Я тебя нагадала - Ма Татьяна - Страница 3

Вадим вернулся в столицу через два дня, но на протяжении двух следующих недель писал или звонил Соне почти каждый день. Она хватала телефон, дергаясь от каждого звонка, радостно улыбалась, если сообщение было от Вадима, и грустно вздыхала, если сигнал оказывался ложным. Баба Вера замечала перепады в настроении внучки, качала головой и вздыхала.

Если и существовала любовь с первого взгляда, то Соня с уверенностью могла заявить, что это была именно она.

Через две недели Вадим снова оказался в командировке в Сергиевом Посаде, на этот раз приехав в город на пять дней. Днем он работал, а вечером они с Соней гуляли по городу, ужинали в ресторанах, разговаривали.

Соня подыскивала работу, но делала это неактивно: все ее мысли теперь были посвящены Вадиму и ожиданию новой встречи с ним.

Он звал ее в Москву, не завуалированно намекал, что если бы она жила в столице, то это только бы подстегнуло их отношения. Но что могла поделать Соня?

– Приезжай хотя бы на выходные, – предлагал он.

– Ты знаешь, я бы с радостью, но не могу оставлять бабушку надолго. Она почти не ходит, и если на пару-тройку часов я еще могу отлучиться, то на сутки, а то и все выходные – нет.

– И некому присмотреть за ней? – расстраивался Вадим.

– Нет, – мотала головой Соня.

Разве что съездить в Москву одним днем? Но этого было мало и ей, и Вадиму, который приезжал к Соне каждый раз, когда позволял плотный рабочий график.

Так пролетело два месяца, Соня нашла работу в небольшом кондитерском магазине рядом с домом, хозяйка которого позволяла ей отлучаться на минут двадцать-тридцать, чтобы быстренько сбегать к бабушке, помочь ей со всем необходимым и снова вернуться к работе.

К концу третьего первая эйфория от встречи с Вадимом, казалось, прошла, и их отношения приобрели более приземленный характер. Вадим уже не писал Соне каждую свободную минуту, приезжал исключительно по выходным, не задерживаясь лишнего часа, но по-прежнему баловал Соню цветами и небольшими подарками. Сердце Сони болезненно сжималось, когда она думала о будущем. Ей казалось, что так может продолжаться очень долго или, наоборот, все очень быстро закончится.

В начале сентября, однако, её жизнь изменилась кардинальным образом.

Пять лет и два месяца назад

Последние дни Соня просыпалась с неприятными ощущениями, о причине возникновения которых она догадалась сразу, но признаваться себе не хотела. Тем не менее, выждав еще неделю, она все-таки сходила в аптеку, купила тест на беременность, и он, без каких-либо сюрпризов, показал две полоски.

Потом Соня долго сидела в ступоре, уставившись в одну точку. Что делать? Как сказать Вадиму? А бабушке? Последняя совсем сдала и теперь уже даже не поднималась с кровати. Соне пришлось оставить работу и постоянно быть возле бабы Веры. Она кормила ее с ложечки, переворачивала с боку на бок, чтобы не образовалось пролежней, обтирала ее тело мыльной губкой, а потом полотенцем, смоченным в теплой воде.

– Замучила я тебя совсем, дева ты моя, – сетовала баба Вера.

– Что ты, бабушка. Все хорошо.

– А мне надысь Валя мой приснился, – вздохнула баба Вера. – Говорит, скоро свидимся, недолго ждать осталось.

– Ой! – схватилась за горло Соня, где стоял ком. Глаза моментально наполнились слезами.

Дед Валентин умер еще до рождения Сони, и она знала его только по рассказам бабы Веры да по старым фотографиям. А на днях Соня и сама видела его во сне. Подробностей она не запомнила, но на душу легла тревога.

Еще и беременность… Соня решила рассказать Вадиму о ней не по телефону, а при встрече. Так будет правильнее. Правда, вот уже вторую неделю Вадим не приезжал, ссылаясь на чрезмерную занятость. Соне казалось, что занятость эта – преддверие конца их любви. Вадим заметно отдалился, а она ничего не могла поделать, только по-прежнему вздрагивала от каждого сигнала телефона и улыбалась всякий раз, если весточка была от Вадима. Когда он исчез на три дня, она набралась смелости и сама позвонила ему, но оказалось – невовремя.

