Хозяйка заброшенного поместья (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 9

— Да разве ж ты растопишь, — перебила меня Марья. — Думаешь, раз обет дала новую жизнь начать, так ко всему хозяйству сразу и привычна стала?

— Откуда ты знаешь, к чему я привыкла, пока жила у мужа? — парировала я.

— Да тут и знать нечего, чай я не первый день с тобой знакома. Вот погоди, сейчас закончу, что ты велела, и принесу тебе из кладовки и ветошь, и мыло, и все что хочешь.

Я проглотила ругательство. Нянька за много лет привыкла воспитывать свою подопечную, и за один день мне этого не изменить. А она, почуяв мое недовольство, добавила:

— Уж прости меня, касаточка, старая я уже, не поспеваю за тобой. Может, сама сбегаешь?

И глянула так хитро, будто уверена была: никуда я не побегу.

Но чего бы и не сбегать. Похоже, утренняя моя слабость была вызвана не столько болезнью, сколько голодом: за чаем Марья порадовалась моему аппетиту и обмолвилась, что доктор велел больной поститься. Сейчас я чувствовала себя вполне сносно, хоть и устала немного, да и то больше от новых впечатлений, а не от дел. Заодно и кладовку обследую.

Я открыла дверь, приподняла свечу, чтобы лучше было видно. Из-под ног метнулась тень. Я выронила свечу. Не помня себя, заверещала как ненормальная, вспрыгнула на ближайший сундук. С пальцев слетели голубые искры, затрещало и запахло озоном, потом этот запах сменился вонью паленой шерсти.

Распахнулась дверь, Марья, схватившись за сердце, расслабилась.

— Как же ты меня напугала, касаточка! Разве ж так можно!

Я открыла рот, снова закрыла. Проблеяла:

— Что это было?

— Так мышка. — Марья вгляделась в темноту. — Хорошо, что свеча погасла, а то этак и до пожара недалеко. И хорошо, что ты в обморок перестала падать. Ловить некому было, не ровен час, ушиблась бы.

— Нет, я о… — Я осеклась. Признаваться, что я заискрила от страха? Или?..

Нянька, кряхтя, наклонилась, подняла за хвост дохлую мышь.

— Эк ты ловко ее молнией прижгла.

Молнией? Магия?! У меня есть магия!!!

Я тряхнула руками, но ничего не произошло.

— Да ты слезай, слезай, — проворковала Марья. — Страшного зверя этого я сейчас на двор выкину. А подружки ее, поди, оглохли да разбежались.

Я сползла с сундука, подобрав свечу, зажгла ее от Марьиной. Дождавшись, когда нянька выйдет, изо всех сил затрясла кистями.

Ничего. Какая бы магия ни была у Настеньки, подчиняться Анастасии она не собиралась.

Ну что за несправедливость? Почему все нормальные попаданки становятся как минимум герцогинями, щелчком пальцев низвергают на врагов громы и молнии и складывают штабелями рухнувших к их ногам от восхищения принцев? А у меня и дворец так себе, и магия только и годится, чтобы кота заменить, да и та не работает. Про принца и вовсе говорить нечего, скатертью дорожка.

Я хотела окликнуть Марью и велеть раздобыть кота немедленно, но опомнилась. Не гнать же старуху невесть куда на ночь глядя. Хоть я и панически боюсь мышей — прекрасно понимая всю глупость своих страхов, — до завтра как-нибудь доживу.

— Завтра же кота заведу, — проворчала я, дрожащими руками открывая замок сундука.

Крышку я поднимала, готовая тут же отпрыгнуть в сторону. Вдруг внутри мышиное гнездо?

Но никаких страшных зверей в сундуках не нашлось. Аккуратно свернутые отрезы тканей, пахнущие полынью, которой их переложили. Вышитые полотенца и скатерти. Ношеные и неношеные вещи, рукодельные принадлежности и выделанная овчина, пасмы шерсти и кусковое мыло — чего тут только не было!

— Да тут же настоящие сокровища! — восхитилась я вслух. — И валяются без дела.

Неужели тот доктор, Евгений Петрович, всерьез полагал, будто жизнь здесь — «хуже смерти»? Дом полон еды и полезных вещей, ему только хороших рук не хватает. Вот приведу его в порядок и заживу в свое удовольствие!

