Цена жизни (СИ) - Стоев Андрей - Страница 2

— Ну, вроде понимаю, — неуверенно сказала Тамила. — То есть получается, что ты вообще не способен быть злодеем, так?

— Ну, если сказать по правде, то не совсем так, — неохотно сказал я. — Принципы — это ведь не есть что-то незыблемое. Не так уж редко случается, что у человека принципы со временем постепенно меняются. Но именно что со временем и постепенно. Теоретически лет через сто-двести я могу оказаться совсем другим человеком, может, даже и злодеем, но в обозримом будущем такие поступки для меня неприемлемы.

— Вот сейчас поняла, — кивнула она. — И знаешь, что — зови меня теперь Лапой. И Лене скажи, пожалуйста, чтобы только так звала.

— Это уже на какой-то цирк похоже, — с неудовольствием заметил я. — То так тебя зови, то этак. Зачем всё это?

— Тебе трудно?

— Нетрудно, просто мне не нравится участвовать в каком-то глупом спектакле.

— Понимаешь, там меня все знали, как Тамилу, а в Новгороде я только Лапа. Не хочу, чтобы эти имена были друг с другом связаны, — она посмотрела на моё непонимающее лицо, вздохнула и пояснила: — Ты зря считаешь, что имя — это просто сотрясение воздуха. Имя оставляет след, и по этому следу сильный колдун может пройти.

— Я в это не верю, но хорошо, пусть будет, как ты хочешь, — согласился я. — Теперь ты готова поговорить?

Она страдальчески сморщилась.

— Я понимаю, что тема для тебя неприятная, — сочувственно сказал я. — Если бы это не было вопросом выживания, я бы не настаивал.

— Что ты хочешь узнать? — вздохнула она.

— Для начала я хочу узнать твою историю.

— Не хочется мне всё это вспоминать, — опять вздохнула она. — Ну вот зачем тебе это?

— Мне нужно понимать, что это за люди, и с чем мы можем столкнуться. Их сильные стороны, их слабые стороны, что они хотят, чего они боятся. Можно ли с ними вообще договариваться, или их надо уничтожать без разговоров.

— Уничтожать без разговоров, — решительно кивнула она, а потом всё же заколебалась. — Ну…

— Ага, вижу, что не всё так просто, — понимающе сказал я. — Рассказывай, Лапа. Обещаю, что никто от меня твою историю не услышит. Кроме Лены, конечно, но если ты будешь против, то даже ей не расскажу.

— История там простая, — Лапа, наконец, решилась. — Я, когда попала в Полуночь, толком даже не поняла, где я нахожусь. Да вообще ничего не соображала после своего путешествия. Сидела на земле голая, смотрела в одну точку, и мыслей в голове вообще не было. Повезло, что никакие звери на меня не наткнулись. Зато наткнулась команда добытчиков из ближайшего посёлка, вот тут как раз не повезло. Будь у меня немного больше времени, пришла бы в себя, стала бы соображать, что-нибудь наверняка бы придумала. А так… Разложили они меня сразу — тебе такие подробности интересны?

— Нет, Лапа, — мягко сказал я. — Такие подробности мне совсем не интересны.

— В общем, попала я в рабство. Рабы там разные бывают, некоторые от свободных не так уж сильно отличаются, но я-то в самом низу была. А больше всего мне не повезло с хозяином — Кин-Марен и так редкой сволочью был, а я ему ещё в самом начале здорово морду попортила. Он ничего не забыл. Долго надо мной измывался, и в конце концов я не выдержала. Очень смешно он выглядел со здоровенным колом в брюхе, — она негромко засмеялась. — Смотрит на этот кол, а морда у него такая удивлённая. Недолго смотрел, конечно. Но подох не сразу, пришлось даже этот кол как следует пошевелить, чтобы помочь.

Она замолчала с мечтательной полуулыбкой, как бывает с человеком, когда он вновь переживает приятное воспоминание.

— Я тогда ни о каких Старших ещё не слышала, — продолжала она. — Кто бы мне что рассказывал? Со мной никто и не разговаривал особо.

— А язык у них какой? — задал вопрос я.

— Да наш у них язык, они же с нами никогда связи не теряли через лесных. Произношение только немного другое — они шепелявят довольно сильно, это у них, наверное, с тех пор пошло, как у ящеров жили.

