Сверх всякой меры - Вагнер Карл Эдвард - Страница 7

– Не знаю. То есть – не думаю.

Она села и принялась рыться в сумочке в поисках пудреницы. Прежде чем открыть зеркальце, девушка мгновение помедлила.

– Доктор Магнус, не думаю, что мне следует продолжать эти сеансы.

Она зачарованно всмотрелась в свое отражение и, не притронувшись к пуховке, защелкнула крышку. Только теперь испуганное выражение начало сходить с ее лица. Жаль, что нельзя закурить.

Доктор Магнус вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, свел вместе кончики пальцев; он наблюдал за тем, как она, нервно ерзая на краю кушетки, возится с одеждой.

– Вы действительно хотите завершить наши исследования? Как-никак за несколько последних сеансов мы добились значительного прогресса.

– Неужели?

– Именно так. Вы последовательно вспоминаете случаи из жизни Элизабет Бересфорд, юной английской леди, жившей в Лондоне в конце прошлого века. Судя по тому, что вы знаете об истории вашего семейства, она не является вашим предком.

Доктор Магнус подался вперед, словно стремясь поделиться своим энтузиазмом.

– Вы понимаете, как это важно? Если Элизабет Бересфорд не ваша прародительница, то и речи быть не может о генетической памяти. Таким образом, единственное объяснение – реинкарнация. Это же подтверждение бессмертия души! Чтобы укрепить его, я должен твердо убедиться в существовании Элизабет Бересфорд и доказать, что между вами двумя нет кровных уз. Мы просто обязаны разведывать дальше.

– Обязаны? Я имела в виду, какого прогресса мы достигли в помощи мне, доктор Магнус? Для вас, конечно, очень здорово получать доказательства вашей теории реинкарнации, но мне от этого не легче. Раз уж на то пошло, кошмары стали еще хуже с тех пор, как мы начали эти сеансы.

– Тогда, возможно, не стоит рисковать и останавливаться.

– Что вы хотите этим сказать? – Интересно, что он сделает, если она вдруг бросится вон из комнаты?

– Я хочу сказать, что кошмары будут становиться все хуже и хуже, невзирая на то, решите вы прекратить сеансы или нет. Ваше бессознательное «я» пытается передать вам какое-то важное послание из прошлого существования. И оно продолжит стараться, и неважно, насколько упрямо вы будете отказываться прислушаться к нему. Моя задача – помочь вам услышать этот голос, понять сообщение, и лишь с этим пониманием и самоосмыслением вы обретете внутренний мир. А без моей помощи… Что ж, откровенно говоря, мисс Сэйриг, вам грозит серьезный эмоциональный срыв, если не полный распад нервной системы.

Лизетт шлепнулась обратно на кушетку. Она была на грани паники. Ах, если бы тут оказалась Даниэль и поддержала ее!

– Почему воспоминания всегда приходят ко мне в форме кошмаров? – Голос ее дрожал, и она говорила медленно, стараясь контролировать его.

– Воспоминания не всегда страшны, дорогая моя. Просто память о наиболее травматическом опыте зачастую прорывается вперед. В вашем подсознании похоронено какое-то очень сильное эмоциональное потрясение.

– Ее… смерть?

– Если предположить, что Элизабет Бересфорд в дни празднования шестидесятилетия правления королевы Виктории было около двадцати лет, сейчас ей бы перевалило за сто. Кроме того, мисс Сэйриг, ее душа вновь возродилась уже как ваша. Следовательно…

– Доктор Магнус. Я не хочу знать, как умерла Элизабет Бересфорд.

– Естественно, – мягко произнес доктор Магнус. – Разве это не очевидно?

– Удивительно, погода сегодня забыла о дожде.

– Спасибо Богу за маленькие милости, – отозвалась Лизетт, подумав, что Лондон в июле больше напоминает город муссонов, чем романтическую столицу туманов, прославленную в песнях. – Все, что было нужно, – надеть эти дождевики.

