Мои статьи о кулинарии - Бурда Борис - Страница 28

Еще один красивый элемент такого стола – гадания. Они обычно святочные, но чем 1 апреля хуже? Просто наши предки об этом празднике не знали, а мы знаем. А самое эффектное застольное гадание – заговоренный пирог. В нем запекаются различные предметы, и кому какой достанется, того такая судьба и ждет. Можно просто запечь фасолинку: кому выпадет – тот в этом году женится (если уже женат – еще и разведется). Можно позапекать разных безделушек, что еще забавнее. Нашел в своем куске пирога монетку – быть тебе банкиром, надкусил запеченный в тесте компьютер – станешь программистом, проглотил такой сюрприз – попадешь в больницу. Заговаривать пирог можете по своему усмотрению. Гадание такое правильное, что от вида заговора не зависит.

А в качестве горячего на такой стол вполне можно подать эпиграммы. Не стихи, ибо не только соловья баснями не кормят. Это такое блюдо для дружеской пирушки большой компании, испытывающей материальные затруднения, так что все достаточно актуально. Покупается немного хорошего мяса, годящегося для жарки, и существенно большее количество мясного фарша, поскольку он дешевле. Мясо режется на кусочки, из фарша лепятся точно такие же по форме и размерам котлетки, все панируется в сухариках и кляре, а потом жарится во фритюре. Желательно, чтоб даже тот, кто готовил, с полуметра не мог разобрать, где мясо, а где фарш. Все это красиво выкладывается на большое блюдо с картофельным пюре и каждому гостю накладываются те кусочки, на которые он укажет, а уж мясо это или фарш – он на зуб разберет. Все как в жизни: выбираешь, а потом раскусываешь и понимаешь, что сильно ошибся в выборе. Впрочем, не будем портить праздник – о политике ни слова. С Первым Апреля вас!

Таллинн в 60-е – 70-е годы был столицей не только Советской Эстонии, но еще одной страны, не помеченной ни на каких картах – Советской Заграницы. Не только киношной, хотя масса советских фильмов о Старой Европе снималась на узеньких улочках его Вышгорода, а прибалтийские актеры играли в советских сериалах и французских шевалье, и немецких абверовцев, и техасских гангстеров. Столицей самой натуральной заграницы для тех людей, которым никакая иная заграница не была доступна. Учительницы из Новгорода и доярки с Вологодчины с трепетом входили в полумрак самого настоящего варьете (в Таллинне 80-х их было четыре, и для варьете «Олимпии» или «Виру» еще тогда не в диковинку было выписать настоящую негритянку с Кубы – Советских Тропиков – или продемонстрировать танцовщиц в самом настоящем топлесс, символически, чисто для успокоения совести отдела культуры горкома, помахивающих перед вполне европейских кондиций обнаженным бюстом страусовым перышком). Слесаря и управдомы из Пскова набивали до третьих полок специальный поезд, ползущий до Таллинна ночь, поднимались из экономии пехом до Дома Торговли и разметали с полок что ни попадя, от неплохого и по западным меркам трикотажа фабрики «Марат» (его сейчас начали завозить к нам в Одессу – тоже, мягко говоря, не залеживается), до имеющейся там в свободной продаже даже при двух рыбных днях в неделю на прочей части шестой части света колбасы. А телеоператоры и редакторы многотиражек из обеих столиц флиртовали друг с другом под тихую музыку в полумраке «Мюнди-бара» и время от времени вытаскивали из кармана паспорт и недоверчиво его листали – нет ли визы, неужели они еще в СССР… Долистались. А чем же они чокались под кофеек? Естественно, гастрономическим символом Эстонии и вообще всей Советской Заграницы – ликером «Старый Таллинн».

Кто помнит впечатление о «Старом Таллинне» еще в те времена, когда слово «Таллинн» писалось через одно «н»? Кстати, зачем было чуть ли не указом Верховного Совета вводить это второе «н»? Австрийцам, например, все равно, что мы называем их столицу Вена, а не Виин, а эстонцы этой перестройки все равно не оценили, предложив для полноты картины еще и известный всем полуостров называть Колымаа («Маа» – по-эстонски «земля», очень типичная деталь тамошних топонимов). Так вот, «Старый Таллинн» был Дефицитом. Вещью, наличие которой на твоем столе уже значило, что ты не такой, как все. Вещью, не лежавшей на прилавках, чаще всего – и не добирающейся до них. «Старый Таллинн» на столе – знак доступа к спецраспределителю, либо поездки в таинственную страну Заграницу – пусть Советскую Заграницу, но за неимением гербовой пишут на заборе, либо родственников и друзей в тех краях, что очень удобно, ибо в анкете о них писать не надо, а прочие приятные эмоции налицо. А таллиннцы везли его в деловые поездки ящиками, ибо мало что могло с ним сравниться по эффективности в качестве мелкой взятки секретарше, кладовщику или министерскому клерку. Роль «Старого Таллинна» в замедлении советизации Эстонии еще ждет своего исследователя, и быть еще кому-то на этой теме доктором наук.

