Дух камня - Фьюри Мэгги - Страница 21

• Предыдущая
• 21/96
• Следующая

— Матери говорят им, что если они станут плохо вести себя, придут колдуны и заберут их, — прокомментировал учитель Дарка, и в его голосе послышалась насмешка. — Ты это знаешь?

Он использовал мысленную речь — умение, которое ставило его и ученика выше не только простых горцев, но и колдунов других кланов.

Дарк пожал плечами и также безмолвно ответил:

— Конечно. Моя мать говорила мне то же самое. Когда ты забрал меня, чтобы сделать учеником, я едва не умер со страху.

— А теперь? Обладая своими нынешними знаниями, ты все еще жалеешь, что я выбрал тебя?

— Спроси меня об этом через пару часов. — Юноша невольно вздрогнул.

— Понимаю. — Из-за темных провалов глазниц костяной маски глаза Грима смотрели сочувственно и участливо. — Ты долго страшился этого дня. Провел немало бессонных ночей, размышляя, вправе ли мы… Тебя беспокоили вопросы морали и ответственности за то, что мы делаем. Надеюсь, когда все закончится, ты почувствуешь что-нибудь отличное от сомнений и страха. Со временем не становится легче, но ты научишься отделять добро от зла и видеть милосердие в том, что делаешь. Ты поймешь, что это необходимо…

— А ты все это время знал, о чем я думаю?

Дарк был обескуражен. Он тщательно скрывал страх и полагал, что его терзания и сомнения останутся незамеченными. Однако проницательный наставник видел его душу насквозь…

— Мальчик мой, каждый колдун когда-то испытывал то же, что и ты. Но единственный способ по-настоящему понять — пройти через это самому. Сегодня состоится твой самый главный экзамен. И все поймут, что я не ошибся в выборе ученика.

— Я сделаю все, что смогу, Грим . — Молодой человек глубоко вздохнул. — Пошли. Давай-ка покончим с этим…

Низкий длинный дом был как две капли воды похож на любое иное жилище поселения. Грим шагнул в дверной проем, отодвинув загородку из толстой жесткой шкуры, а затем тяжелый внутренний занавес из войлока. Оказавшись внутри, Дарк помедлил, ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку. Крохотные оконца пропускали совсем мало света, а огонь горел тускло и как бы неохотно, словно и на него наложила отпечаток атмосфера печали и отчаяния, царившая в доме.

В передней комнате ожидала женщина. Годы и тяжкий труд сгорбили ее спину и выбелили волосы. При их появлении старуха в ужасе отпрянула, и Дарк понимал, что она должна чувствовать, взирая на них. Пред ее взглядом предстали оскаленные черепа, скрывавшие лица. А черные плащи придавали колдунам зловещий и таинственный вид. Женщина не могла увидеть пронзительного, но доброжелательного взгляда Грима. Для нее не существовало его морщинистого и резкого, точно высеченного из гранита лица и тонкого профиля, напоминающего хищную птицу. Она ничего не знала о смешливых складках в уголках его рта, о сострадательности и доброте, которые старик так тщательно скрывал. Дарк знал, что она не видит его собственных мягких черт и этого строгого, сумрачного выражения, которое он, кажется, перенял от наставника за годы проведенные подле него. Женщина не знает, как он молод и, слава всему святому, не видит страха на его лице.

Старуха совладала с собой и склонила голову, приветствуя колдунов.

— Мой внук вон там, в соседней комнате, добрые господа и она указала рукой на дверь.

Когда Дарк вошел в маленькую спальню, ему пришлось призвать всю свою волю, чтобы не кинуться прочь, не убежать вон из дома — подальше отсюда…

Ребенок был тяжко болен. Под измятыми одеялами на кровати угадывались контуры тела мальчугана с тонкими, как палочки, руками и ногами. Осунувшееся бескровное лицо казалось прозрачным. Дарк понимал, что у мальчика нет шансов, и все же с надеждой посмотрел на учителя, страстно желая ошибиться в своем предположении. Грим едва заметно покачал головой и обернулся к обеспокоенным родителям, сидевшим по другую сторону кровати. Бледное лицо матери было обрамлено каскадом черных кудрей. Она сама казалась девчонкой, хотя ребенку было никак не менее пяти или шести лет. Отец тоже выглядел молодо, немногим старше матери. С худого, обветренного лица воина смотрели усталые глаза, взирая на колдунов с безмолвной, но отчаянной мольбой. И отец, и мать плакали. И оба они явственно боялись двух черных зловещих фигур в плащах и кошмарных масках.