Они с Даниэль подпрыгивали на заднем сиденье черного «остина»,[23] поскольку их демократичный водитель в равной мере охотно бросал вызов как грузовикам, так и пешеходам, борясь за право проезда по Эйджвер-роуд. Чувствуя себя несколько неловко, Лизетт теребила край своего длинного и просторного непромокаемого кожаного плаща. Они решили облачиться в ярко расшитые шелковые китайские пижамы, которые отрыли в одном из магазинчиков подержанной одежды на Портобелло-роуд, достаточно прозрачные для взглядов, но из-под плащей лишь скромно выглядывали штанины.

– Мы едем на маскарад, – объяснила Лизетт водителю, чувствуя, что просто обязана это сделать.

Впрочем, ее беспокойство оказалось излишним, поскольку шофер не удостоил их вторым взглядом. Либо он привык к текущей моде на все китайское, либо годы развозок по клубам и из клубов парочек в нарядах стиля «диско» и «панк-рок» приучили его к любым костюмам.

Такси несколько раз сворачивало на боковые улочки Майда-Вэйл и в конце концов аккуратно вписалось в U-образный поворот. Буйные биения новой волны рока гремели за воротами закрытого дворика: Мевз-что-то там – жестяная табличка на кирпичной стене так проржавела, что расшифровать ее в темноте не представлялось возможным, – но, судя по свету и шуму, адресом они не ошиблись. Множество дорогих на вид машин – Лизетта опознала «роллс» или два и по крайней мере один «феррари» – прижалось к поребрику. Они протиснулись мимо них и оказались возле источника веселья – кирпичного особняка в три – или больше – этажа, разместившегося в глубине двора.

Дверь открыла девушка в сильно укороченном костюме горничной. Она проверила их приглашение, в то время как точно так же одетая девушка приняла их плащи, а третья пригласила выбрать из предложенного ассортимента маски и показала, где можно переодеться. Лизетт и Даниэль взяли обсыпанные блестками полумаски, подходящие к длинным шарфам, которыми они повязали лбы.

Даниэль вытащила из сумочки эбеновый портсигар и с одобрением взглянула на их отражения.

– Божественно декадентски, – произнесла она нараспев, с подчеркнутой медлительностью, и поиграла пальчиками с накрашенными черным лаком ногтями. – Столько времени потрачено на глаза, и теперь приходится прятать их под маску. Возможно, позже – когда пропоет петух и все снимут маски… Вперед, дорогуша.

Лизетт держалась рядом с подругой. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Когда они вышли на свет, стало очевидно, что под шелковыми пижамами у них ничего нет.

Но наткнувшись на других гостей, девушка решила, что они могут не опасаться оскорбить чью-либо скромность. Как и обещала Мидж, тут годилось все что угодно, лишь бы понеобузданнее – если их костюмы еще могли кое-как сойти за уличную одежду, многим гостям пришлось воспользоваться раздевалками наверху.

Мускулистый молодой человек, облаченный лишь в кожаную набедренную повязку и пояс для меча с висящим на нем широким палашом, спустился по лестнице, ведя за собой на цепи покорную девушку со скованными запястьями; не считая кандалов, на ней было лишь несколько лоскутов кожи. Парочка в панковской упряжи презрительно плюнула им вслед; девушка щеголяла в шортиках, украшенных бритвенными лезвиями, и трико, возможно просто нанесенном на голое тело краской из баллончика. Две красотки в старомодных вечерних платьях стиля «нью лук»[24] от Кристиана Диора бросали с верхней площадки томные кокетливые взгляды на полуобнаженного меченосца; Лизетт заметила их характерно широкие плечи и адамовы яблоки и почувствовала укол зависти – гормоны и хирургия обеспечили им великолепную форму – ей такой нипочем не добиться.

В большой комнате на первом этаже – Лизетт предположила, что на самом деле это бальная зала, хотя первые жильцы дома скорее сочли бы сегодняшний бал пляской смерти, – выступала группа новой волны «Игла». Несмотря на то что децибелы сильно перехлестывали за болевой порог, большинство гостей собрались тут. Остальные, разбившись на маленькие группки потише, зависали в других комнатах. А здесь больше половины народу танцевали, а прочие стояли у стен, пытаясь разговаривать. Дымок марихуаны почти терялся в зловонном тумане, сочащемся из британских сигарет.