Заблуждения толпы - Бернстайн Уильям Дж. - Страница 26

Цена акций «Компании Миссисипи», 1719–1720 гг.

Социальное напряжение возросло настолько, что две недели спустя Лоу «перебросил рубильник», дабы отстоять цену акций и, следовательно, интересы богачей, предложив платить по девять тысяч ливров за акцию (это подразумевало выпуск дополнительных банкнот). К тому времени инфляция, вызванная обесцениванием ливра, стала очевидной, и в мае Лоу девальвировал валюту на 50 процентов в два этапа. Позже, в 1720 году, в попытке обуздать инфляцию он вывел из обращения банкноты крупного номинала, фактически уничтожив бо́льшую часть состояния страны; по оценке историка экономики Антуана Мерфи, стоимость всей системы с поправкой на инфляцию, учитывая акции и банкноты «Компании Миссисипи», упала примерно на 87 процентов. Последний удар по схеме банкнот и акций Лоу был нанесен осенью, когда чума опустошила Марсель и подступила к Парижу, еще сильнее ослабив финансовую стабильность¹⁸⁰.

К тому моменту Лоу исчерпал не только капитал банка, но и свой политический капитал. Регент, желая избежать дальнейших потрясений, позволил ему изящно покинуть Париж: сначала он перебрался на окраину города, а затем уехал за границу. Последние годы жизни Лоу, все-таки получивший королевское помилование за убийство Бо Уилсона, провел, скитаясь по Англии и континенту и отбиваясь от кредиторов, самым известным среди которых был лорд Лондондерри: с ним Лоу заключил пари в сентябре 1719 года, поставив на то, что «Компания Миссисипи» сможет реально конкурировать с Английской Ост-Индской компанией. Вышло так, что Лоу пришлось «шортить» акции АОИК, пообещав доставить больше акций Лондондерри позже. («Шортом» на бирже называется ставка на падение цены акций.) Не только цена акций АОИК взлетела благодаря пузырю Южных морей, этого лондонского двойника «Компании Миссисипи», но сама схема Лоу изрядно обесценила французскую валюту по отношению к английской, что усугубило ситуацию для шотландца¹⁸¹.

Лоу сделался политической помехой для герцога Орлеанского, но регент все еще ценил бывшего министра; пожалуй, Лоу мог бы вернуться в Париж, не скончайся регент в 1723 году. Сам обедневший Лоу умер в любимой Венеции в 1729 году, главным его активом оказалась значительная коллекция произведений искусства – и почти ничего больше. В целом ему повезло; главных героев грядущих пузырей часто ожидал более трагический исход¹⁸².

«Компании Миссисипи» принадлежала земля, впоследствии получившая известность как территория Луизианы, но в начале восемнадцатого столетия там мало кто жил, зато бесчинствовала малярия. Чтобы найти желающих принять участие в операциях компании в Новом Свете, Лоу выпускал брошюрки, где дебри выдавались за земной рай. Когда его рекламная кампания провалилась, Лоу взялся вербовать тысячи белых заключенных обоих полов и африканских рабов:

«Опустившиеся солдаты, паршивые овцы знатных семей, нищие, проститутки и ничего не подозревающие крестьяне, заглянувшие в Париж, – всех хватали и насильно отправляли на побережье Мексиканского залива. Тем, кто соглашался добровольно, выделяли земельные наделы, бесплатную провизию и бесплатный проезд на новое место жительства»¹⁸³.

«Столица» Луизианы, которая перемещалась между современными Билокси и Мобилом, представляла собой всего-навсего зловонный перевалочный и смертоносный лагерь на несколько сотен поселенцев, большинство из которых перебралось в Новый Орлеан после краха компании в 1721 году¹⁸⁴.

