Наследник 2 (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 6

«Видать, еще не построили, а ведь надеялся увидеть их. Для меня это был символ, как и их звон в каждую новогоднюю ночь», — пронеслась у меня мысль.

Благо собор Василия Блаженного уже оказался передо мной. Маковки его были раскрашены. Глянув на храм, я тут же перекрестился с улыбкой на лице.

Ведь для меня это был тоже символ. Символ моей страны!

Подъехав ближе к стенам кремля, я с любопытством их рассматривал. Там, где должна была быть Красная площадь, находилось лобное место, а чуть подальше — просто огромный торг, куда ежеминутно подъезжали и уезжали телеги с различным товаром.

— Может в собор сходим, помолимся, — предложил Елисей.

— Позже, давай здесь на торг сходим, может чего услышим да про подворья мы так и не узнали ничего, — ответил я.

В этот раз коней стеречь оставили Рубцу и Ушатке. Много народу вокруг шастают, и случись чего, двоим легче управиться.

Коней, конечно, оставили не посреди дороги, а чуть в стороне. Сами направились на торг.

Вот там я услышал про Богдашку Бельского, про которого сказывали, как он на лобном месте жалился, и рассказывал: «Я за царя Иванову милость, защищал царевича Дмитрия, за то и терпел от царя Бориса». Правда тут же удивлялись. Ведь жена Бориса родственницей Бельскому приходилась.

Имя Бельского мне казалось смутно знакомым, но я так и не смог его вспомнить, хотя наверняка слышал.

Грамотки еще обсуждали, которые зачитывали недавно от имени царя. В них говорилось, что правит нынче его матушка царица-инокиня Мария Федоровна и он Царь, Дмитрий Иоаннович, сын царя Ивана.

Я ходил по торгу и внимательно слушал, о чем говорят люди. Один раз я замешкался и не успел отойти с дороги, как тут же мне в спину прилетел удар, а после я услышал голос с диким акцентом:

— С дороги быдло!

Глава 4

От удара я сделал пару шагов и обернулся, сзади шли трое, в одежде, похожей на кафтан, но все же другого кроя, с яркими поясами. Они явно старше двадцати пяти лет. Один был с короткой бородкой, у второго тонкие щегольские усики, а третий и вовсе брит. Зато на лицах всех троих застыло наглое и надменное выражение, будто они в говне стоят по самый пояс. В руках же того, что меня толкнул, была еще плетка.

— Ты чего, не слышал меня, быдло? — тут же вновь заорал меня ударивший.

От такой наглости у меня даже бровь взлетела вверх, и я глянул на себя. Кафтан синего цвета, украшен вышивкой, пояс из хорошей разноцветной ткани, да сабля на боку, явно говорящая о моем статусе, человека не низкого происхождения.

— Чего молчишь, курва? — осклабился другой.

— Да он, видать, в штаны напрудил, — донеслось от третьего, и они заржали.

«Что-то и в самом деле туплю», — промелькнуло в мыслях у меня.

«Измываются гады», — следом прилетела еще одна, и я осклабился.

— Видать, у панов совсем со зрением беда, али в свинарнике, в котором они родились и провели свою жизнь, людей не видели. Так мы сейчас покажем, — во весь голос громко произнес я, и на нас начали оглядываться.

— Ах ты быдло, — тут же взревел один из них, пока остальные пытались, понять, чего это я сказал, ведь панами же назвал.

— А чего? Правда глаза колет, что пес блохастый, рожденный от свиньи да помоями вскормленный, — усмехнувшись, ответил я, делая шаг назад.

В это же время Олешка, Богдан и Вишка аккуратно зашли сбоку.

— Да я тебя, быдло, запорю, — заорал первый, ударивший меня в спину, и замахнулся на меня плеткой.

— Бей ляхов, они веру нашу срамными словами поносят, — тут же заорал я во все горло и со всего маху зарядил с ноги в колено прямо самым каблуком, попал, мне даже показалось, я расслышал хруст.

— А-а-а, — тут же ударил по мне вопль, полный боли, и лях в своем наряде упал на землю.

Мои же люди тоже не стояли на месте.

Олешка со всей своей любовью к ближнему, размахнувшись по-богатырски, зарядил прямо в морду второму ляху, который тут же закатил глаза и завалился.

