В битве с исходом сомнительным - Стейнбек Джон Эрнст - Страница 25

– Как там старик Дэн? – спросил Джим.

Лондон поднял голову:

– Его хотели в больницу отвезти. Но в больнице он не ко двору. Мы доктора раздобыли, чтоб бедро ему маленько подправил. Сейчас вроде полегче. Нашлась пара добросердечных женщин, ухаживают за ним. Ну, он и рад. Сейчас его отсюда и не выманишь. Всем прикурить дает, и женщинам в том числе.

– А хозяева с вами связывались? – спросил Мак.

– Ага. От них «старший» приезжал. Спросил, собираемся ли мы ехать за работу приниматься. Мы ответили, что нет. А он и говорит: «Тогда чтоб к утру и духа вашего здесь не было». Говорит: «Сюда утром я целый состав сезонников пригоню».

– Не пригонит, – прервал его Мак. – Если и прибудут новые рабочие, то не раньше чем послезавтра. Не так-то легко целую армию новых скэбов поднабрать. А к тому времени мы изготовимся встретить их как положено. Слушай, Лондон, нас с Джимом тут какие-то парни прогнать из долины попытались. Говорили, что они комитет какой-то представляют. Ты скажи ребятам, чтобы поодиночке не ходили. Предупреди их, что, если нужно куда, пусть товарищей с собой берут за компанию.

Лондон кивком подозвал одного комитетчика:

– Передай это ребятам, Сэм.

Сэм вышел. Опять прокатилась волна голосов – шумная, как прибой по прибрежной гальке. Но на этот раз тон был глуше и сердитее.

Мак медленно скрутил себе самокрутку из оберточной бумаги.

– Устал я, – вздохнул он. – А сколько дел еще проделать надо. Но, думаю, до завтра потерпят дела.

– Ложись, – предложил Лондон. – Наработался как черт.

– Да уж, наработался. А с устатку – какая работа. У них ружья есть. А нам ружья не положены. У них деньги. Они могут подкупать наших ребят. Пять баксов многим из этих оголодавших бедолаг несметным богатством кажутся. Каждое слово твое, Лондон, должно быть продуманным, веским. Ведь даже особо винить нельзя парней за то, что продаются. Надо действовать умно, жестко и стремительно. – Голос его внезапно погрустнел: – Если мы проиграем, придется все заново начинать. А выиграть мы могли легко, если б парни сумели сплотиться, держаться вместе. Задали бы тогда жару хозяевам. И не надо ни ружей, ни денег. Голыми руками мы бы их взяли, зубами изгрызли.

Он вскинул голову. Лондон широко улыбнулся ему, сочувственно и слегка смущенно, как нередко улыбается тот, перед кем вдруг открывают душу.

На тяжелом лице Мака заиграла краска стыда.

– Я устал. Вы там занимайтесь делами, а мы с Джимом поспим немного. Да, Лондон, завтра почтой посылка придет на имя Алекса Литтла. Это прокламации. К восьми часам ожидается. Пошли ребят за получением, хорошо? И распространите прокламации, ты за этим проследи. Это должно сыграть свою роль. Пойдем, Джим. Поспим.

Они пошли к себе в комнату, легли в темноте. Оставшиеся снаружи люди сидели в ожидании, и неясный гул их голосов, проникая сквозь стены, казалось, пронизывал собой весь мир вокруг. Далеко, в городе, громыхал на станции сцепляемый состав. С шоссе, проходившего возле садов, доносился гул – это шли молоковозы, везшие молоко и ночью. Потом внезапно странно и нежно кто-то заиграл на гармошке, и гул голосов стих, люди прислушались. Стало очень тихо, лишь одна гармошка звучала, и тишина была такой полной, что Джим различил в ней даже крик петуха, услышав его перед тем, как заснуть.

Джим проснулся на рассвете холодного пасмурного дня, разбудили его голоса за дверью. Он услышал, как мужской голос произнес:

– Наверно, спят еще…

Дверь открылась. Мак сел в постели.

Знакомый голос окликнул:

– Ты здесь, Мак?

– Дик! Черт возьми. Раненько ты!

– Я дока Бертона привел.

– И док здесь?

– А как же! Тут за дверью стоит.

Мак чиркнул спичкой и зажег свечу, стоявшую в треснутом блюдце.

– Привет, парнишка! – обратился Дик к Джиму. – Как поживаешь?

– Прекрасно. Чего это ты так вырядился, Дик? Брюки отглажены, рубашка чистенькая…

Дик застенчиво улыбнулся:

– Надо же кому-то в этой помойке выглядеть по-человечески.

