Списанная со счетов (СИ) - Вера Виктория - Страница 2

— Ка-а-ар!

Тяжёлые шаги замирают.

— Да чтоб тебя, мерзкая птица! — недовольный бас рядом с нами.

— Что у вас? — раздражённый голос Ходрикуса.

— Вот ждём, господин. Из кухонной двери пока никто выйти не пытался.

— Ломайте её. Парадные двери слишком прочные.

Тяжёлые шаги удаляются.

Слышится новая череда глухих ударов.

Треск дерева.

— Найдите обоих паршивок и притащите ко мне! — холодно чеканит Ходрикус. — Видят боги Варрлаты, я хотел быть добрым, но девок придётся воспитывать…

Довольное улюлюканье мужиков и обрывки глумливых выкриков растворяются в мрачном нутре особняка.

— Раз… Два… Три… Четыре… Пять… Лоривьева, я иду тебя искать!

Ева

Выглядываю из-за угла. Снаружи никого не осталось.

Новая вспышка молнии.

Раз. Два. Три…

Хватаю Сэлли за руку, и мы под раскаты грома со всех ног бежим в сторону конюшен.

***

Нам удаётся.

Старенькая повозка удаляется всё дальше от родового имения, оставшегося мне в наследство в этом мире.

Мы сидим на соломе, поджав под себя ноги, и прислушиваемся ко всем подозрительным звукам, опасаясь погони.

Если нам повезёт, то Ходрикус ещё не скоро догадается, что мы сбежали. ⁠Пока он играет в прятки в нашем особняке, мы успеем оказаться достаточно далеко.

Чтобы запутать следы, приходится ехать сначала на запад, а проехав несколько деревень, развернуться и съехать на восточный объездной тракт.

Мы останавливаемся на ночлег в сельских тавернах, но не покидаем повозку. Приходится спать, зарывшись в сено. И только Мирко я даю монеты, чтобы он снял себе комнатушку для сна.

Если кого спросят: “Видели ли здесь двух девиц? Рыжую с крупноватыми формами и миловидную худенькую блондинку”, то местные лишь пожмут плечами.

Чтобы справить нужду, приходится делать остановки возле лесочка, а остальное время терпеть. Повезёт, если по пути встретится ручей — тогда мы с Сэлли отираем тело холодными влажными тряпками, а затем долго пытаемся согреться, зарывшись в солому. Есть приходится сушеное мясо и сухари, а когда запасы заканчиваются, Мирко покупает нам хлеб и сыр в деревенских лавках.

Меня всё чаще посещают мысли о тёплой еде, горячей ванне и нормальной постели. Тело ломит от бесконечной тряски, и я всё время пытаюсь сесть так, чтобы было поудобнее… но мне не удаётся.

К концу пути мы так выматываемся, что уже считаем часы и минуты до прибытия в столицу.

— Госпожа?

— Да, Сэлли.

— А что мы будем делать, когда окажемся в городе?

— Перед смертью дядюшка отправил письмо некоему лорду Орнуа с предложением взять меня в жены.

— Так вы выходите замуж? — её глаза загораются.

— О нет, Сэлли. Замуж я не хочу. Я совершенно не знаю этого лорда, но у меня есть к нему деловое предложение.

Опускаю руку в глубокий потайной карман и нащупываю письмо с эмблемой рода Орнуа.

— Значит, в столице есть кто-то, кто готов взять вас под свою опеку? — осторожно интересуется девушка.

— Нет. Никого. Зачем мне опека?

— Но юная леди не может жить самостоятельно! А как же ваша репутация? Разве вы не хотите найти себе благородного мужа? А дети? Вы не хотите детей?

Не зная того, Сэлли бьёт по самому больному. Я мечтаю о ребёнке. В прошлой жизни мне это было недоступно, но в этом мире я словно получила второй шанс.

— ⁠Возможно… возможно, если я найду того, с кем захочу завести семью… и ребёнка. Тогда да. Но что, если лорд Орнуа окажется не лучше лорда Ходрикуса? Что я о нём знаю? Почти ничего. Он согласился взять меня в жены, потому что ему нужны мои земли. Но сама я ему не нужна.

— И всё же, госпожа, если ваша репутация пострадает, то никто из благородных лордов не захочет такую жену. Ведь лорды предпочитают сайоли. Праведных!