А в самом Таллинне, даже через одно «н», он, бывало, лежал на прилавках совершенно свободно. В те времена я просто обожал туда ездить – даже не знаю, за чем. За чем-то неуловимым. Кстати, вы уж поверьте – все жуткие россказни о том, что каждый первый эстонец, если спросить его, как пройти куда-то, непременно направит в диаметрально противоположном направлении, уж не знаю кем и зачем выдуманы. Гуляя по Таллинну месяцами, только два раза и нарвался на нервничающих по поводу русской речи. Один раз, когда шагал в толпе с рок-концерта, перебравшая отнюдь не Великого Ликера, а национально чуждой водки рок-звездочка полуторной величины подбежала и заорала: «Кто здесь говорит по-русски?» Ну и что – аккуратно выждал паузу и ответил: «Ты и говоришь». А во второй раз какой-то старикашка заявил моей спутнице, болтавшей со мной в трамвае на единственном доступном мне языке: «Интеллигентные люди говорят по-эстонски!». Когда мне это перевели, я вежливо поблагодарил его за причисление меня к сонму таких неинтеллигентных людей, как Ньютон и Эйнштейн, которые оба были по-эстонски ни в зуб ногой. Оба раза окружающие хохотали совершенно вне зависимости от национальной принадлежности. А сейчас в магазинах продавец обращается на своем родном, я улыбаюсь и говорю: «Простите, пожалуйста, но я не говорю по-эстонски», продавец улыбается еще шире и отвечает: «Это не проблема». Еще бы – я больше не Мигрант, не Оккупант – я Покупатель, кормилец и отец родной, как же меня не ублажать, я же им денег привез! Правда, надо брать визу. Кому надо? Это сложный вопрос…

Только недалекие западные люди могут задаваться вопросом, почему же, если этот ликер был так популярен, его не выпускали побольше, чтоб доставить людям удовольствие, а себе – прибыль. Наши ревнители своего пути, непохожего на принятый во всем мире, до сих пор не могут примириться с тем, что гланды надо удалять через рот. Так что не было на полках одесских, да и московских магазинов этого ликера и в 60-е, и в 70-е, и в 80-е… Раньше тоже не было, все разговоры о его древности, о средневековых тайнах рецепта, составленных то ли ганзейскими купца ми, то ли неудачливыми алхимиками, получившими этот напиток в бесплодных попытках создать панацею – обыкновенные коммерчески-рекламные байки. Да и к изображенному на его этикетке Старому Тоомасу, обещавшему затопить Таллинн, когда его наконец закончат строить (потому, мол, Таллинн и продолжает строиться) Великий Ликер не имеет никакого отношения. Так, красивая выдумка эстонских коммерсантов начала 60-х, которые и тогда знали, что реклама – это вам не «Летайте самолетами Аэрофлота!» в условиях полного отсутствия самолетов «Люфтганзы» и «КЛМ». В общем, не было его в магазинах – мало ли чего тогда не было. А теперь есть.

Может быть, не самым торжественным, но самым вкусным во многих смыслах мероприятием недавних дней Эстонии в Одессе была презентация «Старого Таллинна» в нашем Вышгороде – в ресторане «Кобе», в двух шагах от знаменитого одесского оперного театра. Мероприятие почтила своим присутствием даже госпожа мэр Таллинна Иви Ээнмаа, оторвавшая пол часика от всяческих мэрских дел, чтоб выпить рюмочку родного напитка и, как и положено для превращения выпивки из пьянки в торжество, произнести солидный и весьма эрудированный тост (бывшему директору Национальной библиотеки Эстонии, как вы понимаете, эрудиции не занимать). За что и поплатилась, немедленно получив в подарок шестилитровую бутылку одесского шампанского «Золотой Дюк». Как бедная дама доволокла такой подарочек до своей ратуши – и думать не хочется, но меня заверили, что эта бутылка теперь стоит в ее кабинете на ужас гостям, которые при ее виде думают только одно: «Ну и пьют в этой Одессе!».