Опустошенные души (ЛП) - Пекхам Кэролайн - Страница 5

Стоя так близко к ней, я видела ее наготу под стекающей кровью, которую она вообразила как платье, и я с отвращением усмехнулась, заставляя ее облачиться в лохмотья, в которых она хотела видеть мегя. Грязное коричневое одеяние было не более чем мешком и воняло фекалиями, что, вероятно, объясняло многие пятна. Для пущей убедительности я сделала так, чтобы ее волосы свисали вокруг лица вялыми и сальными прядями, любуясь своей работой.

— Это действительно необходимо? — Валентина зарычала, дергая за тряпки, пока я сосредоточилась на том, чтобы сделать их как можно более зудящими, получая мелочное удовольствие от использования своей силы таким образом.

— Что необходимо? — Невинно спросила я. — Ты всегда выглядишь для меня так.

Я чувствовала, как сила ее воли борется с моей собственной, но это было похоже на биение крыльев мотылька о внутреннюю сторону моего кулака, и я просто усилила зловоние от ее одежды, пока ждала, когда она остановится. Она резко сдалась и, скрестив руки на груди, хмуро посмотрела на меня.

— Прекрасно, — отрезала она. — Наслаждайся своей властью надо мной, пока можешь, но помни, что ничто здесь не может по-настоящему причинить мне боль. Грезы не так уж хорошо противостоят бурям в реальном мире.

— Я тебя не боюсь, — спокойно ответила я. — Ты прячешься за своими дарами. Без них ты — ничто.

Ее лицо осталось бесстрастным при моих словах, но я почувствовала, как она внутренне вздрогнула. Ей не нравилось, когда ее называли ничтожеством.

— Тебе следует посмотреть в зеркало, малышка, — ответила Валентина. — Кто ты, как не жалкий человечек, переодевшийся истребительницей?

— Ну, если ты хочешь быть точной, я принцесса, — сказала я, играя на том, что, как я знала, разозлит ее больше всего. Я представила, как моя корона водружается у меня на голове, и ее глаза метнули молнии, когда она посмотрела на нее. — Ты потратила тысячу лет, выпрашивая корону, а вручили ее мне, хотя я никогда ее не хотела, — насмехалась я.

— Твоя корона нужна исключительно для вида. Для Фабиана ты не более чем ходячее чрево. Как только он наполнит твой живот ребенком, ты перестанешь его интересовать. Тебя бросят, как и других его жен, — прорычала она.

— Я сомневаюсь в этом. Идун настояла на том, что бы он любил меня… — Я протянула левую руку, показывая ей руну партнерства, которая связывала меня с Фабианом, и ее глаза загорелись, когда она улыбнулась.

— Точно так же, как она позаботилась о том, чтобы Эрик и Магнар любили меня, — ответила она, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы мое лицо не выдало моих чувств по этому поводу. Ее глаза заблестели, и я была уверена, что моя маска ее не убедила.

— Что тебе вообще от них нужно? — Спросила я.

Возможно, она и не хотела отвечать, но я подавляла ее волю своей, пока она не была вынуждена раскрыть свой ответ, несмотря ни на что. Никто не мог солгать мне, пока я посещала их сны.

Магнар и Эрик появились передо мной, и я наблюдала, как ее воспоминания о них проносятся чередой коротких вспышек.

Я видела Магнара ярлом истребителей, избегающим ее, игнорирующим, отказывающимся выполнить свое обещание жениться. Ей причиталась корона. Ей было суждено стать его женой и вести их народ рядом с ним, но он отказал ей. Унизил ее. Он снова и снова отвергал предложение ее плоти, укладывая в свою постель других женщин. Их люди шептались о них. О ней. И со временем любовь, которую она предлагала ему, превратилась в ядовитую одержимость. Он поклялся ей. Она принадлежала ему, а он — ей. И если он откажется следовать указаниям богини в этом вопросе, ей просто придется подчинить его своей воле.

Ее мысли переключились с Магнара на Эрика, и его отношение к ней было совершенно другим. Я видела их переплетенными между собой на простынях и под звездами. Он получал удовольствие от ее тела и при этом шептал сладкие обещания. Но когда он не был потерян в моменте, он отталкивал ее, предлагая оправдания вместо короны.

