История пишется победителями (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 3

Принц только пожал плечами, молчаливо соглашаясь с гневной риторикой разъяренного старшего брата. В последнюю неделю Вильгельма буквально трясло — кайзер перечитал литературу о ходе войны, что станет мировой, и первый день находился в прострации, забыв про еду и сон. А теперь не было и часа, чтобы в приватном разговоре Вилли не поносил самыми «крепкими словами» англичан и французов, также непечатно высказываясь и в адрес американцев. И что самое неприятное, так то, что наступило горькое осознание, что войны за «справедливый передел мира» теперь никак не избежать — быстро растущая промышленность Германии начала «задыхаться», как лишенный воздуха человек, от крайнего недостатка рынков для сбыта уже произведенных товаров. Англия и Франция не давали возможности торговать в Африке и Азии, на всю южную Америки распространялась «доктрина Монро» — в Вашингтоне этот континент рассматривали как «задний двор». Связываться с Северо-Американскими Соединенными Штатами было себе дороже — по развитию промышленности эта страна уже достигла «двух державного стандарта», имея такие же показатели как совокупное производство Германской и Британской империй вместе взятых.

И что страшнее всего — Россия под давлением англо-французских кругов стала потихоньку закрывать для рейха свой рынок. И это было прямым следствием кошмарного для нее поражения в русско-японской войне, и сотрясавшей страну на протяжении долгих трех лет революции, с ее стачками и забастовками, крестьянскими бунтами и вооруженными восстаниями на немногих уцелевших кораблях под Андреевским флагом.

Так что царю сейчас были крайне важны французские займы, потому Ники свой выбор сделал в сторону присоединения к Антанте, позабыв старый добрый «драйкайзербунд», в котором участвовал его дед, убитый террористами. А ведь не мог памятовать о его судьбе, как и других русских императоров, своих предшественников на троне, что пошли наперекор интересам собственного дворянства. Английским золотом была оплачена смерть императора Павла, что в союзе с Наполеоном вознамерился вышибить англичан из Индии. Да и со смертью императора Петра III, что спас Пруссию во время войны, не все так просто — недаром добрый король Фридрих Великий так был опечален его гибелью от рук русских гвардейцев…

— В следующем году разразится «Агадирский кризис» с «прыжком» нашей «Пантеры». Как повод для войны очень удобный, к тому же Россия может отказаться от данных ее обязательств. Ведь эта война станет «колониальной», наподобие той, что шла у Ники с Японией, и в которой Франция не только не участвовала, даже соблюдая нейтралитет, под давлением англичан отказавшись от оказания помощи.

Кайзер неожиданно повеселел, даже оживился. Но принц быстро прикинул возможности, и отрицательно помотал головой. И негромко произнес то, что думал на этот счет — ведь он тоже прочитал материалы:

— Мы не успеем подготовиться, даже если начнем спешные приготовления, чтобы исправить все допущенные ошибки. Построить новые линкоры и подводные лодки раньше лета четырнадцатого года все равно не поспеем. Для нас будет лучше отказаться от «брошенной кости», получить преференции за счет османов. Зато совместное выступление Антанты с заявлением Лондона как нельзя лучше дают повод к будущей войне с ними, а также возможность Ники удержать свое боярство от бряцанья оружием. Особенно когда мы его познакомим с той ролью жертвенного агнца, которую его стране уготовили кредиторы. Если избежим войны на два фронта, и крепко ударим по Франции, то плохого для нас просто не произойдет.

