За деньги - Коваль Лина - Страница 12

Темп постоянно сбивается, только слюней больше становится.

В какой-то момент Хаджаев резко поднимается, брюки сваливаются к ногам. Обхватив мою голову, он начинает насаживать ее на свой член, как будто я кукла. Неживая резиновая кукла.

Волосы неприятно тянет, в ушах – шум, горло саднит, но я всячески хочу понравиться этому мужчине, поэтому прячу зубы и терплю.

Терплю, терплю, терплю.

Внутри ничего не чувствую. В душе пусто.

Как вообще такое можно делать по любви? Кому, кроме мужчин, может нравиться этим заниматься?

Долго Хаджаев меня не мучает. Достав влажный член изо рта, быстро водит по нему ладонью до тех пор, пока смачно не кончает на мои губы, лицо и грудь. Делает это долго, сжимая челюсти и сопя.

Когда все заканчивается, хватаю платье и его внутренней стороной обтираю губы и глаза. Не дышать этим не получается. Кажется, что вся я сейчас в густой сперме Хаджаева. И это ощущение – навсегда.

– Можешь сдать билет, – произносит Амир грубовато, застегивая ширинку и отправляясь к двери. – Если все же решишь улететь, напиши Тане, сколько я тебе должен. Переведу.

Оседаю на мягкое ковровое покрытие.

В душе смятение. Рой самых разных чувств, будто насекомых. От порхающих бабочек – все же я остаюсь здесь, в Дубае, до мерзких навозных мух. Потому что эта победа с привкусом спермы мне не нравится. Никому такое не понравится.

Он поимел меня в рот как настоящую шлюху. И я сама этого хотела. Еще пару недель назад я была уверена, что ни за что не продамся. Мои моральные ориентиры падали обратно пропорционально тому, как росли денежные запросы.

Падали. Падали. И оказались на дне Дубайского канала. Вместе со мной.

Пораженно смотрю на свои трясущиеся руки. Мамочки, как мерзко…

– Только я тебе ничего не обещаю, – продолжает Амир, расстегивая рубашку. – Заебешь – отправлю в Москву. Проститутки никогда меня не интересовали. Надеюсь, это временное помутнение.

Пугаюсь. Я не для того это все вытерпела.

– Вы… ты сказал там, в машине, что эта Рената ничем не лучше меня, – всхлипываю, подтягивая к груди колени и упираясь в них лбом.

– Я тебе польстил, дура. До Ренаты тебе еще сосать и сосать.

– Та шлюха с приветом? У тебя в номере? – орет Вадик.

Поморщившись, залпом выпиваю обжигающий горло кофе и, бросив короткий взгляд на бармена за стойкой, тихо предупреждаю:

– Сделай громкость чуть ниже. Будь так добр.

– Да я просто в шоке, Ама! Я ведь тебе разных таскал. Два года. С вышкой, с двумя вышками, балерин, гимнасток, певичек. «Красу России» даже. А тут… От нее же девственностью за километр несет!

Перевожу взгляд на окно, за которым с раннего утра плавится асфальт. Пожалуй, жара – самое неприятное, что приходится испытывать в этой стране. Со всем остальным я как-то свыкся.

Вадик продолжает пиздеть. Я его обрываю:

– На хрена ты вообще покупаешь женщин? Хочу понять.

Да. Не отрицаю некоторую товарно-денежную составляющую полуторагодовых отношений с Ренатой. Но все же это были отношения. Я реально старался потакать ее капризам и учитывать ее мнение. Каким бы абсурдным оно мне ни казалось. А такое бывало часто.

– Странный вопрос, – Вадик озадаченно отвечает, потирая шею.

– Почему просто бабу не завести? В чем разница? Не понимаю.

– Чтоб каждый раз ее на «в жопу» уговаривать приходилось?

– Придурок, – вздыхаю, прикрывая глаза.

До переговоров с оманцами около получаса. Хотел пожрать, но сегодня кусок в горло не лезет.

– Не, я серьезно, Амир. Клиент всегда прав. Секс за деньги хорош тем, что он сто процентов состоится. На твоих условиях. Всегда.

– А если она не хочет?

– Значит, ты назвал слишком низкую цену. Повысь – и захочет.

В моей голове есть вещи, которые не поддаются корреляции. Одна из них – отношение к женщине. По крайней мере, я так думал до вчерашнего вечера.