– Дик покорит лучшие гостиные Торгаса, – сказал Мак. – Слушай, Дик. У меня тут есть список здешних сочувствующих. В первую очередь нам нужны, конечно, деньги, но еще нам нужны палатки, подушки, постели. Запомни – палатки. Вот тебе список. В нем много фамилий. Свяжись с этими людьми, установи контакты, а мы пришлем машины и вывезем что раздобудешь. У многих здесь есть машины.

– Ладно. Как вообще дела?

– Идут полным ходом. Только бы угнаться. – Он завязал шнурок на ботинке. – А где док? Почему ты не пригласишь его в комнату? Входи, док!

В комнату вошел золотоволосый юноша. Тонкие черты его лица казались женственно-нежными, а взгляд был мягким и грустным, как у овчарки. В руке он держал саквояж с инструментами и в ней же портфель.

– Привет, Мак. Дик получил твою телеграмму и тут же подхватил меня.

– Я жутко рад, что ты так быстро выбрался к нам, док. Ты нужен нам безотлагательно. Это Джим Нолан.

Джим поднялся, сунул ноги в ботинки.

– Рад познакомиться, док.

– Начинай прямо сейчас, Дик, – сказал Мак. – Можешь получить бесплатный завтрак у Эла в его фургоне-закусочной на Таунсенд. Но не вымогай у него ничего сверх завтрака. Он и так разместил нас на ранчо у своего старика-отца. Ну, вперед, Дик, и помни: палатки, парусина, деньги – и все, что только сможешь еще добыть.

– Ладно, Мак. А все ли люди из списка надежны?

– Не знаю. Сам прощупай. Уж не хочешь ли ты, чтоб я их тебе готовенькими и чистенькими предоставил?

– Пошел к черту, – усмехнулся Дик и вышел, закрыв за собой дверь. Свеча и рассвет тягались друг с другом, и становилось ясно, что в этой схватке света они дают меньше, чем могли бы дать по отдельности. В комнате было холодно.

– В телеграмме информации содержалось немного, – заметил доктор Бертон. – В чем состоит работа?

– Погоди минутку, док. Выгляни в окно, не готовят ли кофе где-нибудь рядом?

– Вон там костерок с кофейником на огне, вернее с жестянкой какой-то.

– Тогда минуточку, – сказал Мак.

Выйдя, он через минуту вернулся, неся жестянку дымящегося, не очень приятно пахнущего кофе.

– Господи, горячий как не знаю что! – пробормотал Джим.

– И скверный в придачу, – добавил Мак. – Знаешь, док, ситуация сейчас такая, что более выигрышной я давно уже не встречал. И я собираюсь претворить здесь в жизнь кое-какие идеи. Не хочу, чтобы грызня эта вышла из-под контроля. – Он глотнул кофе. – Сядь-ка на этот ящик. В нашем распоряжении пять акров частной земли. Ты получишь любую помощь, какая потребуется. Сможешь разбить лагерь, аккуратный, с четкими линиями? Вырыть выгребные ямы, соблюдая санитарные нормы, организовать туалеты, помойки? Попробовать решить вопрос с душевыми? И сделать так, чтобы за милю от лагеря разило карболкой или хлоркой, или чем там еще, что полагается для здоровья? Можешь сделать так, чтобы чистотой пахло, можешь?

– Да, могу. Выделите только побольше людей мне в помощь, и я смогу. – Грустный взгляд доктора стал еще грустнее. – Дайте мне пять галлонов неочищенной карболки, и запах на мили вокруг разноситься будет.

– Хорошо. Сегодня же мы начнем посылать людей. Ты станешь их осматривать, быстро, как только сможешь. Проверишь, нет ли у кого заразы какой-нибудь. Санитарные начальники начеку и держат целую свору ищеек-проверяльщиков. Чуть что не так у нас обнаружат, вышибут отсюда в два счета. Жить как свиньи, в трущобах ютиться – это они нам дозволяют, а чуть забастовка, так их сразу же санитарное состояние очень заботить начинает!

– Хорошо, хорошо.

Мак вдруг смутился:

– Я, кажется, не в свое дело лезу, да? Ну, ты сам знаешь все, что требуется. А сейчас пойдем-ка к Лондону.

На крыльце возле каморки Лондона сидели трое. Они встали, чтобы дать Маку пройти. Лондона застали лежащим в постели, он еще не проснулся окончательно. При виде пришедших он приподнялся на локте.

– Господи, что это? Утро уже?