Ребенок на кровати хрипел и постанывал. Лишь эти звуки нарушали гнетущую тишину. Темные глаза мальчика были широко распахнуты, судороги и дрожь сотрясали его тщедушное тельце. Повисшие сосульками волосы облепили покрытое потом лицо. Грим тихонько вздохнул и обратился к юным родителям.

— Идите, — мягко проговорил он. — Попрощайтесь с ним и уходите. Ребенок очень мучается. Отпустите его. Мы сделаем все, что нужно…

Отец бросил на мальчика последний безнадежный взгляд и без слов покинул комнату. Но не мать…

— Нет!

Отчаяние и ярость слились в этом вопле. Голос Грима сделался жестким.

— Ты должна, — ответил он. — Неужто не понимаешь, как это жестоко — позволять ему мучиться?

Женщина сжала губы и кивнула.

— Я понимаю, — прошептала она. — Но желаю остаться с ним. Он боится вас. Я не брошу его одного с чужими людьми. Я не хочу, чтобы эти кошмарные маски были последним, что он увидит в жизни…

Старый колдун пристально взглянул на нее.

— Уверена ли ты, что сможешь это вынести? Тебе потребуется вся твоя сила, ибо ты не должна поддаваться своему горю в присутствии мальчика. От этого ему будет только хуже.

Юная женщина расправила плечи.

— Я дочь воинов. И мне достанет сил. Это мой единственный ребенок, и я все перенесу ради него.

Грим кивнул:

— Пусть будет так.

Дарк с трудом сглотнул. В горле стоял ком. Впервые он должен обеспечить Уход самостоятельно, а обстоятельства оказались совсем не таковы, какими он их себе представлял. Одно дело помогать старым людям, дряхлым и утомленным жизнью, кто и сам желал сложить с себя бремя лет и отправиться на покой. Совсем другое дело — убить ребенка. Мальчишку, кто мог бы сейчас бегать по улице, балуясь и играя с другими детьми. Малыша, у кого впереди могла быть еще целая жизнь. А в довершение всего ему придется сделать это на глазах его плачущей, раздавленной горем матери… Нет, он не сможет!

— Ты с ума сошел! — безмолвно простонал он. — Зачем ты позволил ей остаться? Только этого мне не хватало!

— А разве было бы честно запретить ей? — Голос наставника звучал безмятежно, и ворчливые интонации были точно такими же, когда он говорил вслух. — Не беспокойся, Дарк. У тебя все получится. Но поторопись, мальчик мой. Промедление доставляет всем лишние страдания.

Дарк подошел к кровати и увидел, как ребенок задрожал и отпрянул от черных одежд, костяного ожерелья и ужасающей оскаленной маски.

Проклятие. Это же просто смешно. Даже сейчас, у кровати маленького ребенка, мы обязаны блюсти правила.

Он закинул руку на затылок, чтобы развязать маску, но тут же мысленный голос учителя хлестнул его, как удар бича.

— Стой! Оставь маску в покое!

— Но ясно же, что для ребенка…

— Никогда и ни при каких обстоятельствах. Мы поговорим об этом позже, Дарк. Теперь продолжай и делай то, что должен.

Наставник был прав, и Дарк это знал. Он просто тянул время, чтобы отсрочить умерщвление. Но эти задержки лишь увеличивают страдания ребенка.

— Все в порядке, — мягко сказал он мальчику. — Не надо бояться. Это просто переодевание, как на маскараде. Если тебе кажется, что это смотрится уродливо, тебе стоило бы посмотреть, на что я похож под маской. — К счастью, малыш кивнул, и на его худом маленьком личике появился призрак улыбки. — А теперь, — продолжал Дарк, — я прекращу эту боль. — Он старался говорить тихо и ласково. — Я прикоснусь к тебе осторожно, вот здесь. — Дарк положил ладонь на лоб мальчика. — И боль скоро пройдет. Тебе бы этого хотелось, правда?

Пока молодой колдун говорил, его сознание касалось мозга ребенка, разыскивая и блокируя болевые центры. Наконец ребенок расслабился, и недоверчивая улыбка осветила его осунувшееся лицо.

• Предыдущая
• 21/96
• Следующая