Роковой свидетель - Брындза Роберт - Страница 7

– В наборе на кухне не хватало ножа, большого ножа для чистки овощей…

– Она никогда не пользовалась этими ножами, – покачала головой Тесс.

– Вы знали, что его не хватает?

– Нет. Нет. Откуда мне это знать?

По всей видимости, у нее перед глазами тут же вспыхнула увиденная картина, потому что Тесс запахнула грязную флисовую куртку и как будто съежилась на сиденье, стала меньше. Она вообще собиралась сегодня выходить из дома? Такая культурная женщина, совладелица, как она утверждала, элитного ресторана, и почему-то одета так неряшливо.

– Вы планировали сегодня приходить к Вики? Она вас ждала?

– Как я уже сказала, сегодня она должна была работать в дневную смену. Я писала ей сообщения, но она не перезвонила. Вот почему я приехала сегодня вечером. Я хотела…

– Вы хотели что?

– Накричать на нее… Это уже не первый раз, когда она не выходит на связь. – Тесс расплакалась.

– А раньше по каким причинам она пропадала?

– По любым. У нее похмелье, у нее прослушивание, хотя в последнее время все реже и реже. А иногда ей просто не хочется приходить. Она знает, что я никогда ее не уволю.

– Почему же? – спросила Эрика.

– Я – все, что у нее есть… все, что у нее было… Не могу поверить, что ее больше нет. Муж всегда говорит мне, что нужно разделять работу и семью. И вот… Вики… – Она вновь разрыдалась. Эрика кое-что записала в блокнот.

– Все хорошо, мы почти закончили. – Мосс попыталась коснуться ладони Тесс, но та отдернула руку. – Где спала Вики? В спальне она, по всей видимости, устроила себе кабинет или студию звукозаписи.

– На диване-кровати… – Тесс вздохнула, будто этот вопрос ее смутил. – Вики актриса, и работы у нее, скажем так, немного. Недавно она переоборудовала свою спальню в студию звукозаписи, чтобы озвучивать аудиокниги, но это так и не сработало. Она делала подкаст и работала на нас, чтобы сводить концы с концами.

– Какой подкаст? – спросила Мосс.

– Не помню, – ответила Тесс. Эрика видела, что она снова начинает отдаляться, что было абсолютно логично.

– Вы оставили девичью фамилию? Вы представились как Тесс Кларке, – решила уточнить Эрика.

Тесс выпрямилась и вздохнула.

– Девичью… Такое странное слово. Во мне давно уже не осталось ничего девичьего. – Ее лицо сморщилось и стало совсем измученным. Она вздохнула и вытерла глаза. – Фамилия моего мужа – Кларк. Мне было слишком хлопотно убирать эту «е».

Эрика задумалась, кто доставил ей эти хлопоты – паспортисты или муж.

– Как зовут вашего мужа?

– Джаспер Кларк.

– У вас есть другие сестры или братья?

– Нет. Наши родители – в доме престарелых на южном побережье. О господи. Как я им расскажу? У них у обоих деменция… Я не могу поверить в то, что случилось. Не могу поверить, что ее больше нет… – И Тесс разрыдалась, закрыв лицо руками.

Эрика и Мосс со ступенек фургона наблюдали, как Тесс увозил домой сотрудник по взаимодействию с семьями. Несмотря на неряшливую одежду и нечесаные волосы, в ее облике, в том, как она держалась, выпрямив спину и глядя прямо перед собой, было определенное благородство. Эрика повернулась к Мосс, растиравшей плечо.

– Что такое?

– Мне пришлось как следует стукнуть по двери Чарльза Уэйкфилда, чтобы ее выломать, – объяснила она.

– У нас есть определенные причины обыскать его квартиру… – Эрика на миг задумалась. Поймет ли судья, если она приведет этот аргумент? Оглянувшись на место преступления, она вновь представила жуткую картину. – Давай туда заглянем, пока есть возможность.

Они вернулись в дом, надели новые защитные комбинезоны. Яркие лампы судебной экспертизы светили из квартиры Вики, когда женщины проходили мимо, и Эрика отметила, что при этом освещении и вестибюль выглядит не лучшим образом: жирные пятна на выцветших паркетных плитках, сколотая краска.

Входная дверь в квартиру Чарльза находилась в конце короткого коридора, ведущего из вестибюля, рядом с лифтом и лестницей. Эрика надела новую пару латексных перчаток, толкнула дверь локтем, нащупала выключатель. На полу узкой прихожей лежал ковер с выцветшим оранжево-желтым ромбовидным узором. Когда Мосс закрыла дверь, повисла тяжелая тишина. Тикали часы.

