Песня Волчьей луны (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 5

– Ты как здесь оказался?

В последние дни на широких княжеских плечах лежало слишком много дел и горя. Ирвин вздохнул и ответил:

– Не буду ходить вокруг да около. Она моя истинная пара. Когда она рядом, я не слышу Песню.

Киган со вздохом откинулся на мягкую спинку сиденья. Посмотрел на Арьяну – девушка не отвела взгляда, и Ирвин отчетливо ощутил себя третьим лишним. Ненужным.

В конце концов, фактическая жена князя не имеет значения с точки зрения закона. Она фаворитка, не более. Да, они принесли клятвы любви и верности на развалинах древнего храма Солнечного бога, покровителя волков, князь признал своих детей, но престол и ледарин в недрах княжества унаследуют только те, кто родится в законном браке. Шейла это прекрасно понимала – она никогда ничего не требовала, она знала, что не равна князю по праву рождения, и просто жила рядом с ним, чтобы уйти, когда это потребуется.

– Безумие, – коротко ответил Киган.

– Согласен. Но пока она рядом, ты видишь меня человеком, а не зверем.

Киган устало провел ладонями по лицу. Сколько дней он не спит? На мгновение Ирвин испытал острую обжигающую жалость: у него не было никого, кроме брата, они любили друг друга, но теперь все могло рухнуть.

– Я не отдам ее, – твердо произнес Ирвин, и Арьяна посмотрела на него так, словно советовала помолчать и не решать за нее ее судьбу. – Мне, видишь ли, дорог мой здравый рассудок. А тебе – твоя семья. Нам осталось решить, как выбросить из этого уравнения ее отца с его планами на единое королевство.

– Нам осталось спасти ваших детей, – жестко ответила Арьяна. – Давайте сначала разберемся с этим.

***

Когда Арьяна сделала последний укол, то в окнах зарозовел рассвет, а первый ребенок, который получил лекарство, открыл глаза и зашелся в богатырском реве. Засуетились медсестры и няни, огромный зал, в котором на одинаковых белых кроватях лежали дети, наполнился шумом шагов и голосов, и Арьяна услышала легкий хлопок дагерротипического аппарата: корреспондент сфотографировал мальчика, который плакал так, как положено плакать проголодавшемуся ребенку. К нему уже несли бутылочку подогретого молока.

Почти не чувствуя своего тела от усталости, Арьяна подошла к окну. Отсюда открывался потрясающий вид на столицу – дома, дворцы и замки лепились к горе, залитой первыми рассветными лучами, и Арьяна подумала, что огромный город красив. В нем, таком разноцветном, легком, похожем на картинку в книге со сказками, ей предстоит жить до конца дней.

Невольно вспомнилось, как она получила диплом медицинской гранд-сестры и ассистировала в больницах, когда такая же сонная чума тяжелыми совиными крыльями накрыла Варандан. Тогда говорили, что это не простая болезнь, которую завезли откуда-то из других стран – несколько крупных ученых уверяли, что сонную чуму вывели в лабораториях под личным контролем его величества. Любое королевство отдаст все, что угодно, за лекарства для своих детей – а королю Якобу бин Адару останется лишь подсчитывать прибыль. Вот и теперь Варандан прирос плодородными землями, а князь Киган считает, что легко отделался.

– Ваше высочество.

Арьяна обернулась. Старшая медсестра, чьего имени она так и не запомнила, смотрела так, словно иностранная принцесса сошла с иконы.

– Вам нужно отдохнуть, ваше высочество. Государь ждет вас во дворце.

Арьяна бросила взгляд в окно. Княжеский дворец, похожий на сахарный куб, изъеденный муравьями до состояния воздушного белоснежного кружева, утопал в зелени; от него веяло тревогой. “Теперь это мой дом”, – подумала Арьяна и ответила:

– Я останусь здесь. Детей, которые просыпаются, можно будет выписывать к обеду, но привезут новых.

Медсестра кивнула.

– Уже везут. Вы можете отдохнуть в нашей ординаторской, ваше высочество. И… – она сделала паузу, словно не знала, как говорить с той, которая всю ночь делала уколы больным детям. – Нет таких слов, чтобы выразить нашу благодарность.