– У шлюхи не надо спрашивать, понравилось ли ей, – Вадик ржет. – Кончила ли она. Кстати, самому это можно делать куда и как хочешь. Хоть зигзагами на ее спину.

– Это своего рода насилие.

– Да какое, блядь, насилие? – возмущенно нависает над столом Елисеев. – Они ж сами согласны. Никого еще ни разу не заставлял и не насиловал.

– Сколько стоит час?

Снова морщусь, потому что цену на эскорт-услуги я знаю лишь поверхностно. Восточный мир таков, что часто приходится на своей стороне встречать партнеров в качестве гостей. Хотелки у них бывают совершенно разные, но их необходимо исполнять и списывать на представительские расходы.

– Твоя – не больше тыщи за ночь, если не учитывать девственность.

– Тысячи долларов?

– Ну не дирхамов ведь.

Снова пялюсь на асфальт. Думаю.

Злюсь пиздец…

– Теперь представь, Вадим.

– Что?

– Тебе дали тысячу долларов, и всю ночь с тобой могут делать все, что захотят. Ты бы согласился?

– С хера ли?

Вадик делает вид, что оскорбляется, а я киваю в знак ожидаемого ответа.

– Это насилие.

– Да проститутки еще в Древней Спарте были.

– Как и насилие, – уточняю.

– Да че ты заладил, Ама? – психует Вадик.

На стол летит льняная салфетка. Я не сдерживаю улыбки.

В «Бизнес-авиацию» я нанял Елисеева за самые разнообразные полезные связи в Эмиратах. На переговорах он быстро ломается, арабского не знает, да и вообще излишне дерганый. Зато может решить практически любой вопрос. Правда, со временем я и сам во многом разобрался.

– Шлюха твоя пусть радуется, что к тебе попала, а не к Славику Лазареву, – раздраженно произносит он.

– При чем тут Лазарев?

– А фишка у нашего футболиста – зубы эскортницам выбивать. Платит дорого, да и стоматологию полностью оплачивает.

– И че? Соглашаются?

– Конечно. Очередь, блядь. Девки дерутся.

– Идиотки.

Сжимаю зубы. Куда ж ты лезешь, кошка драная?

Резко поднимаюсь из-за стола.

– Ты закончил? Оман на связи.

– Да, – Вадик кидает на салфетку пару долларовых банкнот и встает. – Ты можешь мне объяснить, друг, на хуя нам эти Алладины с Абу? Я ведь нашел тебе «Инвестгазнефтепром». Корпорация со связями в Кремле. Миллионы долларов с учетом госзакупок могут осесть в наших карманах. Только согласиться.

– Знаю я эти миллионы, – жму на кнопку лифта. Офис «Бизнес-авиации» находится на тридцать третьем этаже. – Успеешь две-три сделки, а потом – бдыщ! – попадешь под санкции. И максимум, чем я смогу заниматься, – это вахтовиков в Уренгой возить. Да еще и на кукурузниках, потому что ни один придурок запчасти на джеты не продаст.

– Ты нагнетаешь, Ама.

– Оман – это перспективы, Вадим. Те же Эмираты, только двадцать лет назад. Ноль конкуренции, ноль выебонов. Договоримся – обеспечим себе работу до старости.

– Восток – дело тонкое, – скептически хмурится Вадим.

– Я тоже держу себя в форме.

Первое, что вижу, когда залетаю в офис, – бордовое лицо моего секретаря. Меня всего минут двадцать не было.

– У тебя че, аллергия? – спрашиваю, убирая пиджак в шкаф.

– Амир, поговори с Расулом. Он все время на меня орет.

– Расул? – усмехаюсь. – Ни разу не слышал, чтобы он повышал голос на женщину.

– Я не вру, Амир. Еще немного – и я уволюсь, – всхлипывает девушка.

– Я поговорю. Не реви.

Остаться сейчас без секретаря – все равно что отправить к херам последние две недели работы. Очень надеюсь, что уже сегодня вечером Таня займется контрактом с оманцами. Она человек надежный. По правде говоря, мы вместе учились в Москве и я подтянул ее сюда сразу, как затеял собственное дело в Дубае.

– Спасибо. Кстати, Амир. Звонила та девушка, вчерашняя…

Последние слова секретаря стреляют мне в затылок, поэтому резко оборачиваюсь.

Все-таки улетела и звонила назвать цену за минет? В груди что-то вроде облегчения мелькает. Словно оковы скинул. Не помню, чтобы когда-то было так погано с похмелья, как сегодня утром.