречь опасностью и непременно попытаться выбраться отсюда. В случае неудачи его ждет смерть, но бездействие грозит тем же, значит, надо использовать любой шанс.
Осторожно, сантиметр за сантиметром, он стал отодвигать от себя бревна, камни и штукатурку, которыми был засыпан.
Немедленно раздался зловещий треск ломающегося дерева; бледный, в холодном поту, интендант замер и затаил дыхание. Шаткий свод пришел в движение и медленно осел, едва не придавив Пейроля.
Положение его становилось поистине критическим: теперь он мог лишь слегка приподняться на одной руке, чтобы другой прокладывать себе путь. Спасение его зависело лишь от быстроты его действий.
Расчистка завала в столь неудобной позе поначалу показалась ему совершенно невозможной, и он даже принялся звать на помощь. Но волнение его было так велико, что, сколько он ни кричал, из горла его не вырывалось ничего, кроме приглушенных хрипов, напоминавших лай полузадушенной собаки.
Его виски словно стянул железный обруч; Пейроль почувствовал, как кровь прихлынула к его сердцу; и он, побуждаемый древним животным инстинктом самосохранения, отчаянно рванулся вперед, забыв обо всем на свете и страстно желая выжить.
«Саркофаг» с грохотом обрушился, однако торжествующий Пейроль, выпрямившись во весь свой высокий рост, уже твердо стоял на земле и мог с уверенностью сказать, что и на этот раз ему удалось обмануть смерть.
И тут всего в нескольких шагах от себя он услышал голос шевалье де Лагардера! Пейроль вздрогнул. Неужели он попал из огня да в полымя?
Ну уж нет, больше он рисковать не хотел. Немного смекалки – и фактотуму удастся избежать этой новой опасности: ведь враг не подозревал, что Пейроль находится совсем рядом.
Однако аппетит приходит во время еды. Избежав смерти, интендант Гонзага возомнил себя неуязвимым, и решил напасть сзади на Лагардера, чтобы нанести тому предательский удар.
Свою шпагу негодяй потерял, так что теперь он подобрал шпагу дона Педро – доблестный и честный клинок, который не мог уже, к сожалению, служить благородному идальго…
Однако, немного поразмыслив, Пейроль отказался от своего гнусного замысла: чудом выжив, он решил не искушать больше судьбу. Известно ведь, что если слишком долго испытывать терпение фортуны, она непременно жестоко накажет наглеца.
Пейроль сейчас (как, впрочем, и всегда) готов был убить кого угодно, но только не Лагардера: внутренний голос шептал ему, что если он и нападет на шевалье сзади, то побежденным в их схватке все равно окажется он, Пейроль.
Внезапно лошадь заржала; Пейроль подбежал к ней, вскочил в седло и, словно призрачный всадник из старинных немецких легенд, на всем скаку унесся вдаль. Вслед ему летели угрозы Лагардера и проклятия Марикиты.
- Предыдущая
- 5/61
- Следующая
