Чернильное сердце - Функе Корнелия - Страница 26

• Предыдущая
• 26/97
• Следующая

— А что стало со стеклянным человечком? — спросила Мегги.

Мо тяжело вздохнул:

— Он разбился уже несколько дней спустя, когда мимо нашего дома проезжал грузовик. Очевидно, лишь немногим удаётся безболезненно переселиться в другой мир. Мы оба знаем, какое это счастье — нырнуть в книгу и какое-то время жить внутри неё, но расстаться со своей историей и попасть в наш мир — это, как видно, никому не приносит счастья. У Сажерука от этого вообще сердце разбилось.

— У него есть сердце? — с горечью спросила Элинор.

— Если бы не было, ему жилось бы лучше, — ответил Мо. — Прошло больше недели, и вот он вновь постучался в мою дверь. Была ночь — как мы знаем, его любимое время суток. Я как раз паковал вещи. Я счёл за лучшее переехать из этого дома, потому что мне не хотелось опять прогонять Басту и Каприкорна с мечом в руках. Сажерук подтвердил мои опасения. Когда он пришёл, была глубокая ночь, но я всё равно не мог заснуть. — Мо погладил Мегги по волосам. — В ту пору ты тоже плохо спала. Тебе снились страшные сны, как я ни пытался прогнать их своими рассказами. Я собирал инструменты в своей мастерской, и тут послышался стук в дверь, тихий, почти украдкой. Сажерук так же внезапно появился из темноты, как четыре дня назад, когда он дождливой ночью постучался в нашу дверь… Неужели всего четыре дня прошло?.. Так вот, когда он снова появился в ту ночь, он выглядел так, словно очень долго ничего не ел, тощий, как бездомная кошка, с глазами, полными печали. «Перенеси меня назад, — лепетал он. — Верни меня, пожалуйста! Этот мир убьёт меня. Он слишком стремительный, перенаселённый и шумный. Если я не умру с тоски, то умру с голоду. Я не знаю, чем заработать себе на пропитание. Я здесь совсем ничего не знаю. Я словно рыба без воды». Он никак не хотел поверить, что помочь ему не в моих силах. Он хотел посмотреть книгу, хотел попробовать сам, хотя едва умел читать, но я, конечно же, не мог её отдать. Ведь тогда бы я отдал ему последнее, что мне осталось от твоей мамы. К счастью, я хорошо спрятал книгу. Я разрешил Сажеруку переночевать на моём диване, а когда наутро вошёл к нему, он рылся на книжных полках. В последующие два года он появлялся снова и снова, следовал за нами, куда бы мы ни ехали, пока однажды мне это не надоело и мы с тобой не удрали от него под покровом туманной ночи. С тех пор я его больше не видел. И вот четыре дня назад он нашёл меня.

Мегги посмотрела на отца.

— Тебе его по-прежнему жалко, — сказала она. Мо долго молчал.

— Иногда, — сказал он наконец. Элинор презрительно фыркнула:

— Ты больший безумец, чем я думала. По вине этого ублюдка мы торчим в этой дыре, из-за него нам, может быть, глотки перережут, а тебе его, видите ли, жалко!

Мо пожал плечами и посмотрел на потолок, где вокруг голой лампочки кружились несколько мотыльков.

— Разумеется, Каприкорн пообещал ему, что вернёт его назад, — сказал он. — В отличие от меня, он понял, что за такое обещание Сажерук сделает для него всё. Вернуться в свою историю — единственное, чего он желает. Он даже не спрашивает, будет ли у истории счастливый конец!

— Ну, в реальной жизни то же самое, — с мрачной миной на лице буркнула Элинор. — Здесь тоже не знаешь, чем всё кончится. В нашем случае всё идёт к тому, что конец будет скверный.

Мегги сидела, обхватив колени руками, и рассматривала щели в грязных белых стенах. Она увидела перед собой букву К, на которой затаилась рогатая куница, и ей показалось, что из-за буквы выглядывает её мама. Мама, которую она знала только по выцветшей фотографии, лежавшей у отца под подушкой. Значит, она не бросила его… Как ей живётся в чуждом мире? Вспоминает ли она ещё свою дочь? Тоскует ли по миру, откуда она родом, так же, как Сажерук?

А тоскует ли Каприкорн? Чего он хочет от Мо? Чтобы отец своим чтением вернул его обратно? Что будет, если он поймёт, что Мо совершенно не представляет, как это сделать? Мегги содрогнулась.