Два столетия историки изображали Лоу негодяем. Типичным был совет Даниэля Дефо (писавшего под псевдонимом Мистер Мист) желающему обрести немалое богатство:

«Мистер Мист говорит, что, коли вы решились на это и коли ничто другое вам не подойдет, что раз уж вы намерены поступить именно так, зачем же спрашивать, что надлежит делать? Все просто: нацепите меч, убейте одного или двух задир, попадите в Ньюгейтскую тюрьму, дождитесь приговора к повешению, сбегите из тюрьмы, если сможете – это важное уточнение, – потом переберитесь в какую-нибудь чужую страну, затейте аферу с акциями, выпустите акции «Миссисипи», обманите целый народ; тогда вас скоро назовут великим человеком, если, конечно, вам изрядно повезет, ибо, как гласит старая английская поговорка:

Посмей однажды разбойником стать –

И о титуле лорда можешь мечтать»¹⁸⁵.

Историки экономики проявляли больше доброты. Во времена Лоу идея управления экономикой без денег в золоте и серебре казалась революционной, даже смехотворной. Подавляющее большинство сегодняшних экономистов считает, что еще более глупо увязывать денежную массу с количеством металла в земле или в ювелирных изделиях, спрятанных в шкатулки. Например, историк экономики Барри Эйхенгрин, специалист по золотому стандарту, замечает, что страны мира оправились от Великой депрессии именно в том порядке, в каком они отказывались от твердой валюты¹⁸⁶. Фактически мы живем в экономике феи Динь-Динь, которая, поскольку все верят в иллюзию бумажных денег, функционирует неплохо. Подобно древним мореплавателям, которые героически гибли, выходя из Средиземного моря далеко за Геркулесовы столпы, схема Лоу – массовое заблуждение с печальными последствиями – потерпела неудачу из-за отсутствия опыта, но проложила путь в будущее.

* * *

Пузырь «Компании Миссисипи» распространился на весь континент. Словно обуянные лихорадкой, солидные венецианцы забыли о своем исконном недоверии акционерным компаниям и основали сразу несколько собственных – которые сгинули без следа, едва вести о финансовой катастрофе в Париже просочились на юг. Голландцы, не желая отставать от французов, тоже втянулись в процесс и учредили сорок четыре компании, причем акции тридцати из них почти мгновенно выросли в цене вдвое. В менее развитых частях Европы бесчисленные торговые компании прорастали подобно полевым цветам и столь же быстро исчезали; к 1720 году было выпущено 40 процентов всех европейских акций за восемнадцатое столетие¹⁸⁷.

Наибольшее внимание французский пузырь привлек в Лондоне – стараниями сэра Джона Бланта, человека, родившегося в нужное время. Он самостоятельно выбился в люди в возрасте двадцати пяти лет, в 1689 году, спустя год после Славной революции, когда штатгальтер Нидерландов Вильгельм III прибыл в Англию по приглашению местных протестантских сил и взошел на британский трон под именем короля Вильгельма, подведя черту под правлением династии Стюартов ^[76].

Ранее у Англии не было «государственного долга» как такового – имелись лишь финансовые обязательства короля и его семьи. Когда Карл II умер в 1685 году, выяснилось, что покойный монарх, его брат и племянник должны около миллиона фунтов стерлингов лондонским банкирам, которым не выплатили ни гроша (ни процентов, ни основной суммы долга)¹⁸⁸. Поскольку угроза неплатежей со стороны короны оставалась постоянной, банкиры логично повышали ставки на кредиты, придушивая тем самым английскую экономику. Славная революция ознаменовалась отказом короны от притязаний на божественные монаршьи права, в том числе применительно к налогам, и это немедленно придало привлекательности государственному долгу, а также привело к общему снижению процентных ставок. Поскольку высокой доходности по относительно безопасным облигациям больше ждать не приходилось, инвесторы принялись вкладывать средства в более рискованные проекты. Так зарождался бум акционерных обществ следующего десятилетия.

Блант, сын сапожника-раскольника (баптиста), учился на писца, составителя юридических и финансовых документов; обучение открыло ему немало подробностей операций с недвижимостью и финансовой деятельности в целом. Он сумел построить небольшую коммерческую империю, в которую входили производство белья и компания, снабжавшая Лондон водой, а затем сумел отвоевать себе местечко в самом агрессивном из новых акционерных обществ – компании «Сорд блейд».