Шторм-вор - Вудинг Крис - Страница 45

Почему их не рассадили по разным камерам? Ведь это было бы так логично. Разлучить их, сломить дух, дать помучиться один на один со своими безрадостными мыслями. Впрочем, вполне возможно, в этом просто не было надобности – если тайной полиции и так все известно, допросы долго не продлятся. Дознавателям все равно, станут они запираться или нет. Поэтому их и не стали разделять.

От таких мыслей Турпана охватила тоска, и он с головой погрузился в трясину безнадежности.

Он видел, что Моа приходится еще тяжелее. Ему хотелось сказать ей что-нибудь, но он не мог заставить себя заговорить. Турпан был совершенно раздавлен и не способен собраться с духом. Внезапно все, что случилось после того, как они нашли артефакт, – бегство от моцгов, гнев Аньи-Джаканы, путешествие через район призраков, чудесное спасение Моа, Килатас, погоня за Ваго, – все показалось смешным и нелепым. Они жили фантазиями, стремились попасть в иллюзорный мир, где все будет иначе, где они смогут сбросить смирительные рубашки, в которых жили всю жизнь. Но теперь Турпан спрашивал себя: а был ли у них хоть малейший шанс на успех? Как и этот город, жизнь предоставляет тебе определенную свободу выбора, но имеет обыкновение резко одергивать тебя, если пытаешься зайти слишком далеко. Так цепь, сколь бы длинна она не была, не дает собаке сбежать. Это только иллюзия свободы.

Да, конечно, они по крайней мере попытались переломить свою судьбу, но сейчас это было слабым утешением. Артефакт отняли. Если даже им удастся выйти отсюда, они не смогут вернуться в свое гетто, потому что Анья-Джакана жаждет их крови. И в Килатас им тоже дороги нет. Им больше нигде нет места.

Как говорила Моа: зачем бороться, если один поворот судьбы может свести на нет все твои усилия? Лучше позволить течению нести себя, чем плыть против него. Только выбьешься из сил, а течение все равно тебя унесет.

Она считает время. Турпан знал это наверняка. Осталось три дня. В глубине души Моа все еще цеплялась за надежду, что тайная полиция скоро выпустит их и они успеют вернуться в Килатас. И тогда, может быть, Чайка смилостивится над ними и позволит участвовать в самоубийственной попытке сбежать из Орокоса. Турпан был в таком отчаянии, что даже поддался бы на уговоры и присоединился к ней. Но их не выпустят. Тайная полиция не отпускает выродков.

Все кончено.

За ними пришли на следующий день. Накануне им принесли питательную кашу и воду. Необходимость пользоваться туалетом в присутствии друг друга обоих очень смущала, но куда денешься… В камере была всего одна кровать, которую Турпан уступил Моа, а сам пытался спать на полу, но она вскоре позвала его к себе. Они обнялись, и измученная Моа мгновенно провалилась в сон. А Турпан заснуть так и не смог. Он лежал, чувствуя тепло ее худенького тела, слабое дуновение ее дыхания щекотало ему шею. Моа по наивности никогда не подозревала, какую муку причиняет, так доверчиво прижимаясь к нему во сне…

Первое время Турпан сердился на нее за это. Потом понял, что это безнадежно, и смирился. Но теперь он с болезненной отчетливостью вспомнил то, о чем последние дни почти не думал: что у него есть в жизни только одно, за что стоит цепляться и бороться, – девушка, лежащая сейчас у него в объятиях.

В середине дня за ними пришли четыре плечистых бритоголовых охранника. Повели по коридору, потом вверх по лестнице, мимо закрытых наглухо дверей, обозначенных какими-то символами, которых Турпан не знал. Они шли в полной тишине, только скрипели сапоги охраны и тихо жужжал источник питания респиратора. В коридорах им никто не встретился, словно Нулевой шпиль был совершенно необитаем.

В конце концов они подошли к кабинету Лизандра Бейна, шефа тайной полиции Протектората. Посторонний ни за что бы не догадался о том, что за совершенно непримечательной дверью скрываются владения столь могущественного человека. Турпана и Моа ввели в серую полупустую комнату. Дальняя от двери стена была выпуклой, и окно в ней выходило на Осевую Цитадель. Они впервые увидели это загадочное сооружение с такого близкого расстояния: колоссальный застывший вихрь стеклянных осколков, рядом с которым Нулевой Шпиль казался маленьким. Перед окном стоял серый письменный стол, одну из боковых стен занимали серые же металлические шкафы. Снаружи был ясный день, но затемненные стекла приглушали солнечный свет, делая кабинет еще более унылым. Единственными украшениями служили три картины на стенах: две изображали марширующие войска, а третья была портретом Патриция в его черной, похожей на халат хирурга шинели и с черным провалом вместо лица. Под портретом висела бронзовая табличка с выгравированной надписью: «Мы снова сделаем этот мир правильным. Бенеджес Фрайн». Ни Турпан, ни Моа никогда не слышали этого имени.