У лесных, кстати, тоже лёгкое пришепётывание наблюдается — совсем немного, на это даже и внимания особо не обращаешь. Но если прислушиваться, то это легко заметить.

— Рабу, конечно, за такое сразу смерть, но решать это должен хозяин, а хозяин-то сдох. Это, вообще-то, для раба очень плохо, потому что хозяин просто убил бы, а вот если сам хозяин убит, то судят Старшие. А у них приговор всегда один, и мою последующую судьбу мне подробно разъяснили. Вот Старшие и приехали. Сначала приехал Карсен, это его посёлок был, он и должен был судить, а потом примчался Марен — это как раз и есть тот самый брат Мадена, которого мы прикончили. Кин-Марен, как оказалось, его сыночком был. Он бездарным уродился, так что папаша его от себя удалил, но какие-то чувства к нему, видимо, питал. В общем, суд был коротким, и меня, как и ожидалось, приговорили осам отдать — у Старших это стандартная казнь. Марен до того был доволен, что сделал глупость — сказал, что, мол, из неё хороший рой выйдет. Ты же помнишь, что я про ос рассказывала? Что они жертву просто жрут, но если им удаётся парализовать жертву, у которой много живицы, то откладывают в неё яйца.

— Помню, — кивнул я, совершенно захваченный рассказом.

— Карсен как это услышал, очень удивился и решил на меня посмотреть. Он же до этого меня и не видел, там весь суд был формальностью, просто обычай такой, что в этом случае обязательно суд нужен. Карсен за полминуты и суд провёл, и приговор вынес, на обстоятельства дела ему вообще было плевать. Вот он Марена и не понял — каким это образом из меня рой получится? Приказал меня привести и обнаружил, что у меня живицы почти как у Старшего. Возникла, так сказать, юридическая коллизия: с одной стороны, приговор там однозначен, а с другой — Старшего так просто казнить нельзя, у Старших другие обычаи. И непонятно, кто я — по запасу живицы вроде бы и Старшая, а в остальном не совсем, да практически вообще бездарная. В общем, Карсен исполнение приговора отложил до тех пор, пока со мной не разберётся. Я думала, Марена удар хватит от злости, но ему пришлось смириться — Карсен был ему совсем не по зубам, даже им обоим вместе с братом. Вот так я и стала с Карсеном жить… он неплохим человеком оказался — ну, для Старшего неплохим. Там вообще общество жестокое — скажем, принести ребёнка в жертву для них как нечего делать. Прожили мы с Карсеном с год… или два? А может, даже и больше. Не знаю, сколько — время там иногда странновато идёт. Сколько-то прожили, в общем, я даже к нему привязаться успела, а потом он к Сердцу ушёл. И мне пришлось срочно бежать — мой приговор-то не отменён был, и Марен его с радостью бы исполнил. Да если бы и отменён… Марену на это плевать, ему никакой приговор не нужен. Вот, собственно, и вся моя история.

— А что значит «ушёл к Сердцу»? — немедленно спросил я.

— Ты помнишь, как Сердце Мира билось? Только здесь лёгкие отзвуки доносятся, а вот там оно по-настоящему бьётся. И в какой-то момент, если Старший достаточно силён, он начинает слышать его зов и уходит к нему. Это всё, что я знаю — у Старших об этом вообще не принято говорить. Карсен со мной и не говорил — я просто по обмолвкам что-то сама поняла.

— Ты сказала «если достаточно силён». А если Старший недостаточно силён?

— Тогда просто умирает, как любой бездарный.

— А где ты столько живицы набрала? — у меня тут же появился следующий вопрос.

— Ну ты сам подумай, — она снисходительно посмотрела на меня. — Алина в провал на полшажочка заходит, чтобы хоть немного набрать, а я сколько времени прямо внутри провела?

— Полторы тысячи лет?

— Да вряд ли полторы тысячи, — она задумалась. — Скорее всего, там просто время странно идёт, а может, его там вообще нет. Но вот я сейчас вспоминаю, что Карсен раз между делом кое-что об этом сказал, и мне кажется, что его версия гораздо лучше подходит. Он сказал, что если воля достаточно сильна, то ты можешь удержаться в том же моменте или рядом. А иначе тебя просто выкинет в какой-то произвольный момент времени.

— А в прошлое может выкинуть? — заинтересовался я.