— Каприкорн дал мне понять, что у него есть другой мастер чтения вслух, — продолжал Мо, точно прочитав мысли Мегги. — Баста рассказывал мне о нём. Вероятно, затем, чтобы я осознал: вполне можно обойтись и без меня. Дескать, этот умелец уже смог вызволить из книги ещё каких-то полезных для Каприкорна помощников.

— Ах, вот как? А чего же он тогда от тебя добивается? — Элинор выпрямилась и, кряхтя, потёрла себе то место, на котором сидят. — Я вообще уже ничего не понимаю. Я только надеюсь, что всё это — лишь один из тех снов, после которых просыпаешься с болью в затылке и дурным привкусом во рту.

Мегги сомневалась, что Элинор в самом деле лелеяла такую надежду. Влажная солома вызывала вполне реальные ощущения, также как и холодная стена за спиной. Она вновь прильнула к плечу Мо и закрыла глаза. Она сожалела, что так и не прочла практически ни одной строки из «Чернильного сердца» и ничего не знала про историю, в которой потерялась её мама. Она знала только истории самого Мо. Все эти годы, что они жили одни, он рассказывал ей, почему мамы нет с ними, рассказывал о её приключениях в далёких странах, об ужасных врагах, не позволяющих ей вернуться, и о сундуке с сокровищами, который она собирает для Мегги, всё время подкладывая в него что-то новое, необычайно чудесное, в каждом заколдованном месте.

— Мо, — спросила она, — как ты думаешь, ей хорошо в этой книжке?

Мо долго медлил с ответом.

— Феи ей, конечно же, понравятся, — сказал он наконец, — хотя это капризные маленькие создания. А кобольдов, насколько я знаю твою маму, она будет поить молоком. Да, думаю, они ей тоже понравятся…

— А… что ей не понравится? — Мегги озабоченно посмотрела на него.

Мо колебался.

— Зло, — наконец сказал он. — В этой книге творится множество ужасных вещей, а она так и не узнала, что всё закончится более или менее хорошо. Ведь я не успел прочесть ей книгу до конца… Вот это ей не понравится.

— Наверняка не понравится, — сказала Элинор. — Но откуда ты знаешь, не изменилась ли вообще вся история? Ведь ты же вычитал из неё Каприкорна и его дружка с ножом. Теперь эта парочка измывается над нами.

— И тем не менее они продолжают жить в книге. Я читал её много раз с тех пор, как они из неё вышли, но там по-прежнему говорится обо всех: о Сажеруке, Каприкорне и Басте. Не значит ли это, что всё осталось, как было? Что Каприкорн ещё там, а здесь мы боремся всего лишь с его тенью.

— Для тени он внушает слишком много страха, — сказала Элинор.

— Это верно. — Мо тяжело вздохнул. — Может быть, там всё изменилось. Может быть, за напечатанной историей скрывается другая, намного более обширная, которая изменяется подобно тому, как изменяется наш мир? И буквы разглашают нам об этом ровно столько, сколько можно увидеть в замочную скважину. Может быть, они всего лишь крышка от сосуда, который содержит куда больше, чем мы в состоянии прочесть?

Элинор застонала.

— Боже мой, Мортимер, — сказала она. — Перестань, у меня голова болит.

— Поверь, у меня она тоже болела, когда я начал размышлять об этом, — ответил Мо.

После этого все трое какое-то время молчали, каждый погружённый в свои мысли.

Первой молчание нарушила Элинор, и поначалу казалось, что она говорит сама с собой.

— Господи, — пробормотала она, стягивая туфли со своих ног. — Подумать только, сколько раз я мечтала попасть в одну из моих любимых историй! Выходит, самое лучшее в книгах — это то, что их можно захлопнуть, как только ты этого захочешь.

Со стоном она пошевелила пальцами на ногах и принялась расхаживать по камере. Мегги чуть не прыснула от смеха. Очень смешно было видеть, как Элинор, пошатываясь, шагала на затёкших ногах от стены к двери и обратно, туда-сюда, как заводная игрушка.

— Элинор, ты совсем меня с ума сведёшь! Присядь! — сказал Мо.

— Не буду! — огрызнулась она. — Потому что я схожу с ума, когда сижу.

Мо скривил гримасу и обнял Мегги за плечи.

— Ладно, пусть её бегает, — шепнул он ей. — Когда она протопает километров десять, то свалится. Но тебе надо поспать. Я предоставлю тебе своё лежбище. Оно не так уж и плохо, как кажется на первый взгляд. Если ты крепко закроешь глаза, то можешь представить себе, что ты поросёнок Уилбур[2], который спокойно лежит себе в своём хлеву…

• Предыдущая
• 26/97
• Следующая