Песня Волчьей луны (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 27

Они рассмеялись вдвоем, потом чокнулись краешками бокалов с красным вином – давно же Арьяна ни с кем не сидела вот так, за едой, болтая о пустяках. У нее и Кейди, конечно, были подруги, они часто проводили время вместе, но теперь вся прошлая жизнь казалась сном.

– Смело же вы вот так встали, – сказала Бейлин, отпив вина. – У вас “Бульдог”, да? Покажете его мне?

Арьяна кивнула и принесла пистолет – сейчас он казался особенно нелепым. Бейлин взяла его, со знанием дела покрутила в руках, в несколько быстрых движений разобрала и собрала и вынесла вердикт:

– Игрушка, конечно, но серьезная. Если хотите, я подберу вам что-нибудь посолиднее. Нормальное оружие.

Арьяна вопросительно подняла бровь.

– Думаешь, мне еще придется в кого-то стрелять?

Бейлин опустила “Бульдога” на скатерть.

– Конечно. Я удивляюсь, почему Аделард Пиннет еще не лезет к вам в окно. Пуля в плечо это не то, что его остановит.

Аделард, конечно, смотрел на Арьяну, как на добычу – но вряд ли он при всем желании завладеть ею был настолько безрассуден.

– Зачем? Чтобы я еще раз в него выстрелила? – удивилась она. – Мне казалось, ему хватило.

Бейлин посмотрела так, словно Арьяна не имела ни малейшего представления ни о свете, ни о людях в свете.

– Все это только раззадорило его. Он вас в покое не оставит. Сейчас отлежится и будет всем рассказывать о том, как безжалостная дама в него стреляла. И если прежде он хотел вами обладать, то теперь захочет наказать… если вы понимаете, о чем я.

И Бейлин постучала одним указательным пальцем по другому – это означало намек на самую разнузданную любовную оргию.

– Не дождется, – пробормотала Арьяна. Мясо вдруг утратило вкус. – И чего он так ко мне привязался? У вас тут нет девушек?

Бейлин разрезала на кусочки маленький маринованный патиссон. Пожала плечами.

– Он по сути своей охотник. И ему интересна новая добыча, вот такая, например, как вы. У него было много побед, но младшая княжна в коллекции – это как белый жеберанский олень. Редчайшее животное. Которое, к тому же, не подставляет голову под выстрел, а сражается за свою жизнь. Мало кто из охотников смог его добыть и не пострадать при этом.

– Никогда не думала, что буду для кого-то трофеем, – призналась Арьяна. – И что же он будет делать?

Бейлин пожала плечами.

– Кто ж его знает? Может, например, похитить вас. Поэтому я и предлагаю подобрать вам хорошее оружие вместо этого малыша.

Далеко хлопнула дверь и послышались шаги – Ирвин вошел в столовую, оценил то, что осталось от рульки, и сказал:

– Ну вот, ничего мне не оставили. Бейлин, я рад, что тебя отпустили.

Телохранительница опустила глаза. На ее щеках проступил румянец.

– Спасибо, ваэрин. Я вам очень благодарна.

Ирвин держал в руках коробку, завернутую в бумагу. Арьяна вышла к нему из-за стола – Ирвин приобнял ее и негромко произнес:

– У меня есть кое-что для тебя. Надеюсь, понравится.

Когда они поднялись в те комнаты, которые были отведены для Арьяны, часы в гостиной пробили одиннадцать. Когда-то в это время мать требовала, чтобы принцессы отправлялись спать – Арьяна послушно шла в свою спальню, но еще долго не засыпала: читала какую-нибудь книгу, рисовала, даже просто смотрела в окно. Вечер, переходящий в ночь, всегда казался ей таинственным временем, полным чудес, которые нельзя упускать.

И этот вечер тоже был наполнен предчувствием чуда. Арьяне слышался далекий перезвон колокольчиков, словно что-то очень хорошее, светлое и чистое шло к ней из темноты, в которой утонул сад за окном. Ирвин развернул бумагу и, вынув бархатную шкатулку для драгоценностей, сказал чуть ли не смущенно:

– Я понимаю, принцессу не удивить сокровищами. Но это очень важная вещь.

