И станет солнышко в руках моих огромным солнцем. История женщины, которая поверила в любовь - Зверева Саша - Страница 9

С визгом тормозов мы паркуемся у ночного «Старлайта». Сидим там до рассвета. Вадим заказывает виски с колой – еще и еще. Он плачет.

– Ты правда его выбрала? Ты любишь его? Саша, девочка, ну почему?! Боже. Я как будто дерево проглотил, и оно мне дышать не дает.

И я, глупая дурында, тоже плачу, глажу его по голове, успокаиваю, говорю какие-то глупости, что тоже к нему очень тепло отношусь. Вадим вспоминает все хорошее, что у нас было, и говорит, что вот сейчас можно деток, как я хотела. Манипуляция!!!

А я киваю головой, улыбаюсь и плачу. С рассветом он везет меня домой и, остановившись у подъезда, говорит:

– Пожалуйста, только давай не сразу! Обещай, что будешь со мной вот так сидеть и гладить по голове иногда?

– Да-да, конечно…

– Пожалуйста, передумай!

И он пропадает. Нет звонков, эсэмэсок…

Я волновалась. Мы с группой не знали, что делать, – наш продюсер исчез! Его жена звонила нам, она тоже его искала. И плакала, говоря: «Саша, вы как два огня – испепелили друг друга! Когда же это все закончится?!»

Его не было больше трех дней. Когда он вернулся, то был серый, опухший, заросший, со щетиной. Мы продолжили работу. Он просто смотрел на меня мокрыми глазами и приговаривал: «Санечка, Санечка. Что же ты наделала. Волчонок мой». Он всегда называл меня волчонком из-за лохматой короткой прически.

После этого Вадим перестал ездить с нами на гастроли. Вместо него появился тур-менеджер, который сопровождал нас в путешествиях. А я тем временем ловила каждый свободный день в графике и снова мчалась к Илье. Мы катались на его большой машине, носились по городу, зависали у него в квартире в элитном ЖК на Ленинском. Это был дом с охраной и кодовыми замками – большая редкость в 2001-м.

Я все еще не была знакома с родителями Ильи. Он рассказывал, что они довольно жесткие и суровые, поэтому я заочно их боялась.

На очередных гастролях в Германии я поняла, что мне стало как-то больно спать на груди. Я посчитала свой цикл и задумалась. На следующий день в немецкой аптеке я купила тест и написала Илье эсэмэску: «Zaj, u menja test pokazal 2 poloski. Zavtra privezi v aeroport escho 3 testa».

Три других теста показывают положительный результат. Мы сидим, два двадцатиоднолетних дурака, и не знаем, что сказать. Так все быстро! Я твердо заявляю:

– Я оставляю ребенка по-любому!

– Меня родители убьют. В армию отправят.

– А вдруг нет?

– Они даже не видели тебя никогда, только домработница им рассказывала. Я попробую поговорить с ними осторожно. Держи апельсин.

Жизнь идет дальше. Я нахожу у себя все больше признаков беременности. Каждый день приносит мне еще большее ощущение космоса. Мы пишем альбом, где теперь каждая песня – об Илье и о расставании с Вадимом. Он замечает во мне перемены.

– Да, я беременна…

– Я так и чувствовал! Вот ты крольчиха! Ты у врача была?

– Нет, я боюсь и не знаю, что делать.

– Давай я тебя отвезу.

Через несколько дней мы приезжаем в ту же самую платную клинику на «Академической», к тем же самым врачам.

– Рады вас видеть, «солнышко»! О, поздравляем, это ваша запланированная беременность?

Смотрят на меня и Вадима. У меня язык присох к нёбу. Это не НАША, это МОЯ беременность!

– Да, желанная и по любви, – отвечает за меня Вадим.

После этого Вадима как подменили. Он стал агрессивным. Снова поехал с нами на гастроли. Зачем? Просто хотел быть рядом. Его чувство переросло в болезненную зависимость от меня. Ему постоянно нужно было быть рядом. Мы грызлись, как псы.

Я, молодая женщина на раннем сроке беременности, и зрелый мужчина, ошпаренный тем, что его бросили. Когда я протестовала, начинался скандал с угрозами вышвырнуть меня из группы.

Санкт-Петербург. Заселение в отель. Перед этим – ночь в поезде, где Вадим и вся группа веселились с виски и колой. Ок, я к этому привыкла. Но то, что произошло потом, перевернуло мой мир.