— Пожалуй, тут ты полностью прав, Генрих. Жаль, но рано — воевать на море с Королевским Флотом пока не сможем. Давай определимся с тем, что нам надлежит сделать. А там ты поедешь в Петербург, а потом последует поездка Ники и Аликс сюда в Кенигсберг. Она для нас имеет чрезвычайную важность — нужно обеспечить нейтралитет царя…

Один из братьев в политике позер, второй старался быть незаметным…

Часть первая

«ЗАДЕЛ НА БУДУЩЕЕ» лето 1912 года Глава 4

— Петр Аркадьевич, я прекрасно понимаю, что любая война для нашей страны принесет массу бедствий, и без всякой на то пользы. Лучше продолжать строить школы и больницы, чем тратить деньги на удовлетворение амбиций, что принесут токмо один вред верноподданному нашему народу. Да и не стоит водружение креста над Святой Софией тех чудовищных потрясений, которые испытает Россия, а ведь оное устремление неизбежно встретит самое яростное сопротивление всех великих держав, и особенно Англии, что на словах прикидывается нашим «другом», оставаясь стойким недоброжелателем. Нет, тут следует действовать иначе, совсем иначе, а потому нам следует подождать и посмотреть, чем закончится война между Италией и османами. Думаю, сейчас мы все будем свидетелями преудивительного зрелища.

В последние два с половиной года Председатель Совета Министров Российской империи Петр Аркадьевич Столыпин стал замечать разительные перемены, произошедшие с императорской четой. И сейчас он насторожился, услышав знакомые недоговоренности в обычно негромком голосе императора, уже ставшие для него привычными. Иной раз возникало стойкое ощущение, что монарх каким-то образом догадывается о том, что произойдет, а потому события встречал совершенно спокойно, со ставшим удивительным для него хладнокровием и поразительной невозмутимостью.

И все началось с той январской поездки в Кенигсберг, что случилась два года тому назад, куда царь поехал вместе со своей супругой и принцем Генрихом Прусским, что совершил до этого короткий визит в столицу. Родственные связи между Домами Гогенцоллернов и Романовых были крепкими, такие приватные визиты ни кого не удивляли. Но что произошло в Кенигсберге непонятно — августейшая чета возвернулась в Петербург крайне опечаленной, и что интересно более всего, истерики у императрицы прекратились совершенно, и Александра Федоровна неожиданно сменила гнев на милость, и с той поры частенько приглашала Петра Аркадьевича на чашку чая. И теперь сам Николай Александрович частенько ездил в Кенигсберг, но частным порядком, раз в два месяца точно, не реже, задерживаясь там на неделю-другую. Эти визиты не остались без внимания англо-французских кругов, влиятельных в Петербурге, и они были крайне встревожены подобными встречами между двумя императорами.

Ведь в пятом году в Бьерке Вильгельм с Николаем встречались тет-а-тет, и о том Петр Аркадьевич прекрасно знал. Тогда министрам удалось отговорить монарха от подобного альянса, ведь о французских кредитах можно было в дальнейшем не помышлять, а ведь шла злосчастная война с японцами. Да и сама перспектива возможного создания германо-российского военного альянса, направленного против Англии, изрядно встревожила не только Лондон, но и Париж. Так что царь свою подпись под «Бьеркским соглашением» дезавуировал, и угроза для Антанты миновала.

Регулярные поездки царя в Кенигсберг снова встревожили противников курса на сближение с Германией, но страсти вскоре улеглись — Николая Александровича там всегда встречал принц Генрих с супругой, которая все время проводила с императрицей, и тут стало ясно, что Николай Александрович возит туда свою августейшую «половинку» исключительно для лечения. Да и доктор Боткин, лейб-медик, всегда сопровождавший Александру Федоровну и цесаревича Алексея, возвращался из поездок необычайно воодушевленный и загадочный, а наследник престола стал выглядеть лучше чем обычно — мальчик с рождения страдал от какой-то болезни, сам Петр Аркадьевич старался не интересоваться какой именно, но уже точно знал, что двое сыновей принца Генриха страдали от похожего недуга. Да и германские медики оказались куда лучше русских — уже во всех российских городах ходили разговоры, что немцам удалось с помощью своих химических заводов наладить в этом году выпуск лекарств разнообразного вида, от обычных порошков до таблеток, а также вакцин, которые стали поступать в их аптеки. И благодаря именно визитам царской четы теперь уже русские аптеки будут со следующего года получать германские лекарства, причем относительно недорого, куда дешевле английских или французских препаратов.