Измена. Развод отменяется! (СИ) - Лакс Айрин - Страница 2

Походу, она с катух слетела, и я — следом за ней, иначе бы не радовался убыткам на десятки лямов. Другой самец за подобную выходку хорошенько надавал стерве по щекам за такое представление, а потом… отправил шлендру откупать свои грехи. Сначала передо мной — во всех мыслимых и немыслимых позах, потом бы на круг к братве отправилась, сука такая… Толку с нее денег ждать — как с козла молока! Только пиздой, глоткой и жопой за подставу расплачиваться…

Одну из баб, что меня предала, я таким образом проучил.

Но…

Смотрю на Лиду и внутри все леденеет, потом огнем жидким покрываются органы. Нет, бля. Слишком легко и просто… Скучно…

С Лидой… иначе нужно.

Че она там щебетала? Развод ей нужен?

Обломается…

Ворон

— Босс, вот новый костюм, — суетятся рядом мои люди.

— Трусы-то хоть есть? — фыркает Лидия, расхаживая с видом царицы.

Довольная собой, стерва.

— Трусы?

Виктор Хромой постарался нахмурить лоб. Единственная извилина пытается сообразить, в чем подвох. Хороший паренек Витек в тех вопросах, когда долго думать не нужно, но сейчас его заклинило.

Лида цокает языком громко и смотрит в мою сторону с вызовом: мол, видишь, какие у тебя люди? Не люди, а просто глупые оловянные солдатики.

— Принесли тебе костюм запасной, рубашку. Но без трусов. Не завидую я твоим яйцам, Ворон. Все свои старые, вонючие и седые мудя до крови сотрешь! — фыркает.

— За мудя мои переживаешь? К тебе полечить принесу.

— Вот еще, облезешь. Найми еще одну соску, которая их во рту погоняет, — кривится. — За деньги даже седые яйца некоторым не стремно покатать языком. Главное, девку найти помоложе. Слушай, Ворон, может быть, ты ужа на школьниц сразу переключишься? Ну а что… Возраст твоих блядей все молодеет, а возраст согласия у нас, если я не ошибаюсь, с шестнадцати начинается… — ехидничает.

Хромой переводит взгляд с меня на Лиду и обратно, думает.

— Трусы купить надо? — догадывается Хромой.

— Нет, блять, свои мне принеси.

Хромой моргает, деловито сует мне костюм в руки.

— Я сейчас.

Делает шаг в сторону, потом оборачивается.

— Босс, — немного смущается. — У меня все труханы — с рисунком. Сгодится?

— Сгодится, Витя, неси, — машет Лида. — У твоего босса жопа стынет от ветерка под халатом.

Кивнув, Витек аж метнулся в сторону кабанчиком.

Блять, еще и это… Как-то быстро Лида в моем царстве раскомандовалась, уже и люди мои ее слушают!

Лида закатывается смехом, аж задыхается.

— Твоя жилистая, тощая жопа в этих парусах утонет, Ворон. Останови Витька, пока не поздно!

И ведь права, ведьма, сука зубастая...

— Хромой! — окликаю построже. — Стоять. Лида пошутила. Я тоже пошутил.

— Пошутили? Насчет рисунков? Так у меня других нет. Все такие. У парней спрошу…

Лида аж рыдает, а мне не до смеха.

Не хватало еще, чтобы мне труханы всей компанией искали. Что за срам!

— Насчет трусов, бля, мы пошутили. Мне твои трусы даром не нужны. Ни твои, ни трусы парней из охраны.

— А чьи нужны?

— Мои, епта. А они все там, в огне!

— Нехорошо, — Витя смотрит на полыхающий дом. — Пожарники приедут скоро, но вряд ли трусы уцелеют. Плюс пожарники все заливают водой…

— Пожарные! — вздыхает Лида. — Пожарники — это как жук-пожарник, Витя. Стыдно тебе не знать, как некрасиво называть пожарных пожарниками, ведь у тебя отец сам был из пожарных.

— Точно. Пожарные, конечно! — хлопает себя по лбу. — Вечно он меня ремнем за это гонял.

Я удивлен, не знал, что батя у Витька был пожарным. Я никогда таким не интересовался. Но Лида знает. Впрочем, неудивительно. Она вообще на удивление хорошо вписалась в мою жизнь, такая, млин, слов не хватает. И выглядит она чинно, статусно, как статуэтка фарфоровая, и смекалистая баба, как ни крути.

Чисто, золотой экспонат!

Отпустить такую? Нее…

Факт, с разводом обломается.