Вадим пьян и зол, унижает и оскорбляет меня. Я зачем-то отвечаю ему в том же духе… Глупая маленькая девочка! Беги, Сашка, беги! Уходи из этой комнаты немедленно! Не нужно доказывать свою правоту. Никому не нужна твоя правда. Перед тобой разъяренный обиженный мужчина, отвергнутый тобой и подогретый алкоголем. Он чувствует власть. Молча уходи, будь умнее!

Но нет, я говорю ему все как есть. Какой он урод и манипулятор, шантажирующий меня, жену, всех вокруг! Говорю, что без меня группа не представляет никакого интереса для публики. Что песни, спетые чужим голосом другой солистки, никому даром не нужны!

Удар по голове. Затрещина, от которой звенит в ушах и летят звездочки. Но меня это распаляет еще сильнее. В беспамятстве от боли и гнева я собираюсь вцепиться в эту противную физиономию и располосовать ее, подаюсь навстречу – и получаю удар коленом в живот.

В этот момент вбегает наш огромный тур-менеджер, с трудом оттаскивает и удерживает Вадима.

– Нет, ты видел этого звереныша, видел? – сквозь одышку ярости хрипит Вадим.

А «звереныш» сидит на корточках, сжавшись в комок и схватившись за живот. Руки трясутся. Я хватаю чемодан и волоку на улицу.

– Саша, куда ты пойдешь?! Сегодня концерт! – кричит мне тур-менеджер вслед.

Я захлебываюсь слезами. На глазах у просыпающегося отеля известная артистка рыдает и с грохотом тащит чемодан.

Бегу за угол гостиницы, где меньше людей. Меня колотит от холода и злости. Набираю номер своей поклонницы в Питере: «Диктуй адрес! Да, сейчас приеду!»

Девочка встречает меня. Ведет домой, поит чаем. Приезжают другие члены питерского фан-клуба. Я улыбаюсь, стараюсь быть веселой для них, но в голове звон и шум. Засыпаю под теплым пледом, всхлипывая.

Просыпаюсь от телефонного разговора, доносящегося из-за закрытой двери. Меня нашли через фанатов и просят вернуться в отель. Нет! Я не поеду никуда! Пусть проводят этот концерт с новыми вокалистами!

Не помню, чего мне это стоило, но я приехала в клуб на выступление. Выступала, пела, живот тянуло не переставая. Я уже не прыгала. Просто смотрела на мелькающие огни, хлопающие в воздухе руки, летящие с потолка блестки… Слышала свой голос – будто через вату – и стук сердца в голове.

Возвращаюсь домой. Илюша встречает меня на вокзале. Мчим к врачу. Узист водит датчиком по животу, монотонно проговаривая: «Маточная беременность, визуализируется плодное яйцо, размер соответствует 7–8 неделям, сердцебиение».

Она всматривается, водит датчиком, зовет другого врача. Оба врача начинают объяснять и называют непонятные мне тогда термины: «Мы не можем определить сердцебиение у плода. Это напоминает замершую беременность».

– Что это значит?! Что это такое??

– Подождите, не нервничайте. Сейчас размер плода соответствует сроку. Приходите через неделю, мы посмотрим еще раз, будет ли биться сердце.

– А если нет?

Ответа не последовало. Боже мой, нет! Я не смогу больше зайти в тот кабинет, в котором у мам забирают детей! Он снится мне в кошмарах. Я боюсь! Я не хочу! Господи…

В один день мои сомнения, страхи, неуверенность перерастают в гигантское желание: Я ХОЧУ БЫТЬ МАМОЙ! Я хочу заботиться о своем ребенке, прижимать его к сердцу!

Неделя проходит, как в кошмарном сне. Я цепляюсь за спинку кровати и рыдаю. Ору в голос! Стою на коленях перед иконами. Подолгу сижу на полу, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Оживи, солнышко! Забейся, сердечко! Не уходи, пожалуйста!

Я опухла от слез. Илья сидел рядом совершенно разбитый, обнимал и отвлекал разговорами. Вслушиваюсь в свои ощущения: вот меня перестало тошнить, грудь не такая горячая. Признаки беременности затихают с каждым днем.

Заканчивается неделя. Следующее УЗИ. Я впиваюсь глазами в лицо врача. Она смотрит на черно-голубой экран. Включает доплер. Там шумит эхо, но нет заветного «ширх-ширх-ширх». Врач качает головой и говорит: «Он такого же размера, что и неделю назад. Мне очень жаль».