Инверсия (СИ) - Бран Адерин - Страница 14

Кристоф совершенно потерял голову. Тот месяц он был счастлив. Просто и незамутнённо счастлив. В этот месяц все дни для него были похожи один на другой, и каждый из них был по-своему прекрасен. Они гуляли, пили дешёвое вино и закусывали его таким же дешёвым багетом, целовались под луной и при свете солнца. И занимались любовью, где только могли.

Кристоф не мог отделаться от мысли, что воспринимает её, как какую-то небожительницу, как показавшуюся из чащи сильфиду. Она была настолько далека от того мира, в котором вырос Кристоф, что ему казалось, что ещё немного, и он обожжётся о её свет. Это даже пугало его. Но Клер с такой трепетностью относилась к нему, что он не мог от неё отказаться, хотя и не мог поверить своему счастью.

Но оказалось, что Клер — совершенно обычная девчонка и совсем не богата, как и Кристоф, но это совершенно не умалило её привлекательность его глазах. Наоборот! Как только он узнал, что в Париж Клер поехала едва ли не на последние деньги, она показалась ему немножко ближе.

Клер рассказала ему, что недавно окончила университет и стала переводчицей с французского языка. И что она приехала в Париж, на самом деле, для практики, чтобы улучшить свой французский. Кристоф тогда спросил, не отрывает ли он её от учебы.

— Совершенно наоборот! — ответила Клер. — С тобой я очень много узнала о настоящем французском языке. Ведь ты знаешь, мы учим не живой язык. Нас учат те, кому много лет, и кто учил язык в своём глубоком детстве по книгам, которые написали те, кому много лет, и кто учил язык в своем детстве. Но твой язык…

— Поверь мне, Клер, я всегда готов показать тебе, на что способен мой язык.

Кристоф тогда с хохотом утащил её в особенно укромную подворотню и, преодолев её стеснительное сопротивление, и впрямь показал всё, что хотел. С тех пор Клер не могла без смущения смотреть на решётки на окнах цокольных[1] этажей, за которые так удобно цепляться, если колени подгибаются.

Клер тогда попросила его исправлять ошибки в её речи, если он такие найдет. Кристоф деликатно поправлял её, когда она вдруг говорила «облачаться» вместо «одеваться» или «силиться» вместо «пытаться». В её французском и правда было много архаизмов. Первое время Кристофа это забавляло, но потом он привык и даже находил в этом какую-то изюминку.

Про себя Кристоф рассказывал неохотно, но Клер обладала удивительным талантом разговорить бесчувственный камень, не то, что молодого влюбленного мальчишку. Кристоф тогда вскользь упомянул о milieu и о том, что недавно стал beau voyou. Клэр была в ужасе.

Она долго и упорно убеждала его в том, что он выше этого, что он гораздо, гораздо умнее, чем эти воришки, которых они то и дело видели на улице. Она убеждала его в том, что он мог бы поступить в университет, выучиться на кого-то и вести нормальную жизнь. Кристоф отмахивался, но Клер была непреклонна. Она твердила ему эти слова снова и снова.

Так продолжалось до самого её исчезновения. В один день она просто не пришла к нему. Ни у Кристофа, ни у Клер тогда не было мобильного телефона, а как найти её иначе, он не знал. Они просто назначали встречи где-то на улицах города. Кристоф обошёл весь Париж, но нигде не смог её найти.

Он тогда страшно перепугался, думал, что с ней что-то случилось. Кристоф беспрестанно читал сводки, но о найденных мёртвых русских девушках никаких сообщений не было. В milieu также никто не упоминал ни о русских, пойманных для борделей, ни об убийствах — ни о чём таком.

Тогда Кристоф понял, что она просто сбежала. Сбежала, не попрощавшись. Он понимал, что рано или поздно им придется расстаться — она всё-таки не могла оставаться во Франции бесконечно. Но он бы… Он бы придумал что-нибудь! Он ведь так отчаянно хотел быть с ней! Он был уверен, что они смогут что-нибудь придумать и продолжить встречаться! Может быть, она переехала бы в Париж? Или он рванул бы за ней в Москву? Он был готов это сделать!