Правда, когда я вернулась в комнату, настроение упало. От печи поднимался дым, висел под потолком мутной пеленой. Да что ты будешь делать, и эта дымит! Я сунула в топку лоскуток — мгновенно вспыхнув, он устремился вверх и исчез. Значит, тяга есть. Да и дым шел не из дверцы топки, а от самой печи. Похоже, когда-то ее перетопили, может, и не один раз, и кладка треснула. Да, так и есть.

Вздохнув, я сгребла в охапку постель и перетащила ее обратно в «детскую». Расправила все обратно, не забыв сунуть под одеяло грелку. Хоть в былые времена избы и топили «по-черному», спать в одной комнате с коптящей печкой я опасалась.

Попробую эту комнату утеплить.

Придвинув к окну тяжелый стол, я взгромоздилась на него. Прошлась ножом по утыканным тканью щелям в окнах, где-то добавив еще ветоши. Оторвав полосу ткани, намылила ее.

— Вот так, — проговорила я, старательно разглаживая ее поверх рамы. — Вот сейчас все проклеим, и будет тепло. Совсем за тобой, бедняжкой, никто не глядел.

Так же, не торопясь и старательно, я продолжала заклеивать щели. Странно, но в этом незнакомом неухоженном доме сейчас я чувствовала себя, словно вернулась в детство. В те времена, когда я еще никуда не собиралась уезжать, и родители были живы, и мы с мамой готовили наш дом к зиме, законопачивая рамы. Как будто снова затрещала за спиной печка и стало тепло.

Я спрыгнула со стола, и наваждение развеялось. Я по-прежнему стояла в незнакомом доме, где работы пока было непочатый край. Да, дуть в окно стало меньше, но остались щели между деревом и стеклом. Значит, придется снова наведываться в кладовку.

Марья возилась на кухне, что-то напевая. Заглядывать к ней я не стала, чтобы не будить лихо. Достала из сундука в самом дальнем углу молоток и тканевый мешочек, похожий на ежика из-за проткнувших ткань гвоздочков. Странно, это были единственные «мужские» инструменты, что мне сегодня попались. Да и те лежали в сундуке, заполненном обрезками плотных мебельных тканей.

Куда же делись все инструменты? Конечно, барину не к лицу молотком самому стучать, но ведь любой дом постоянно требует какого-то мелкого ремонта. Или работники приходили со своими? Наверное, так и было. Надо будет вызнать у Марьи и раздобыть хотя бы самый минимум. А пока и того, что нашлось, хватит.

Снова забравшись на стол, я отковырнула ножом одну из планок, придерживающих стекло, и, прижав ее плотнее, осторожно приколотила на место. Повторила с остальными тремя. Почти хорошо, но все же ледяной воздух пробирался сквозь рамы: и между стеклом и планкой, и трещины в дереве никуда не делись. Я глянула на сгущающиеся сумерки и решила, что еще есть время довести это окно до ума.

— Марья! — окликнула я.

Она не ответила.

Я высунулась в дверь. Еще минут двадцать назад из галереи было прекрасно слышно пение няньки, а сейчас в доме стояла мертвая тишина.

— Марья! — позвала я снова.

Тишина.

Перехватив молоток поудобней, я направилась в кухню. Осторожно приоткрыла дверь. В нос ударил запах свежего чеснока. Я заглянула в щель. Никого, только слышны шаги. Но, прежде чем я успела окончательно поверить не то в домовых, не то в вампиров, из-за двери показалась нянька и сыпанула в деревянную квашню муки.

— Марья, чего ты молчишь! — воскликнула я, врываясь в кухню. — Напугала меня до полусмерти.

Нянька недовольно зыркнула на меня и подошла к бочке с водой.

— Марья? — Я тронула ее за плечо. Она дернулась, сбрасывая мою руку. Изобразила, будто застегивает рот на пуговицу, вылила в квашню воду и начала старательно размешивать.

Обиделась? Но в последний раз мы разговаривали, когда она уносила выбрасывать «страшного зверя», и вроде не поссорились. Да что за ерунда?

И почему от квашни нестерпимо несет чесноком? Я потянулась потрогать стенку и тут же получила по рукам, а Марья, грозно насупившись, указала мне взглядом на дверь.

Так, похоже, это мне придется бежать к коллеге и жаловаться на странное поведение няньки. Или она в самом деле на что-то обиделась?

Что ж, пусть обижается. С детства я ненавидела эти игры в молчанку: «догадайся сама, что не так». Но если родителей не выбирают, то уж чужой няньке я потакать не собиралась. Захочет — сама скажет, что не по нраву. А я еще подумаю, не обидеться ли.