В квартире стоял затхлый запах, какой исходит от определенных людей. Эрика так и не смогла точно определить, что это за запах. Не совсем уж неприятная вонь, но что-то вроде амбре ушной серы, слегка немытых волос и чистящего средства, которое не слишком успешно одерживает победу в борьбе за чистоту. Тяжелый абажур лил свет, в углах царил полумрак. На телефонной книге стоял дисковый телефон, на небольшой полке под высоким зеркалом обнаружились «Желтые страницы».

– О господи. Я чуть не упала. – Эрика внезапно ощутила прилив паники и указала на вешалку для одежды за дверью, на которой висел длинный черный плащ, а над ним – черная фетровая шляпа на крючке.

– Да, похоже на человека, который стоит к нам спиной, – признала Мосс.

Эрика подошла к вешалке и осторожно сняла черную фетровую шляпу. Она оказалась тяжелой и шикарной, а на этикетке внутри стояла надпись «ШЛЯПНИКИ ДЖУНИПЕР & БРАУН, СЕНТ-ДЖЕЙМС-СТРИТ, ЛОНДОН».

– Осторожно, авокадо! – сказала Мосс. Эрика повесила шляпу обратно, повернулась и последовала за ней в маленькую затхлую ванную комнату, где располагались унитаз, раковина и ванна цвета авокадо, а пол был застелен коричневым ковром. На небольшой деревянной подставке у ванны висели оранжевые фланелевые полотенца. Эрика подошла к раковине и открыла небольшой квадратный зеркальный шкафчик над ней. На нижней полке лежали три куска мыла «Империал Лезер», высохший лосьон после бритья «Олд Спайс», таблетки для зубных протезов, пакет одноразовых пластиковых бритв и набор рецептурных лекарств – восемь бутылок, и со всех сорваны этикетки. Эрика сфотографировала их на телефон.

– Жаль, что он их отодрал. Это могло бы объяснить, что с ним не так – а с ним что-то очень не так, – задумчиво протянула Мосс, подходя к раковине. – Смотри-ка. Сто лет не видела магнитного держателя для мыла. У моей бабушки был такой, – она указала на кусок мыла, прикрепленный к кронштейну на стене, с небольшим магнитным диском в нем.

Лекарства показались Эрике подозрительными. Она открыла несколько баночек, посмотрела на таблетки внутри. Огляделась. На штанге для душевой занавески висел коврик для ванной, выставивший вперед присоски, похожие на щупальца осьминога. В серый коврик возле унитаза впечатались следы ног. Он пах сыростью и затхлостью, хотя был сухим.

– Если бы Чарльз убил Вики Кларке ножом и это было в состоянии безумия, ему пришлось бы срочно отмываться. Не похоже, что он мылся здесь, – рассуждала Эрика.

Они вышли из ванной через коридор в гостиную. Мосс включила свет. Здесь была только одна лампочка с тяжелым абажуром, и ее свет придал комнате мрачность пещеры.

– А где телевизор? – спросила Мосс. Комната выглядела как картинка из пятидесятых годов: коричневый гарнитур из трех предметов под кружевными чехлами, тяжелый деревянный проигрыватель под торшером с бахромой в углу. Услышав громкое тиканье, Эрика подняла глаза и увидела высоко на стене рядом с дверью крошечные часы с кукушкой. На полу перед креслом стоял маленький газовый камин, рядом – круглый журнальный столик, накрытый кружевной скатертью, на нем – банка эля и полупустой стакан с коричневой жидкостью. Эрика коснулась банки. Она все еще была прохладной. У кресла лежал замусоленный каталог нижнего белья. Эрика подняла его. Все женщины в каталоге были в закрытых, полупрозрачных, вычурных бюстгальтерах и высоких кружевных трусиках на подтяжках.

На подлокотнике кресла лежала большая коробка салфеток.

– Старый каталог, – заметила Эрика, отшатнувшись.

– Похоже, он дрочит на семидесятые, – усмехнулась Мосс. Эрика положила каталог обратно туда, где нашла.

На серванте стояли несколько фото в рамке: женщина и два мальчика. Фото делались на протяжении примерно двадцати лет, но даже когда мальчики были совсем маленькими, женщина выглядела зрелой и суровой. Ее короткая седеющая стрижка-боб была разделена на пробор и скреплена заколкой. На первом фото она плескалась в каменистом бассейне, мальчики едва доставали ей до колен. От одной фотографии к другой ребята становились все старше. Вместе с женщиной они выбирались на пляж и пикники. На последнем фото женщина сидела на больничной койке у окна, солнечный свет отражался от ее седых волос. Она стала худой и хрупкой, а мальчики выглядели лет на двадцать с небольшим. На всех фотографиях Эрика узнала Чарльза, и даже в детстве у него была та же застенчивая и вместе с тем зловещая улыбка. Другой ребенок был симпатичнее, улыбался широко и уверенно.