За столом сидел хозяин кабинета и читал отчет. Они не знали настоящего имени этого человека, и он не стал представляться. Но Турпан и Моа видели его в паноптиконе. Для них он был Мрачный Джек.

В углу, словно нахохлившаяся горгулья, застыл Ваго.

При виде него Моа тихо вскрикнула, но радость на ее лице тут же померкла – Ваго посмотрел на нее совершенно равнодушно, будто чужой. Она вдруг поняла, почему голем стоит по другую сторону стола. Свет от окна падал на металлическую половину его изуродованного лица, и, глядя на Ваго, Моа признала то, во что не позволяла себе поверить раньше: он предатель. Теперь он на стороне Бейна.

Она отвернулась от него, лицо ее окаменело.

– Она была права, – тихо сказала Моа Турпану. Голос ее дрожал от злости и обиды. – Чайка была права.

– Вы имеете в виду Чайку из Килатаса? – спросил хозяин кабинета, слух которого оказался более острым, чем думала Моа.

Мрачный Джек даже не взглянул на них, уткнувшись в отчет.

– Главу ранее тайной – и совершенно незаконной – подземной общины, которая собирается уплыть из Орокоса через два дня?

– Нет! – закричала Моа и резко подалась вперед, словно хотела прыгнуть через стол.

«Он знает. Он знает все!»

Турпан схватил ее за руку, и Моа нехотя уступила. Двое охранников, оставшихся в комнате, расслабились. Моа дрожала от еле сдерживаемого гнева, с ненавистью глядя на голема. Ваго на мгновение встретился с ней взглядом, потом отвел глаза и стал смотреть в окно.

– Вот как. Сначала Анья-Джакана, а теперь Ваго. По-видимому, вы плохо выбираете себе союзников, – произнес шеф тайной полиции и со стуком отшвырнул отчет на край стола. – От него и от вашего друга Грача мы уже знаем все, что нам нужно знать о ваших небольших приключениях.

– У тайной полиции, должно быть, совсем плохо с кадрами, если вашу работу за вас делают типы вроде Грача, – ядовито заметил Турпан.

Он твердо решил не дать себя запугать. В конце концов его и Моа убьют. Можно говорить все, что угодно, – их судьба уже решена.

– Грач нас очень удивил, это правда, – сказал Мрачный Джек. – Я подумываю о том, чтобы попробовать его в качестве агента-стажера тайной полиции. Кажется, он прекрасно подходит под наши требования, учитывая все обстоятельства. Он даже не возражал против «убеждателя». Конечно, ни в чем нельзя быть уверенным, когда имеешь дело с вами, выродками, поэтому я, пожалуй, пока не буду снимать с него это устройство. До тех пор, пока не буду уверен в лояльности нашего маленького друга.

Он встал и стало видно, что он гораздо выше Турпана и Моа.

– Надеюсь, вы проявите такую же готовность к сотрудничеству.

Моа не стала говорить, что помогла Грачу снять «убеждатель». Похоже, маленькому негодяю удалось это скрыть. Она не знала, можно ли это как-то использовать, но не собиралась выдавать Мрачному Джеку лишние сведения. Грач был меньшим из зол. Он был просто убийцей. Тайная полиция куда хуже.

– Что мы такого сделали? – спросил Турпан. – Почему мы здесь?

Шеф тайной полиции вышел из-за стола.

– Для начала, вы воры. Этого уже достаточно, чтобы вас арестовать. Но мы все знаем, что вы здесь не поэтому. В конце концов, я даже готов не обращать внимания на подобные вещи. Вы выродки, и склонность к преступлениям у вас в крови. – Он подошел ближе, хмуря брови. – Вы здесь из-за того артефакта, который вы нашли. Мы чуть было его не упустили. Если бы Ваго нам не рассказал, мы бы никогда и не узнали, что он у вас. Мы даже не догадались, что Грач гнался за вами именно из-за этой вещицы. Он тот еще проныра. Его ловкость заслуживает восхищения.