Он говорил так, словно тоже уловил ту мелодию, которую сейчас слышала Арьяна. Шкатулка открылась с негромким щелчком: на белом шелке подложки лежала ледариновая цепочка с дымно-голубым бриллиантом – на мгновение Арьяна замерла от его ледяной прозрачной красоты.

Ирвин был прав – Арьяна видела и не такие драгоценности. В сравнении с теми камнями, которые хранились у короля Якоба, этот голубой бриллиант был скромным родственником. Но в нем была та глубина и тайна, перед которой меркли все камни, которые Арьяне доводилось встречать.

– Когда-то им владела моя мать, – улыбнулся Ирвин, вынимая цепочку с бриллиантом из шкатулки. – Она получила его от своей матери, а та от своей. Потом она оставила его мне, чтобы я подарил своей истинной. Она верила, что однажды я ее найду.

Он осторожно отвел волосы Арьяны в сторону, открывая шею – прикосновение, такое легкое и невинное, окатило кожу жидким огнем. Ледяная змейка цепочки нырнула в пламя, кулон скользнул в вырез домашнего платья. Теперь Ирвин должен был сделать шаг назад – и Арьяна не знала, хочет ли этого.

Он не отступил. Опустил ладони на ее плечи – сильные и тяжелые, они были удивительно нежными, словно Ирвин прикасался к чему-то, что мог разрушить неосторожным движением.

– Спасибо, – выдохнула Арьяна. – Спасибо, он очень красивый…

Бриллиант холодил грудь, но этот холод не мог отогнать огонь, который тек по ее телу, расплываясь от чужих рук. Арьяна обернулась – лицо Ирвина, привычно напряженное, сейчас было необычно спокойным, почти мягким. Он смотрел на Арьяну так, словно сейчас все его надежды лежали у нее под ногами.

Ступай легче…

– Ты говорила, что хочешь выбрать сама, – сказал Ирвин. – Думаю, ты уже выбрала, Арьяна.

Несколько пронзительно долгих минут они смотрели друг на друга, и в голове у Арьяны не было ни единой мысли. В ней воцарилась звонкая пустота – такая же, которая появилась за миг до того, как она встала перед Ирвином с пистолетом в руке. И она всегда знала: любая пустота ждет, чтобы ее заполнили.

От Ирвина пахло дорогим одеколоном, сухой степной травой, горечью охоты. И та сила, которая сделала Арьяну его истинной, почти бросила их друг к другу. Арьяна не знала, что можно целоваться вот так – жадно, жарко, сливаясь с другим человеком в одно существо.

Это и была истинность – теперь Арьяна понимала и принимала ее всей своей сутью.

Одежда соскользнула на ковер осенней листвой. Когда сильное жилистое тело вмяло Арьяну в кровать, то она смогла лишь медленно развести ноги и податься навстречу чужому желанию – принять его, дать ему погрузиться в самую потаенную глубину, растаять в нем, окончательно стать единым целым.

А потом пламя поднялось до небес, и Арьяна растворилась в нем до капли.

И ничего на свете больше не имело значения. Были только они с Ирвином и ритм, в котором они двигались – древний, звездный, единственно возможный.

Тишина, укутавшая их потом, была похожа на то спокойное безмолвие, которое наступает после шторма – огонь стих, его последние лепестки растаяли. Ирвин негромко рассмеялся, поцеловал Арьяну в плечо – от него веяло теплом и умиротворением.

Пламя улеглось, только сердце еще билось так, словно хотело вырваться и сбежать.

“Никакой истинности, – подумала Арьяна, устраиваясь в объятиях Ирвина поудобнее и пытаясь выровнять дыхание. – Никакой истинности, я просто наконец-то выбрала свою жизнь сама, как и хотела. Я пошла по той дороге, по которой хотела идти. А не по той, которую мне навязали”.

– Кажется, я придумал, как тебя удивить, – сказал Ирвин. Скользнул губами по ее плечу, легонько дунул в волосы за ухом. Арьяна подумала, что могла бы лежать вот так с ним вечно.

– Что же это будет? – спросила она. Ирвин улыбнулся – она не видела его улыбки, просто почувствовала ее.

– Завтра увидишь, – пообещал Ирвин. – Доброй ночи.

Арьяна заснула почти сразу. Ирвин снова поцеловал ее в плечо – теплое, чуть влажное – и за окнами негромко зазвенел голосок ночной делевы, крохотной серой птички, которая по поверьям прилетает к истинной паре.