Арьяна кивнула, погладила ее по руке. Еще один ребенок захныкал, и ей захотелось отправить телеграмму родителям. Просто написать, что она жива и здорова, и что дети выздоравливают.

Незачем. Родителям все равно. Король заключил выгодную сделку и рассчитывает, что все будет так, как он распорядился.

Арьяну проводили в ординаторскую – на кушетке уже лежала подушка и одеяло, на столе, с которого убрали кипу бумаг на подоконник, стоял поднос с зеленым чаем, сыром и хлебом. Арьяна прошла к раковине в углу – умылась, убрала полотенце от лица и вдруг поняла, что не одна.

– Устали, – произнес Ирвин. Арьяна обернулась – безумный брат ее жениха сидел на табурете в углу, вытянув ноги, и выглядел гораздо спокойнее, чем в поезде. Наброшенный на плечи белый халат не скрывал пронзительного сияния серебра цепочек – оно даже сделалось ярче. Арьяна устало опустилась на кушетку и спросила:

– Вам ваши патлы не мешают?

Волосы Ирвина и правда висели отросшими неухоженными прядями, но Арьяна заметила это только теперь. Пусть не кусается, сказал отец и счел свою шутку забавной. Сейчас, когда они снова были наедине, в душе снова шевельнулся страх.

Арьяна сама себе удивлялась: тогда, в поезде, ей было так страшно, что она едва сдерживалась, чтобы не заорать и не убежать. Сидела на диване, старалась смотреть со спокойным равнодушием, но в груди все захлебывалось от крика. Она балансировала на грани истерики и, умудрившись удержаться, подумала, что все это не имело смысла.

Она в чужой стране, отец отдал ее чудовищам в человеческом обличье. Все, что она может, – быть стойкой.

Ирвин пропустил темную прядь сквозь пальцы. Улыбнулся. Он подавлял одним своим видом – глядя на него, Арьяна чувствовала властный приказ подчиниться хищнику.

– Мне было очень плохо последние полгода. Меньше всего я думал о стрижке.

За дверью ординаторской кто-то шевельнулся, и Бейлин сухо заметила:

– Ее высочеству нужно отдохнуть, ваэрин.

– Я вроде бы уже сказал тебе: пошла вон, – Ирвин покосился в сторону дверей. – Не боишься, что придет серенький волчок и укусит за бочок?

– Не боюсь. Ее высочество устала. Она всю ночь на ногах.

По коридору рассыпались шаги и детский плач: кто-то шел, неся в руках ребенка – проснувшегося ребенка. Арьяна вновь почувствовала прилив усталости – минувшая ночь накатывала на нее темной волной и отступала, и подходила снова.

– Что значит “ваэрин”? – спросила Арьяна. Ирвин усмехнулся и ответил:

– Полукнязь. Определенное уважение в компании с презрением.

– Как далеко вы можете уйти от меня?

Усмешка Ирвина сделалась колючей и злой. Во время работы, когда спящие дети ждали ее помощи, Арьяна забыла и о нем, и о князе Кигане, и о своем будущем. Для нее существовали только лекарства в крохотных стеклянных пузырьках и шприцы, которые приносили медсестры. Но Ирвин наверняка был где-то рядом: стоял за дверью в компании Бейлин, мерил шагами коридор, спускался по лестнице.

– Недалеко, – нехотя ответил он. – Поробовал выйти из больницы, и Песня зазвучала снова.

Арьяна представила, как он выходит из высоких дверей госпиталя, начинает спускаться по широким мраморным ступеням и замирает, услышав голос луны у себя в голове. На лбу выступают капли пота, в глазах зажигается жестокий огонь, и сквозь облик человека проступает волк.

На мгновение Арьяну кольнуло жалостью.

– Выйдите, – приказала Арьяна. – Я не прогоняю вас, но спать буду одна. Думаю, в коридоре найдется стул или скамья.

– Найдется, – кивнул Ирвин и поднялся. – Отдыхайте, ваше высочество. Скоро привезут новых больных.

***

Когда они приехали в госпиталь, то Ирвин решил определить экспериментальным путем, на какое расстояние сможет отойти от своей истинной пары. Он спустился по лестнице – совершенно пустой, весь персонал госпиталя и журналисты бросились в зал за принцессой и лекарствами – и уже у выхода услышал, как Песня пробилась к нему сквозь тишину.