Лидия

— Лид, ты как? — интересуется младший брат.

— Игорь? А ты что здесь делаешь? Как сюда попал? — ахаю, с трудом сдерживаюсь, чтобы не сдавить в объятиях тощего паренька.

— На пожар приехал. Лид, я же говорил, у меня проект по кружку журналистики. Тема — будни профессий. Мне пожарные достались. И как повезло, с первой же бригадой сразу на пожар приехал! Офигеть, красиво горит! — смотрит на огонь и черный дым столбом. — Вот это кайф! — присвистывает.

Потом, спохватившись, Игорь прижимает к груди фотоаппарат и бежит снимать интересные, на его взгляд, кадры.

Игорь мечтает стать журналистом. И благодаря тому, что Ворон дал мне денег на сложную операцию, этим мечтам суждено сбыться, как и много чему другому в жизни младшего братишки…

— Хороший у тебя пацан, славный, — делится наблюдением Ворон, трет подбородок, пачкая его копотью.

Старый бандюган уже приоделся: натянул брюки и рубашку навыпуск от костюма. Выглядит небрежно и привлекательно.

— Забавный такой. Моего Кирюху напоминает, — говорит с тоской.

— Кирюху?

— Ага, Кирюху…. У меня двое братьев было. Про самого мелкого — Антоху ты в курсе, батя пьяным его на пожаре спалил, урод, блять. А среднего, получается, Кирюхой звали… — говорит задумчиво. — Я ради него ничего не жалел. Ни бабок, ни сил. Хотел, чтобы он по моей кривой дорожке не пошел, никакого криминала, грязи и мутных дел, чтобы все чин-чинарем… Учеба, профессия, хатка блатная, приличные связи, друзья, семья… — вздыхает. — Айтишником он хотел стать, но не срослось.

— Что случилось? — интересуюсь нейтрально и злюсь на себя, что спрашиваю.

Мне это нахрена, спрашивается?!

— Наркота, — коротко отвечает Ворон. — Говорю же, ни копейки на него не жалел. С виду — чистый мажорик, из золотых. Учеба в лучшем универе, тачка крутая, бабки рекой… Девочки, приятели, тусовки. Наркота… Так и сгорел пацан. Во время моей первой ходки, — уточняет. — Славный малец. Был.

Стоим, общаемся, как ни в чем не бывало.

Это меня злит.

Я этого мужика ненавижу, презираю, на дух не выношу…

Никаких разговоров, только по делу.

— Мне нужен развод, Ворон. Срочно.

— Нужен, значит, обсудим, — кивает, щурится на яркое летнее солнце. — Палит сегодня со страшной силой, присядь в теньке. Тебе принесут выпить, освежишься.

Схватив меня под локоть своими пальцами-щипцами, Ворон отводит меня в сторону крытой беседки.

— Присядь.

— Ефим!

Ворон — ноль внимания.

— Ефим Алексеевич! — требовательнее звучит совсем рядом с нами.

Обернувшись, Ворон разглядывает швабру, которую трахал этой ночью. Мымре хватило наглости пойти за нами. Замоталась уже в тряпку какую-то, но держит ее на таком уровне, чтобы свои дойки выставить на обозрение всем. То-то один из пожарных льет шлангом немного криво, взглядом на эту блядь косит!

Словом, молодая, но свое блядское тело знает, как подать, даже в одеяле.

— Ефим Алексеевич, у меня волосы подгорели! — жалуется со слезами на глазах. — Я теперь некрасивая, да?

На глазах набухают слезинки.

— Ты теперь актриса погорелого театра! — вклиниваюсь я. — Патлы сгорели? Новые нарастишь.

Скривив полные губы, девица обводит меня презрительным взглядом.

— Прислуге слова не давали! Выпить мне принеси. Воду без газа, прохладную!

Посчитала, что мое черное платье от Валентино — униформа прислуги? Дура!

За прислугой Ворон бы так не ухаживал и за белы ручки не отводил под тень беседки.

Во мне все вскипает. Я этой швали готова перегрызть глотку зубами за оскорбление, но меня опережает Ворон.

— Хуесоску завали, — внушительно и тихо говорит он. — Перед тобой моя драгоценная жена! Гонорар тебе перечислят, с учетом ущерба. Свободна!

Девушка хлопает ресничками, в глазах слезы мгновенно высыхают.

— Спасибо, Ефим Алексеевич, вы… Замечательный, шикарный, щедрой души мужчина…— захлебывается восторгом. — Я буду рада составить вам компанию снова, — заканчивает предложение.