— Я даю им больше, чем они когда-либо давали мне, — прошипела Валентина. — Возможность иметь власть рядом со мной.

— Ты имеешь в виду, под каблуком, — ответила я. — И какое удовольствие ты можешь получить от их предполагаемой любви к тебе, если ты принуждаешь их к этому? Наверняка твоя победа будет пустой, если они не выбрали тебя по-настоящему?

— О, я получаю от этого огромное удовольствие, — ответила она, ее глаза злобно вспыхнули, и я с отвращением наблюдала, как ее сила заставляла каждого из них целовать ее в ее воспоминаниях. К счастью, дальше этого дело не зашло, и я могла только надеяться, что так останется и в реальном мире, хотя ее надругательство над их плотью и бессердечное пренебрежение к их собственным желаниям разожгли в моей душе огонь мести.

— Как ты с ними это делаешь? — Я зарычала, не в силах сдержать гнев в своем тоне.

Валентина не хотела мне этого показывать, но моя власть над ее сном усилилась, и я вынудила ее сказать правду, нравилось ей это или нет. На ее шее появилось черное колье с огромным зеленым изумрудом, свисающим с него. Драгоценный камень излучал какую-то темную силу, и даже эта придуманная версия его вызвала дрожь страха, прокатившуюся по мне. Оно было творением самих богов, как и мое кольцо, и, без сомнения, его сила соперничала с силой моего собственного сокровища. Неудивительно, что я не могла использовать кольцо, чтобы вернуть их к их собственному разуму.

— Идун хочет, чтобы я обладала этой силой. Мой путь верен, — сказала Валентина. — Магнару всегда было суждено быть со мной. Ты была просто еще одним развлечением, чтобы скоротать время. Но поверь мне, когда я говорю, что теперь он совсем забыл о тебе. Он знает, что я — его единственная настоящая любовь. И в следующий раз, когда он увидит тебя, он снесет твою голову с плеч и с радостью подарит ее мне.

Мое сердце затрепетало в отчаянном отрицании ее слов, и мне пришлось сдержать гневный ответ, который я хотела выкрикнуть ей.

— Идун так же заблуждается, как и ты, если думаешь, что то, что ты заставила его почувствовать к тебе, — это любовь, — выплюнула я.

— Что ты знаешь о любви? — мрачно спросила она. — Твоя жизнь для меня — не более чем миг. Я ходила по этому миру более тысячи лет и ждала своего часа. Наконец моя преданность богине была вознаграждена. И чтобы снова отнять ее у меня, понадобится нечто большее, чем такое ничтожество, как ты.

Я открыла рот, чтобы ответить, но боль пронзила мою щеку, привлекая мое внимание таким образом, что я потеряла ход мыслей.

Я покачала головой, пытаясь прояснить ее, но боль вернулась.

— Кот прикусил тебе язык? — Спросила Валентина с хитрой улыбкой, явно полагая, что напугала меня.

Я нахмурилась, собираясь ответить, но боль пронзила мою щеку еще сильнее, и у меня возникло ощущение, что я падаю, а Валентина и все вокруг нее разлетаются на крошечные кусочки и рассеивается во тьме.

Все ушло у меня из-под контроля, и я ахнула, вынырнув из сна.

Джулиус снова влепил мне пощечину, и я вздрогнула, открыв глаза. Он склонился надо мной, вглядываясь в мое лицо с отчаянной настойчивостью, пытаясь разбудить меня.

— Наконец-то, — прорычал он, грубо хватая меня и поднимая на ноги.

— Что происходит? — растерянно спросила я, спотыкаясь, пытаясь избавиться от последних остатков сна и обратить внимание на все, что происходило вокруг меня.

Майлз и Уоррен сцепились в драке с двумя солдатами- Элитами у двери в казарму, и оттуда раздались яростные звуки стрельбы.

Джулиус швырнул Фурию мне, и помчался, чтобы присоединиться к ним, вытаскивая Порочного из ножен, а я поспешила последовать за ним. Он зарубил вампира, сражавшегося с Майлзом, оставив в помещение только одного врага.