– Малыш, я занят, перезвоню, – сухо бросил Вадим в трубку и отключился. Голос его показался Соне раздраженным, даже злым, будто он отмахивался от нее, как от надоедливой мошки, что безустанно вилась вокруг.

Он так и не перезвонил ни в этот день, ни на следующий, а Соня больше не решалась делать первый шаг, да и не до того ей было. Бабе Вере совсем стало худо. Вызов врача ничем не помог. Участковый терапевт лишь недовольно пожала плечами, сказав:

– Что вы хотите? Старость! Я здесь ничем помочь не могу.

Соня чувствовала безысходность. Сложно наблюдать, как родной человек угасает на глазах, и никто не в силах помочь.

Накануне вечером бабе Вере вроде бы полегчало. Она даже попросила Соню повыше поставить подушки и помочь ей сесть.

– Залежалась я совсем, – качала головой баба Вера. – Завтра встану. Вот увидишь, встану, блинчиков нам напеку с утра. Помнишь, как раньше?

Соня помнила. Были времена, когда бабушка баловала ее блинчиками да оладушками чуть ли не каждое утро. Даже когда здоровье бабы Веры стало быстро ухудшаться, и она уже с трудом ходила, она часто ставила стульчик возле электроплиты и пекла блинчики сидя.

– Бабушка, давай я тебе голову помою? – предложила Соня и тут же одернула себя: – Хотя нет, прохладно дома, простудишься еще.

Потом баба Вера весь вечер вспоминала прошлое, рассказывала про свою молодость, про то, как за ней ухаживал дед Валентин, как умер через неделю после родов их первенец.

– Ты дитё-то береги, – баба Вера кинула красноречивый взгляд на Сонин пока еще плоский живот. – Мужики они что? Сегодня здесь, завтра там. А дитё – это твоя кровиночка. Себя в обиду не давай и детей своих тоже.

– Бабушка, да о чем ты, – смутившись, пробормотала Соня.

– О том, о том, моя милая. А давай-ка погадаем, – предложила баба Вера.

– Погадаем? – удивилась Соня.

– Да. Помнишь, как раньше? На кофейной гуще.

Как такое забыть? Баба Вера, считай, сызмальства приучала Соню к тайнам гадания. Той сначала нравилось, казалось игрой. Потом Соня повзрослела и стала считать, что гадание – это все неправда, так, баловство. Утверждала, что она не верит в предсказания и во всю эту сверхъестественную белиберду.

– А в этом нет ничего сверхъестественного, – возражала ей баба Вера. – Это, если хочешь, наука и умение мыслить аналитически.

Правда, не настаивала, чтобы Соня продолжала семейную традицию. Та и отошла, и даже отчасти забыла. Однако теперь, когда баба Вера предложила погадать, воспоминания, словно яркие картинки, предстали перед ней.

– Погадаем, а, Сонь? – откашлявшись, снова спросила бабушка.

– Бабуль, не надо бы тебе кофе, – возразила Соня.

– Я сама знаю, что надо, а что нет, – проворчала баба Вера. – Иди-ка свари в двух турках: себе и мне.

Соня послушалась. Пока она варила кофе, вспомнила, как она любила эти их с бабушкой кофейные посиделки в детстве. Тогда, маленькой девочкой, они ей представлялось загадочным таинством, и Соня, раскрыв рот, слушала бабушкины толкования. И почему она столько лет упрямилась и делала вид, что ей перестало быть интересно? Боялась нагадать себе плохую судьбу? Или, наоборот, боялась, что нагаданное не сбудется?

Сварив кофе, Соня разлила его по двум белым чашечкам и принесла в бабушкину комнату вместе с блюдцами. Пили медленно, смакуя каждый глоток. Ни сахар, ни корицу, ни молоко не добавляли – нельзя.

– Для гадания подойдет только чистый кофе, – учила баба Вера. – Горький, ароматный, обволакивающий. Пить нужно не спеша, обдумывая вопрос, на который хочешь ответ получить.

Допив, бабушка повертела кофейную гущу на дне чашки, а потом накрыла ее блюдцем и резко перевернула. Рука бабы Веры дрогнула – ей не хватало сил даже на такое простое действие.

Соня сделала то же самое. И ее руки тоже дрожали, а сердце сжималось в предчувствии неизбежного.

Затем они поставили обе чашки и блюдца на маленький столик, который Соня купила специально, чтобы кормить бабушку в постели, и стали всматриваться в образовавшиеся из кофейной гущи узоры.