«Как сказали бы в боксе, чистый нокаут», — промелькнуло у меня в голове.

Богдан и Вишка насели на третьего ляха, вот только тот успел уйти от первого натиска и вытянул из-за пояса нож.

— А ну подходи, курва, — орал лях, вращая дико глазами.

Народ же возле нас начал собираться, с интересом наблюдая за происходящим.

— Ляхи веру нашу поносили, — вновь заорал я и указал на него пальцем.

— Ах они проклятые. Чертовы ляхи, — начало доноситься из толпы, и вдруг кто-то сзади на ляха обрушил бочку, ударив прямо по голове. Тот лишь успел повернуться недоуменно и тут же пал.

— Чего у вас там? А ну расходись, — раздался чей-то приказной крик.

Я же подпрыгнул на месте и успел увидать, как к нам с десяток стрельцов приближается.

«Надо тикать», — пронеслась в голове дельная мысль. Ведь желания знакомиться с местным правосудием у меня не было.

Вот только народ начал раззадориваться, в сторону поляков полетели оскорбления и ругань, казалось — их затопчут.

— А давай их в канаву, вот пусть там и сидят, — задорно предложил я.

«Все-таки одно дело смертоубийство, а другое — если бока намяли», — вновь пронеслась шальная мысль.

Я первым нагнулся и попытался поднять ляха, кто-то из толпы подхватили мой клич, и вот уже всех ляхов подняли и потащили куда-то вперед.

К толпе все больше присоединялось людей, а стрельцов и вовсе уже за гомоном и криками не было слышно.

Я же пребывал немного в шоке от того, как легко получилось раскачать толпу. Может, просто ляхов не любят, так я еще и вопрос веры поднял.

Тем временем мы вышли в какой-то ряд, где как раз протекала большая канава, перекрытая в некоторых местах мостиками, и прямо с размаху туда закинули поляков.

Причем они уже пришли в себя, но попробуй вырваться, когда тебя тащат, а одному особо ретивому прилетело в затылок несколько раз, и он тут же успокоился.

Полет ляхов в канаву был эпичен, хоть картину пиши. Поляк в привычной среде обитания.

Они ругались как заведенные, обещали кары и всех запороть, но народ это только раззадоривало.

Причем поднялись они не сразу, очумело трясли головами и диким глазами смотрели на всех. Народ же потешался над ними, а потом в них прилетел вилок капусты, а после еще что-то, и люди принялись закидывать их различным мусором.

Я же не стал дожидаться завершения забавы, в пару шагов приблизился к Богдану и ткнул его под ребра, а после схватил Вишку за руку и начал выводить из толпы. Благо Олешка все это время отслеживал меня краем глаза и лишь усмехался в бороду.

Вот уж кому радость была.

Вырваться с торга удалось легко.

— Ух, как мы их, — весело произнес Богдан, разведя руками.

— Ага, — вторил ему довольно Вишка.

— Про веру не надо было, — произнес Олешка задумчиво.

— А коли сабли бы достали? — глянул я на него.

— Не должны, — не очень уверенно протянул дядя.

— Да им все равно, ты видел, как нагло себя вели, будто они здесь хозяева, — покосился я на него. — Может, конечно, их бы и наказали, но нам бы легче не стало, если сабелькой бы зацепили. А коли мне нагайкой прилетело бы, я тоже был бы не очень рад. Так бока им намяли, да искупали в помоях, ничего заживёт на этих псах.

Олешка мне не ответил, лишь пожал плечами.

— Про веру может ты и прав, — не много подумав, со вздохом произнес я.

Не стоит ее просто так трогать, но в тот момент само с языка слетело.

Олешка же кивнул.

'Может, он и не так умен, как дядя Поздей, вот только была в нем та же чуйка, что и в деде Прохоре, да и как воина я успел его оценить.

Вернувшись к Рубцу и Ушатке и забравшись в седла, мы тут же направились на постоялый двор. Не сразу, но наверняка разберутся и на меня укажут, все-таки видаков хватало, а кафтан у меня приметный. Так что стоит его заменить и ближайшее время не носить.

Ближе к вечеру вернулся дед с Прокопом и огорошил новостью. А точнее слухом, что в скором времени должна приехать Мария Федоровна Нагая.