Уже тогда в нём поселилось глубокое, болезненное чувство преданности. Клер его бросила. Безо всяких объяснений. Она просто исчезла его жизни, вытерев ноги о его чувства, наплевав на то, что он будет убиваться по ней. Как же легко она оставила его после своих слов о любви!

Но он её не забыл! Он долгое время надеялся чёрт знает, на что, хотя, надежда была невероятно слаба. Когда, спустя годы, у Кристофа появился компьютер и доступ к интернету, он попытался найти девушку Клер, живущую в Москве и работающую переводчицей с французского языка. Но, конечно же, ничего не нашел.

Его надежды рухнули. Кристоф тогда едва не сошёл с ума. Он погрузился в глубокий тёмный омут, из которого жизнь виделась крохотным далёким пятном в черноте. Он тонул в своём горе, заливал его спиртом, пытался заслонить образ Клер другой девушкой. Вскоре поток шлюх, которых Кристоф менял, как рубашки, стал притчей во языцех. Кристофу, в конце концов, показалось, что он, наконец, смог отделаться от мыслей об этой женщине. Череда других женских лиц и соитий замарали её образ в его голове.

Кристоф так яростно отталкивал своё прошлое, что напрочь отказался отзываться на старое имя. Он навсегда и окончательно превратился в Фероса, чёрную лютую тень мэтра. В палача. И это было даже неплохо. Гораздо лучше, чем по-бабски ронять слёзы в подушку и страдать чёрт знает, о чём.

И вот теперь он должен был полететь в Москву, чтобы встретиться с ней лицом к лицу. Конечно же, этот магнат может притащить на встречу и собственную жену, тем более что она так удачно говорит по-французски. Кристоф не был уверен, что он сможет с этим справиться, не потеряв при этом лицо. Но он должен. Клер почти сломила его тогда. Он не может позволить ей сломать свою жизнь окончательно.

[1] У французов, как и у некоторых других народов, тот этаж, который на земле, считается нежилым и называется rez-de-chaussée, цокольным. Дословно — «уровень дороги». Наш второй этаж для них — первый. Если хотите объяснить французу, на каком этаже живёте, нужно от номера этажа отнять единичку.

— О! Светик — снова цветик! — поприветствовала Свету Ирина Константиновна.

Света с широкой улыбкой вошла в главную переговорную офиса «Гермеса».

— Ух ты! — подскочила Ирина Константиновна, разглядев Свету в полный рост. — Вот эта новая причёска тебе идёт просто невероятно! Да и вообще, надо сказать, что гордое одиночество исключительно благотворным образом сказалось на твоём внешнем виде! И, как я посмотрю, на эмоциональном состоянии — тоже.

Ирина Константиновна, хоть и стояла за своих сотрудников насмерть в любых передрягах, в обычное время была строга, иронична и скупа на комплименты и цветистую похвалу, так что получить от неё столь лестный отзыв было весьма приятно. Начальница тепло улыбнулась Свете, в её глазах плясали смешинки.

Она дождалась, пока Света усядется в кресло, усиленно делая вид, что читает что-то новое на экране своего компьютера. Света не торопила её.

— Ну что? Контракт намечается у тебя! — начальница хлопнула по столу.

— Какой? — тут же спросила Света.

Ирина Константиновна иногда умело держала загадочную паузу, заставляя своих сотрудников помучиться перед тем, как получить новую работу. Любила она подавать задачи с некоторой долей театральности.

— Это — бизнес-переговоры. Гости прилетели аж из самого Парыжу.

Что-то в тоне начальницы Свете не понравилось. Она с подозрением посмотрела на свою работодательницу и заметила напряжённую позу и едва заметное сомнение во взгляде. Света тут же насторожилась.

— Ирина Константиновна, Вы это говорите так, как будто сейчас будет одно огромное, жирное и очень неприятное «но», — протянула Света.

— Ничего от тебя не скроешь, Суздалева, — Ирина Константиновна побарабанила пальцами по столу. — Я пойму, если ты откажешься. Сдадим Лере, раз уж она так удачно из Рима наведалась с побывкой. Должна справиться…

— Ирина Константиновна, не томите! — едва не подпрыгнула Света.