Сайоли… я уже слышала это слово. Так называют тех, чья репутация кристально чиста. Благородные леди, свято чтущие правила и законы церкви Варрлаты.

Но уж лучше не быть сайоли, чем стать ненужным “довеском” к собственному приданому.

Нечто подобное я уже пережила в прошлой жизни и больше не хочу.

Мой муж отказался от меня, когда мне поставили страшный диагноз. Просто испугался и сбежал. Как оказалось позже, сбежал он в квартиру моей бабушки, куда тут же прилетела его любовница. Видимо, чтобы утешить несчастного, убитого горем мужа.

Вот только вопреки всем прогнозам, я выкарабкалась. Пережила тяжёлую химию, облысела, но вернулась… и смогла доказать в суде, что мужу не принадлежит ни одна из моих столичных квартир!

А затем долго злорадствовала, узнавая от общих знакомых, как моему бывшему пришлось снова выходить на "ненавистную" работу, самому снимать себе жильё, и даже самому за собой убирать, потому что его драгоценная любовница свинтила к какому-то папику.

Вот только и моя жизнь больше не была радужной. После операции я уже не могла иметь детей. Да и отношений мне тоже не хотелось. Так что если бы не работа, то едва ли я находила в себе силы подниматься по утрам. Работа стала моим спасением.

Я так и не поняла, что случилось той ночью, просто почувствовала себя очень плохо. В одинокой квартире некого было звать на помощь, а до телефона я просто не дотянулась…

Очнулась уже в теле единственной наследницы старинного имения.

Из близких в этом мире у меня оставался лишь дядюшка, который на тот момент сам уже был серьёзно болен.

Первое время я пребывала в шоке и не могла понять, что происходит. Меня мучили тошнота, жар и слабость. Я не понимала, чего от меня хотят. Не понимала речь.

Но ощущала заботу.

В какой-то момент я задумалась: “Что, если эта жизнь — ответ на мои молитвы? Новая жизнь в юном теле, разве это плохо?”

У меня появилась цель, и я начала изучать язык. Слабость уходила, я чувствовала в теле новые силы.

Дядюшка решил, что моё “беспамятство” — результат долгой и тяжёлой лихорадки, но он был так счастлив, что на все мои странности лишь улыбался и замечал: “Главное, ты выжила! Я уж и не надеялся, но видно, боги даровали тебе второй шанс!”

Дядюшка был добр. Он заботился обо мне, но ему самому становилось всё хуже. Он часто сетовал, что лечение обходится дорого, а денег и без того не осталось.

Череда неприятностей настолько исчерпала наши запасы, что приходилось продавать ценности и экономить буквально на всём!

Единственное, что у нас оставалось — это наши земли…

Телега подпрыгивает на очередной кочке, и я едва не прикусываю себе язык, возвращаясь из мыслей в поскрипывающую повозку.

— Простите, госпожа, не заметил камень на дороге!

— Всё хорошо, Мирко. Долго нам ещё?

— Да уж подъезжаем к городу!

Выглядываю из повозки и морщусь от ледяных струй дождя, которые иглами впиваются в моё лицо. На горизонте, на фоне темнеющего неба отчётливо виднеется чёрная стена с жёлтыми точками фонарей и острыми, взмывающими ввысь башнями.

Издали кажется, будто шпили башен царапают брюхо тяжёлой, нависшей над городом тучи.

Это Иллария. Столица королевства Ариханд.

Складываю ладони лодочкой, набираю в них дождевой воды и умываю лицо. Мысли перетекают к мечтам о тёплой ванне, нормальной еде и мягкой постели. Губы растягиваются в блаженной улыбке.

***

Говорят, что первые несколько секунд знакомства являются самыми важными

Ева

Я стою перед домом Рэйнхарта Константина Орнуа. Какая-то сухощавая дамочка с кислым лицом уже второй раз перечитывает письмо, которое сам лорд прислал в ответ на предложение дядюшки.

Дождь льёт, не переставая, и, кажется, моё платье уже промокло насквозь. Дамочка с письмом всё это время стоит на пороге мрачного, но величественного особняка, причём стоит так, чтобы собственным телом загородить мне проход.

Можно подумать, я бы стала входить без приглашения.

— Нет, здесь явно какая-то ошибка! Если бы мой сын написал вам, я бы уже знала!